Прохладным весенним утром 1041 года Эдуард оглядывал гавань Фекана, когда его внезапно охватили сомнения. Сын Этельреда имел все основания для беспокойства. Пять лет назад его с младшим братом Альфредом заманили в Англию обещаниями трона, но вместо них монархом стал другой. Возвращаясь, Эдуард явно подвергал себя риску. Однако ставки были высоки, а терять ему было нечего. Его хорошо принимали при нормандском дворе во время долгого изгнания, но без земель и короны Эдуард был призрачным королем. В Нормандии он вызывал сочувствие, но не уважение.

Кроме того, нынешняя ситуация выглядела более оптимистичной. Альфреда ослепили ради выгоды – и, вероятно, по приказу – Гарольда Заячьей Лапы. После этого на трон взошел младший единокровный брат Гарольда Хардекнуд. Хотя последний и происходил из той же датской семьи, он не был в ладах с Гарольдом и выдерживал более примирительный тон по отношению к местной английской династии. Более того, Хардекнуд сам нуждался в поддержке. По прибытии в Англию очень скоро он нажил себе врагов. Возврат к наследованию его старшего единоутробного английского брата – единственного другого серьезного претендента на трон – обещал разрядить обстановку.

Ла-Манш пересекли без происшествий. Моряки увидели землю недалеко от острова Уайт – старого пристанища викингов, хорошо известного нормандским мореплавателям. Далее корабль прошел вдоль по побережью и встал на якорь у Херст-Хеда (современный Херст-Пойнт) на южном побережье Гэмпшира. Место было тщательно подобрано. Херст-Хед находится на оконечности мыса и смотрит на природную гавань Кейхейвен. Любая из сторон может быстро отступить из этого места при первых признаках вероломства{52}.

В итоге меры предосторожности оказались излишними: предложение вернуться Хардекнуд сделал искренне. Будучи чужаком на политической арене Англии, молодой датчанин столкнулся с противодействием местной знати с момента своего прибытия прошлой весной. Проблема Хардекнуда заключалась в том, что он был вдвойне иностранцем. Сын датского завоевателя (Кнуда) и нормандской королевы (Эммы), он плохо знал англичан. Мало помогала и его собственная опрометчивость. Он пришел с войском и, став королем, первым делом потребовал огромный налог, чтобы заплатить своим людям. Затем он распорядился выкопать тело своего единокровного брата и бесцеремонно бросить его в болото (или, возможно, в Темзу – источники расходятся в деталях), что было сознательным надругательством. Люди, стремящиеся завести друзей или привлечь сторонников, так себя не ведут. В мае 1041 года в Уэст-Мидлендсе начался серьезный бунт против высоких налогов. По некоторым данным, у Хардекнуда имелись также проблемы со здоровьем, что только усугубляло ситуацию{53}.

Поэтому Эдуарда встретили радушно, и вскоре обещание разделить власть было выполнено. Эдуард поклялся соблюдать законы Кнуда и его сыновей, а взамен его признали королем. Хардекнуд продолжил править, а Эдуард стал номинальным соправителем. Полностью власть должна была перейти к нему после смерти Хардекнуда. Всю жизнь Эдуард шел к этому моменту. Окупились годы изгнания – надежд, боли, страданий. Он сядет на трон своего отца.

Эдуарда Исповедника (под этим именем он вошел в историю) обычно помнят как последнего представителя почтенной английской династии, восходящей к правителю Уэссекса Эгберту, деду Альфреда Великого. Однако Эдуард был больше чем закатным «звездным часом» англосаксонской Англии – он также стал первым нормандским монархом королевства. Будучи наполовину нормандцем (по матери Эмме), Эдуард провел в Нормандии большую часть юности и всю взрослую жизнь до вступления на престол. И как показывает его правление, во многих отношениях он был больше нормандцем, чем англичанином.

Значение изгнания Эдуарда невозможно переоценить. Первые его годы прошли под защитой дяди герцога Ричарда II. Ричард тепло встретил Эмму и ее детей, когда они бежали из Англии в 1013/14 году. Когда через несколько лет Англию завоевал Кнуд, герцог принял у себя одних только детей – Эдуарда, Альфреда и их сестру Годгифу. Ричард не питал теплых чувств к Кнуду, и хорошее отношение к племянникам было не просто проявлением любезности (хотя и им, несомненно, тоже): оно помогало держать в напряжении северных соседей герцога. Пока Эдуард и Альфред были живы и здоровы, они представляли угрозу для Кнуда и его потенциальных наследников. Кроме того, если бы английские принцы когда-нибудь сумели вернуть себе трон, они оказались бы в долгу перед Ричардом и его сыновьями. Поддержка братьев со стороны герцогства отчетливо видна в указах, издававшихся сыновьями Ричарда. В них Эдуард и Альфред периодически выступали заверителями, и в этих случаях Эдуарда иногда называли «королем», а однажды даже «королем Англии». Таким образом, Эдуард считался королем в изгнании, ожидающим законного возвращения{54}.

Когда оно наконец состоялось, Эдуарду было почти 40, и он пережил трех нормандских герцогов и двух датских королей Англии. Годы ожидания стали тяжелым бременем. Эдуард считал, что его постоянно предавали. Собственный народ, который вместо него принял Кнуда и его сыновей. Правая рука Кнуда, эрл Годвин, преградивший Эдуарду путь к трону и обрекший на смерть его брата. И прежде всего мать, которая бросила своих детей от первого брака ради собственного благополучия. Справедливо по отношению к Эдуарду поступали только его дядя и двоюродные братья, нормандские герцоги. Нормандский двор был домом, нормандцы были друзьями. Поэтому, когда в конце весны 1042 года Хардекнуд умер и Эдуард стал единоличным правителем, поддержку он начал искать по ту сторону Ла-Манша.

Еще до того, как тело Хардекнуда было предано земле, Эдуарда провозгласили королем в Лондоне. На следующую Пасху Эадсиге, архиепископ Кентерберийский, официально короновал его в Олд-Минстере – англосаксонском соборе в Уинчестере. Символичны места, выбранные для этих актов. Лондон, где находилась могила Этельреда, отца Эдуарда, был центром противостояния Кнуду и его сыновьям; Уинчестер, напротив, являлся их опорой. Таким образом, Эдуард сперва с позиции силы заручился поддержкой на Темзе, а затем продемонстрировал ее потенциальным противникам в главном городе Гэмпшира. О том, что старые обиды не забылись, свидетельствуют события последовавшей осени. 16 ноября Эдуард поспешно вернулся в Уинчестер с вооруженными сторонниками. Он застал свою мать врасплох и в отместку за предательство лишил ее земель и богатства.

Став королем, Эдуард столкнулся во многом с теми же проблемами, что и Хардекнуд. Он тоже был новичком на политической сцене Англии. И хотя обширные территории, которые достались ему вместе с короной, сделали Эдуарда крупным землевладельцем, он так же должен был налаживать отношения с местной знатью – по крайней мере, на начальном этапе. Это означало, что придется иметь дело с теми же двуличными людьми, которые посадили на трон Кнуда и его наследников, и в первую очередь – с влиятельным эрлом Уэссекса Годвином{55}. С начала 1030-х годов Годвин был той силой, что стояла за английским престолом. Он дважды выступал в роли «делателя королей»: сначала отступился от Хардекнуда ради Гарольда Заячьей Лапы в 1036 году, когда стало ясно, что последний победит; затем с распростертыми объятиями встретил Хардекнуда после смерти Гарольда в 1040 году. Но без матери Эдуард обойтись мог, а без Годвина – нет. Требовалась сделка. У обоих владетелей имелись причины держаться настороже. Эдуард винил Годвина в смерти Альфреда; ему также не нравились связи эрла с Эммой, чье пренебрежение все еще причиняло ему боль. В свою очередь, Годвин большую часть последнего десятилетия пытался предотвратить восшествие Эдуарда на престол. Однако теперь новый король и эрл нуждались друг в друге. Поддержка Годвина была необходима Эдуарду для успешного начала правления, в то время как дальнейшее влияние Годвина зависело от благосклонности короля.