- Ты женат, - тихо напомнила она.

- Я помню, - усмехнулся Олег. – Я уже подал документы на развод. Имущественных претензий не будет, я обеспечу свою бывшую всем необходимым и даже больше. Хочу, чтобы сын рос в достатке.

- Тогда зачем ты разводишься с его матерью? – поразилась Катя.

- Долго рассказывать. Сейчас надо подумать о нашем будущем.

- Олег! У нас нет будущего! Нет и быть не может. Женат ты или разведён – мне совершенно не важно.

- Я вынужден тебе напомнить о детях в твоём животе, - начал было Олег, но Катя его перебила.

- Вот именно – детях в моём, понимаешь, в моём животе. О моих и только моих детях.

Олег прошёлся по комнате. Распахнул створку окна, глубоко вздохнул холодный уличный воздух, закрыл окно.

- Эти дети, Катя, принадлежат нашей семье.

- Они никому не принадлежат! Они вообще ещё не родились! Да что ты к ним прицепился-то? У тебя есть свой сын, зачем тебе ещё и наши с Павлом?

Олег задумался. Опять повернулся к окну, постоял немного, словно хотел увидеть там ответ на свои сомнения.

- Пожалуй, я тебе объясню, - решил он. – Не думал, что тебе стоит знать такие личные подробности, но уж слишком ты упряма. Возможно, после того, как поймёшь мои мотивы, станешь более сговорчивой.

- Тогда не говори, - заявила Катя. – Не надо мне твоих секретов, меньше знаю – крепче сплю.

Олег хмыкнул, развёл руками:

- Как говорит наша мама: была бы честь предложена.

- Не хочу я вашей чести. Уходи, пожалуйста, я очень тебя прошу.

- Хорошо. Но ты подумай над моим предложением.

Олег вдруг подошёл ближе, обнял её, прижал к себе. Не позволяя отстраниться:

- Катя, соглашайся. Поверь, ты ни на минуту, никогда не пожалеешь о своём решении. Клянусь, я буду хорошим отцом и любящим мужем. Не говори нет, не спеши. Я понимаю. Все мы сейчас несчастны, и я не прошу тебя немедленно идти со мной в ЗАГС. Но подумай и пойми, что брак со мной – самое правильное решение.

- Отпусти меня, пожалуйста, - попросила она.

Кричать, сопротивляться, отбиваться не было сил. Казалось, всё это происходит вообще не с ней. Наверное, это или дурной сон, или плохой спектакль. Она, Катя, сидит почему-то не в зрительном зале, а на сцене и даже делает вид, что играет здесь главную героиню. Беременную, с выпирающим животом и опухшим от слёз лицом. Меняются сцены, локации, события – всё, что происходит с ней, происходит без её участия.

Олег ушёл.

Ночью Катю разбудил звонок в дверь. Она села на кровати, прислушалась. Точно, кто-то звонил к ним в квартиру. Как назло, парней-соседей не было дома, и Катя решила не подходить к двери. Она одна, беременная и беззащитная, к тому же к ней никто не может прийти. Особенно в это время суток.

В дверь опять позвонили, потом настойчиво постучали. Катя встала, накинула халат, вышла в прихожку.

- Кто там? – спросила она.

- Свои! Открывай! – закричал с той стороны знакомый голос.

Катя вздрогнула от неожиданности:

- Люся!

Люся, похудевшая, загорелая, в мужской куртке, надетой на какое-то несуразное широкое и длинное платье и в не менее несуразной пёстрой цветастой шали, ввалилась в квартиру и обняла Катю.

- Я дома! Счастье-то какое, радость долгожданная! Катерина, спасительница моя, я – дома! Я же только в самолёте в себя пришла, и то, когда мы взлетели. До последнего боялась, что сейчас они меня вычислят и поймают!

Люся скинула грубые, на толстой подошве, ботинки, бросила на пол куртку и ломанулась в комнату. Включила свет, подошла к окну, распахнула шторы.

- Всё родное, - выдохнула она. – И комнатёнка наша, и сквер за окном, и фонарь на углу опять не горит. Ты заметила, что он почти всегда не горит? А домофон? Вот сколько раз его ремонтировали, всё равно он опять не работает! Знаешь, как, оказывается, врезаются в память всякие мелочи? Потому что понимаешь, что они не мелочи вовсе, а то место, где ты была дома, на родине, и где больше всего хочешь опять очутиться.

Когда схлынули первые восторги, слёзы радости и Люсины сбивчивые воспоминания, подруги вскипятили чайник, нарезали полную тарелку бутербродов и устроили себе поздний ужин.

Люся, с кружкой чая в одной руке и с бутербродом в другой, рассказывала о своих приключениях.

- Когда мы в город вернулись, я сразу решила – надо бежать. А то как увезёт потом меня ещё дальше от цивилизации, всю жизнь, до старости, буду на них горбатиться.

В семье Люся имела самый низкий социальный статус. Она, старшая невестка, несовершеннолетняя сестра Люсиного мужа – все подчинялись свекрови. Но только Люся не имела вообще никаких прав. Ей предназначалась самая тяжёлая и муторная домашняя работа, она вставала раньше всех и позже всех ложилась.

- Старшая невестка турчанка, той много не покомандуешь, - рассказывала Люся. – На людях она вроде как слушает свекруху, не спорит, но стоит им остаться один на один – выскажет всё, что думает, не побоится. Свекровь как-то начала её ругать, что шторы не стираны, а та – ваш сын не может нормальную стиралку купить! Вот когда купит, тогда и постираю!

- Чего она такая смелая? – удивилась Катя.

- У неё родня. Мама, папа, братья – большая семья. Если с ней будут плохо обращаться, могут и назад забрать и даже выкуп потребовать вернуть. А у меня – никого, со мной можно что хочешь делать.

Особенно обижало Люсю, что свекровь, как и муж, со злости распускала руки. Могла больно ударить мокрым полотенцем, или со всей силы хлопнуть по кистям рук.

- Я лук резала, а она бухтит и бухтит над душой, мол, тоньше режь, ещё тоньше. Я говорю – куда тоньше, я так пальцы порежу! Тогда она схватила меня за волосы и как дёрнет!

- И ты стерпела? – поразилась Катя.

- Куда деваться? Пожалуется мужу, мне ещё хуже будет.

Немало горестей вытерпела Люся от несовершеннолетней сестры мужа. Свекровь доченьку берегла и работать не заставляла. Та чувствовала себя в родительском доме наследной принцессой, а Люсю считала при себе служанкой.

- Ох, как обидно мне было, что эта сикалявка мне указывает, - вздыхала Люся. – Сколько я мечтала за всё ей отомстить, ты себе не представляешь. Но ничего, теперь она меня долго не забудет.

После разговора с Катей Люся начала разрабатывать план побега. Теперь у неё была картина, которую можно продать, но не будешь же стоять с ней на рынке.

- Продать их соседям или знакомым я не могла, боялась, что они меня сдадут. Да и не поверят, что акварель дорогая. У мужа семья простая, образованием не замученная, им что картина, что фотография из журнала – без разницы.

- Простая – простая, а догадались сыну жену из России искать и обманом привести, - заметила Катя.

- Ой, думаешь, они сами? Как бы ни так! Этот фокус уже проделал один из его родственников, а они идею стащили. Правда, у родственника вроде как с женой отношения хорошие. Но точно не знаю: я её не видела, а муж мне мог и наврать.

Для начала Люсе был нужен телефон. Имея телефон, она сможет найти покупателя через интернет и продать пусть не за полную стоимость, но, как минимум, за цену билета на самолёт.

- Телефон я украла, - призналась Люся. – Ой, Катеринка, ты не предоставляешь, какие во мне, оказывается, криминальные таланты скрыты! – весело хохотнула она, откусывая большой кусок от бутерброда. – Слушай, у тебя сала нет? Сала хочу – не могу.

Катя с сожалением развела руками:

- Я же не знала, что ты прилетишь. Завтра купим, наешься.

Люся кивнула:

- Да. Ещё колбаски купим, «Любительской», с жирком, и свининки. Нажарю с картошкой! Полную сковородку! Налопаемся с тобой.

Катя улыбнулась: по приготовлению жаренного мяса с картошкой Люсе не было равных.

- Спасибо, только мне жирное нельзя, - сказала Катя.

- Всё можно, главное меру знать. Я два раза в неделю ездила к старой бабке, какой-то родственнице их. Прибраться, сготовить, в аптеку сходить. Так страруха всё ела, но понемногу. Правда, потом слабительным заедала! – засмеялась Люся. – Я сначала хотела у неё телефончик стащить, но вовремя одумалась – сразу бы догадались.