— И сильно ты счастливый? Был?..

Я отвернулся и вперился взглядом в плетение гнезда, пытаясь понять, вылупились уже паучата или нет. Судя по плотно сбитой паутине, радость материнства ожидала паучицу в светлом будущем.

Детей мои родители очень любили. Мать всех сирот в деревнях привечала. Иной раз дом звенел от детских голосов. И я мальцом носился, босоногий, даром, что благородный, с ватагой чумазых пацанов и девчонок. Отстраняться потом уже стал. Когда батька погиб. И магия пробудилась.

Отчего у Степана с Анной один я народился — тайна великая. Мать мне никогда не отвечала. И грустно улыбалась, когда я выпрашивал «ляльку». До бабьих бед меня не допускали, да и я не рвался откровенничать.

Пару раз слышал, как Анна взволнованно говорила Степану перед завтраком:

— Я ляльку видала! Как живую! Примерещилась, представляешь?

А отец ругался, даже дурой обзывал, что позволял себе очень редко. И я не мог понять. Если уж матушке так дитёнка хочется, что аж во сне грезится, отчего бы не попробовать? Но, видать, не смогла мать более родить.

Ну, учитывая сложившуюся историю, может, и к лучшему.

— Так, Матюха, — деловым тоном перебила мои мысли Аннушка. — Идея у меня такая нарисовалась. Я сейчас тихонько ползу вон под тот кустик, прилягу там и подпущу магии своей. Тонюсенькой струйкой. Паучица ко мне кинется, а ты её того. Там сигнальной паутины нет, если несколько самок сообща живут, никто и не чухнется.

— Ты в штаны не подпусти от волнения, — проворчал я, не желая делать бабу наживкой.

Всё во мне противилось её предложению, но приходилось признать, что идея дельная. Если мы отсюда атакуем, паучица нас в Нутро забьёт. И высунуться потом не даст.

— Но-но, ты с боевым офицером разговариваешь! — возмутилась АнМихална и, не дожидаясь согласия, ловко поползла по-пластунски под вышеуказанный кустик. Я мысленно пожелал ей удачи и не подпустить, сосредотачиваясь на своей роли.

В ответ на хилую струйку магии жизни паучицу аж на метр подкинуло. Перебирая мощными ногами, она шустро ползла по паутине к вжавшейся в землю Аннушке. Нервы стальные у девки: тварь в пяти метрах, а она лежит и не шелохнется.

Полюбовавшись боевой выдержкой АнМихалны, я собрал в ладонях магию и пустил вперёд, длинной чернильной иглой. Резерв позволял распоряжаться пятой или четвёртой частью, зато и расходовался медленно. Остриё заклинания пробило подбрюшье, отлично мне видное из позиции снизу. Паучица грянулась оземь, ощутимо встряхнув полянку. Анна откатилась так шустро, будто всю жизнь только лёжа и передвигалась.

Кокон закачался, угрожающе кренясь в мою сторону. С пальцев сорвалась искра и ударила в самое плотное паутинное плетение, моментом полыхнув языками бездымного пламени во все стороны. Паучица верещала пронзительно, вертясь на спине и дергая лапами. Я вновь сосредоточился и раскинул сеть, пеленая членистоногое. Нет, матушка, прости, мне тебя выжигать никак нельзя. Я с тебя сниму ингредиентов на пяток снадобий.

Сеть впаялась в покрытое ворсинками тело и заискрилась, прожигая глубокие раны. АнМихална подорвалась, великолепным прыжком преодолела пятиметровое расстояние и вонзила спицу в тонкую шею, соединяющую головогрудь и брюшко. Тварь дёрнулась и замерла.

«Пфффф, крак», — громко выдало дотлевшее гнездо, напугав нас обоих до икоты.

— Ну ты сильна, АнМихална, — с искренним восторгом высказался я, опустив неблагородные эпитеты.

— Я ж живик, Матвей Палыч, маг жизни. Я вижу, где она пульсирует. И как её оборвать. Бой за нами. Что делать будем?..

В следующие полсуток мы развили бурную деятельность. Я зачистил и выпотрошил тело твари и несколько мертвых паучат. Осторожно высвободил скорлупки из-под лопнувших яиц. У паучицы вода должна быть в доступе, поэтому поиск источника закончился, едва начавшись. Костерок полыхал, водичка в половинке скорлупы литров на пять задорно булькала.

— Здесь же всё ядовитое?

— Угу, — согласился я, пластуя тварь на отдельные компоненты. — Но у скорлупы есть свойства нейтрализатора. Прокипячёная в ней вода пригодна к питью так же, как из колодца у отчего дома. Остынет малость и сможем вдоволь напиться.

— Живём, — блаженно протянула Аннушка, вытягивая длинные ножки. Я скосился, сглотнув слюну, что не укрылось от моей спутницы.

— Магия подыстощилась, Матвей Палыч?

— Нет. С магией полный порядок. Сейчас ещё снадобий наварим. Но фигурка у вас, Ваше Сиятельство, святого на грех подобьёт.

— Ну так бросай своё занятие, погреемся малость, — игриво предложила Анна, но я с сожалением покачал головой.

— Надо обработать добычу. Кое-что полежит, а кое-что срочно варить. Иначе проку не будет.

В животе у Аннушки неблагородно забурчало.

— Нет, Ань, кушать сейчас не будем, — усмехнулся я. — В паучице жрать нечего. Всё потравлено. Но сейчас снадобьями поправлюсь, и пойдём на охоту. Научу, как в Гнили выжить.

— Сколько же ты в ней шлялся?

— Самое долгое — месяц.

АнМихална посмотрела на меня с уважением и придвинулась ближе, вслушиваясь в мои монотонные пояснения. На каторгу я, видать, раза три наговорил. Но два сведущих мага лучше, чем один. Тем более, в Гнили.

— Вот. Потише, потише, не дергай. Плааавно ручкой ведёшь… Теперь вниз. Да полегче, Аннушка. А когда наверх, то кулачок-то сжимай.

— Поняла, не дура. И сколько яда надо нацедить?

— Уварится вполовину. Снадобье сильнодействующее. Нам поллитра бы выдоить. Сюда бы ещё травок немного, но чем богаты. В Гнили растительности нормальной днём с огнём не сыщешь.

— Какие травы нужны, Матвей?

— Если помечтать, то эхинацея, шиповник. Дикий перец тоже сойдёт.

— Те, что пробуждают энергию?

— Ну, да.

Аня нахмурилась.

— Матюх, а давай я своей магии чутка добавлю?

— Подпустишь?

— Да ну тебя. Эффект тот же будет. Проверим на пробном вареве?

— Ань, в Гнили магию жизни… — занудно начал я.

— Да ты купол обратный поставь, — фыркнула АнМихална. — Он всосёт излишки изнутри.

Я уставился на неё, как баран на новые ворота. Верно мыслит девка-то. Зуд на пустом безымянном пальце стал прямо-таки нестерпимым. Такое сокровище — да другому?

Мне в голову подобный фокус не приходил по той простой причине, что магов жизни раньше было чуть больше, чем ничего. Да и те, что были, силой не блистали. И работать в связке нам не доводилось.

— Хорошо, Аннушка. Давай пробовать. Только ты подпускай по чуть-чуть.

Варили мы до рассвета. Процесс был долгий, нудный, сил и внимания требовал много. Но плотная завеса паутины надёжно укрыла нас шатром, поглощая и дым, и испарения. Естественное убежище.

Да и я сообразил восстанавливающее варить в первую очередь. Так что сон у нас с Аннушкой как рукой сняло. Я немного волновался, давая ей первую пробу снять. Как повлияет моё снадобье на организм мага жизни?

Отлично повлияло. Я смог оценить результат, без сил раскинувшись на полянке, под мерное бульканье томящегося варева. Аня опустилась на мою грудь и лизнула подбородок.

— Всё. Я хочу отдохнуть. Да и варево подошло почти.

— Что, магия переполнилась? Или сноровку утратили, Матвей Степанович? Чай, три века по бабам не ходил.

Я сморщился и, шатаясь, поднялся. Интересный побочный эффект у снадобья с магией жизни. Хоть продавай задорого. И настанет в Российской Империи бесконечное счастье в давно остывших супружеских спальнях.

Вторым заходом я варил то, что требовалось для пробуждения магии. Не дрогнув, заделался живодёром, распотрошив невылупившихся паучат. Оправдывало меня то, что, вылупившись, они распотрошили бы нас. Без всяких угрызений совести.

Аня снова помогла, дотошно выяснив состав травяного сбора и долго что-то настраивая в своей магии. Я уже по цвету и консистенции понял, что удалось. Но глотнул первый, не желая на этот раз экспериментировать на девице.