В июне 1147 года к Лиссабону, городу, населенному в основном мусульманами, подошло большое войско. Частью это были христианские соседи с севера – из быстро расширяющегося королевства Португалия. Их лидер Афонсу I Великий (O Grande по-португальски) недавно, после победы над альморавидским правителем Кордовы при Оурике в 1139 году, объявил себя королем. С тех пор Афонсу регулярно прихватывал территории Аль-Андалуса (исламской Иберии), а теперь его взгляд устремился на Лиссабон{275}. Однако львиная доля его солдат не имела отношения к Иберии. Они были родом из Северной Европы – из Фландрии, Рейнланда (Рейнской области) и из англо-нормандской Англии.

Таким образом, этот эпизод является частью более широкой истории нормандских завоеваний. Нормандский характер войска подчеркивается в анонимном латинском труде, известном под названием «О завоевании Лиссабона» (De expugnatione Lyxbonensi), который был написан англо-нормандским священником{276}. Согласно этому тексту, впервые многонациональная армия собралась весной того года в Дартмуте на юго-западе Девона. Поводом для сбора послужил Второй крестовый поход – первое крупное нашествие на Восток после неудачной для Боэмунда войны с Византией в 1107–1108 годах. К походу призвали после потери в 1144 году стратегически важного города (и графства) Эдесса. Впервые с 1099 года присутствие латинян на Святой земле оказалось под угрозой. Нужно было нанести упреждающий удар, вернуть Эдессу и укрепить власть христиан над святая святых.

Инициатором Второго крестового похода был Бернард Клервоский, харизматичный аббат монастыря Клерво во Франции – самый влиятельный (после папы римского) церковный деятель в западном христианском мире. Бернард проповедовал необходимость крестового похода у себя на родине и в Германии – в Рейнской области. Памятуя о Первом крестовом походе, его идеи встречали с большим энтузиазмом{277}. По призыву Бернарда крест приняли и французский король Людовик VII, и немецкий король Конрад III, а вместе с ними – и значительная часть французской и немецкой аристократии. Однако лихорадка похода не ограничивалась высшими кругами. Свой вклад в общее дело стремились внести многие представители низшего дворянства и купеческих общин быстро растущих европейских городов Рейнской области и Нижних земель на побережье Северного моря. Именно такие люди составляли основную часть сил, собравшихся в Дартмуте. Здесь они решили организоваться (во многом подобно гильдии или коммуне), принеся взаимные клятвы действовать совместно и соблюдать определенные правила. Согласно этим правилам, воины должны были не носить дорогие одежды (поскольку это ведет к греху), не позволять женщинам появляться на людях, регулярно проводить религиозные обряды. Они также обязались избирать двух представителей от каждой тысячи, чтобы те следили за урегулированием споров и распределением добычи{278}.

К сожалению, нам очень мало известно об этом англо-нормандском воинстве. Значительная часть его была родом из Восточной Англии, в том числе Генри де Гланвиль, на службе у которого состоял автор De expugnatione Lyxbonensi. Другие участники, возможно, пришли из графств юго-востока, а некоторые, вероятно, присоединились к походу в Девоне и на юго-западе, где собиралась армия. Выбор Дартмута в качестве пункта сбора в значительной степени диктовался практическими соображениями. Через эту глубоководную гавань проходили морские пути из Южной и Восточной Англии в Средиземное море, а отрядам, прибывавшим из Рейнской области и Нижних земель, приходилось сделать лишь короткий крюк.

Отсюда флот отплыл 23 мая 1147 года. Согласно нашим основным источникам, он насчитывал около 164 кораблей, хотя другие документы заставляют предположить, что их число могло приближаться к 200. Это была могучая сила: возможно, от 8000 до 10 000 человек. Самую значительную часть армии (вероятно, чуть менее половины) составляли англо-нормандцы. Через три дня после отплытия крестоносцы увидели Бретань. Здесь они на два дня попали в штиль. Но когда ветер появился и корабли пересекали Бискайский залив, началась буря, и флот рассеялся. Многие из участников похода истолковали это как знак Божественного гнева. Только после того, как они исповедались в грехах и вознесли покаянные молитвы, шторм начал утихать, и они добрались до убежища в порту Сан-Сальвадор (теперь Луанко к северу от Овьедо). Отсюда крестоносцы двинулись вдоль северного побережья Испании. По-видимому, часть людей задержалась и посетила Сантьяго-де-Компостела – знаменитое место паломничества, где захоронены мощи святого Иакова. До Порту они добрались 16 июня{279}.

И тут на сцену вышел Лиссабон. В Порту крестоносцев встретил местный епископ Педру Питойнш, действовавший от имени короля Афонсу. Сам Афонсу ушел в поход на юг, а Педру должен был склонить крестоносцев на сторону португальцев. Вероятно, Афонсу планировал это уже давно: он пытался взять Лиссабон пятью годами раньше (тоже с внешней помощью), так что прекрасно знал, как можно привлечь набожных пилигримов. На руку ему играло и то, что Второй крестовый поход представлял собой набор слабо связанных инициатив, целью которых была главным образом Святая земля, но также и удары по мусульманам и язычникам в других местах: в Иберии, а также в Центральной и Восточной Европе. Высказывалось даже предположение, что Лиссабон с самого начала был пунктом назначения флота крестоносцев, однако это маловероятно. Возможно, осада города и была естественной прелюдией к предстоявшей в следующем году кампании на Ближнем Востоке, но автор повествования, будучи очевидцем событий, не сообщает о таких планах. Наоборот, он ясно дает понять, что крестоносцев пришлось долго уговаривать. Получив предложение короля, они обдумывали его до следующего утра. Сообщается, что епископ Педру проповедовал им, подчеркивая угрозу, которую исламский Аль-Андалус представляет для христианского населения португальского королевства, и важность отвоевания Лиссабона. Эти пространные объяснения (хотя, вероятно, и выдуманные автором труда) – явный признак того, что согласие крестоносцев не было гарантировано. Только после страстных уговоров Педру они согласились по крайней мере встретиться с Афонсу{280}.

Крестоносцы отправились на юг к Лиссабону, чтобы услышать, что скажет король, и Афонсу произнес перед ними еще одну хорошо подготовленную речь. Для них проблема заключалась в том, что они дали клятву идти в крестовый поход, поэтому любое несанкционированное отклонение от плана (а Лиссабон не считался частью крестового похода) потенциально являлось клятвопреступлением. Афонсу и Педру изобразили нападение на Лиссабон защитой христианского мира. Тем не менее без формального одобрения папы было неясно, станет ли это также считаться крестовым походом. Еще одну проблему представляли собой некоторые англо-нормандцы, которые входили в войско, пытавшееся взять Лиссабон в 1142 году. В том случае Афонсу тоже отвлек группу паломников от их пути в Святую землю{281}. Мы мало что знаем о той кампании, за исключением того, что она закончилась неудачей и взаимным недовольством. Ее участники были убеждены в вероломстве короля и призывали соратников обойти Лиссабон стороной и направиться прямиком на Ближний Восток.

Однако Афонсу удалось перетянуть на свою сторону большую часть войска, и Генри де Гланвилю пришлось преодолеть упорство восьми неуступчивых англо-нормандских отрядов, произнеся еще одну речь. Это самая известная часть всего труда De expugnatione. В ней Генри взывает к общему чувству нормандской гордости. Отмечая разнообразие народов, собравшихся под знаменем крестового похода, он подчеркивает, как важно нормандцам нести свое бремя: