- У тебя же были деньги, - напомнила Катя.

- Так я, дурища, ему их в Стамбуле отдала! Он говорит: смотри, у нас в аэропорту толкучка, как бы тебя не обокрали. Я и отдала на хранение. И потом, я же думала, что у нас общий кошелёк, раз мы женаты.

Общий семейный кошелёк имел одну очень неприятную особенность: он был недоступен для Люси.

Поплакав, она пошла на кухню. Перед отъездом они только попила чаю с лепёшкой, родственники не собирались кормить их плотным завтраком. Есть хотелось ужасно.

На кухне Люся порыдала ещё раз – такой старой, помятой, в сколах и трещинах посуды она не видела никогда. В селе, где выросла Люся, жили небогато, но простую и крепкую посуду содержали в чистоте, а тарелки и чашки с трещинами сразу выбрасывали.

- Знаешь, почему он на мне женился? – всхлипнула она в трубку. – Потому что ему у себя жену не найти! Это же дорого. Подарки всей родне надо, свадьбу, машину, одежду и ещё её родителям выкуп. Дом обязательно хороший или квартиру, куда ты молодую жену приведёшь. Турчанки, знаешь, какие привередливые? Они в халупу не пойдут.

Люся обошлась своему мужу по-минималке. Всего-то и пришлось потратиться на ухаживание в России и билеты домой. Зато теперь он женат на молодой красивой светловолосой женщине с молочно-белой кожей и серыми глазами. У которой нет в стране ни одной живой души, которой некому жаловаться и не к кому уходить.

- Ещё плюс – что я деревенская, сельскую работу знаю и в поле не накосячу, - продолжала Люся. – Вот мозгов-то у меня не было!

Люся не желала смириться с ситуацией. Муж предложил ей поменяться телефонами, объясняя, что её хороший и дорогой Люсе теперь не нужен: звонить ей некому. Люся отказалась, попыталась написать письмо в наше посольство. После этого муж просто отобрал у неё телефон.

Работать в поле милый тоже не торопился, предпочитал проводить время либо в баре ближайшего села, либо на диване, играя в компьютерные игры. Зато он исправно выставлял на улицу Люсю с тяпкой в руках.

Она попробовала бунтовать и тогда впервые в жизни узнала, как больно опускается на спину плеть.

- Он меня сначала избил, но так, чтобы работать могла и жрать ему варить. А потом жалеть начал, сволочь. Мол, тебя бью – как себя бью, но что же делать, если приходиться тебя учить. Синяки мне мажет и чуть не плачет – так ему меня жалко. Кать, ну все люди, как люди, одна я, как дура! В России себе турецкого подлеца нашла!

Люся стала хитрее. Она больше не воевала, обдумывала побег и ждала удобного случая.

- Он сегодня спит пьяный, я телефон из кармана вытащила чтобы позвонить.

- Что я могу для тебя сделать? – дрожащим голосом спросила Катя.

- Ничего. Я даже не знаю место, где я сейчас нахожусь. Права у меня, может быть, какие-то и есть, только кто мне даст их потребовать? Теперь главное не ждать с моря погоды и не залететь, у меня есть план.

- Какой?

- Пока мутный. Ох, Катя, натворила я делов. Мама его иногда приезжает, не знаю – зачем. Толку от неё никакого, помощи тоже. Только чаи гоняет и меня жить учит, хорошо хоть я большую часть её трескотни не понимаю. И всё время спрашивает, не беременная ли я.

Беременеть Люся не желала категорически. Если у одной у неё был шанс выбраться из этой заварухи, то с ребёнком – практически никакого. Муж не выпустит её в Россию с ребёнком, значит, даже если она найдёт способ уехать, всё равно придётся вернуться.

- Люся, как ты там предохраняться сможешь?

Люся усмехнулась:

- Я хоть и деревенская, но не дура. Я чего звоню-то! Самое главное! Если я тебе ещё позвоню и спрошу сразу как твои дела – ничему не удивляйся, поняла? Значит, слушают нас.

- Поняла, - послушно кивнула Катя. – Люсенька, а как же вилла на берегу? Наследство?

- О, вилла есть, - злым голосом ответила Люся. – Дом развалюха, на который ещё штук двадцать родственников претендует. Не знаю, как они будут договариваться – мне всё равно. Они там хотели миниотель сделать для туристов, только туристам сервис нужен. Где деньги взять?

Люся вдруг замолчала, в трубке что-то зашуршало и звонок прекратился. Перезванивать Катя не решилась.

Когда всё хорошо и счастье бьёт в груди весёлым сверкающим фонтаном – время летит незаметно. За радостным утром наступает приятный вечер и кажется, что вот так и будет теперь всегда: хорошо, трепетно-нежно, ласково.

Осень для Кати наступила быстро и даже как-то внезапно. Кажется, только вчера она перебирала в шкафу сарафаны и лёгкие муслиновые юбки, а уже сегодня надо надевать тёплую куртку и шарфик.

Её весенне-осенняя одежда неожиданно оказалась мала. Не то чтобы совсем нельзя было носить, но вещи, которые весной сидели идеально, теперь обтягивали фигуру некрасивыми складками.

- Отдай мне, - радостно потирала руки Галя. – Катя, ну чего ты молнию-то тянешь, сломаешь ведь! Как я без молнии носить буду?

- Я тебе ещё ничего не отдала, - обиженно заметила Катя. – Может, я сама буду носить.

- Ой, да конечно! Ты в этой курточке как гусеница, только лапок маловато. Брюки вообще не сходятся, ну чего ты их на себя тащишь? Катюха, не жадничай, у тебя мужчина богатый, купит новый гардероб. Должно же и нам, невезучим, хоть что-то перепасть. Уж если не мужик, то хоть обноски приличные.

Фраза про обноски Катю неприятно царапнула. Она же не предлагает, и уж тем более не навязывает свои старые вещи!

- Галь, ты работаешь как лошадь. Неужели не можешь купить себе нормальную одежду? – спросила Катя. – Извини, если обидела, но я у Паши денег не прошу никогда, а зарабатываешь ты не меньше меня. Даже, наверное, больше. У меня складывается ощущение, что ты живёшь, чтобы работать.

Соседка тяжело вздохнула:

- Что ты в жизни понимаешь? Всего огорчений, что мужик бросил, так и то недолго – вон, уже другой подобрал. Откуда вы такие берётесь, а? Сытые, ухоженные, красивые? Вроде посмотреть – мы с тобой одного поля ягода. Ты здесь чужая, и я тоже. Тебе родители копейки ни разу не прислали – и мне надеться не на кого. Ты сама крутишься, как умеешь – и я сама на жизнь зарабатываю. Но почему ты живёшь легко, как бабочка летняя, а я – как одна кобыла на всё село? Всё на мне: и огороды пахать, и дрова возить. Почему таким как ты, одни плюшки достаются, ты можешь мне объяснить? Красота – вам. Лучшие мужики – вам. Удача – вам. Мы-то, остальные, бракованные, что ли?

- Зачем ты так говоришь? – перебила Катя. – Всё у тебя в жизни получится, Галя, ты же к своей цели идёшь, как танк. Мы с Люсей всегда твоему упорству завидовали.

- Ага, одна на винограднике уже дозавидовалась, - усмехнулась Галя. – Я три года впахиваю, и всё никак не могу на первый взнос накопить. Мне квартира как воздух нужна, понимаешь? Я бы ребёнка сюда забрала, я же сыночка раз в год вижу. Он без меня растёт. Ползать начал, потом ходить, теперь вот говорит. Первое слово у него – баба. И маму бы тоже забрала. Пусть хоть на старости лет поживёт как человек, на всём готовом. Она старая, больная, а я на неё малого своего повесила.

- Ты им деньги посылаешь, - напомнила Катя.

Галя кивнула:

- Посылаю. Потому и скопить не могу. Может, ещё через три года наберу, так цены опять поднимутся, разве мне за ними угнаться?

Катя сочувствовала подруге. Как бы она сама поступила в такой ситуации? Наверное, перестала бы гнаться за несбыточной мечтой и на собранные деньги отремонтировала мамин дом. Обустроила бы быт с удобствами, а потом стала решать, чем дальше зарабатывать на жизнь.

Хотя, конечно, на словах всё это очень просто. И Галю Катя понимала – та ни за что не хотела больше возвращаться в село. В отличи от Люси, которая вспоминала родную деревню с улыбкой и иногда с ностальгией, Галя говорила о малой родине с содроганием. Наверное, очень сильно её там обидели.

- Ты бы, подруга, проверилась, - с усмешкой посоветовала Галя. – Чего это тебя в самом деле прёт? У меня живот болит, значит кто-то в нём сидит! – пропела она.