Но чуднее всего здесь даже не то, что под каждый луч норы свою форму имеют, а то, что количество лучей в этой форме заодно указывает и на число людей, которым эту нору закрывать. То есть, первое испытание ты проходишь как всегда в одиночку, а вот для второго тебе уже нужен напарник, как и аж целых двое для следующего.

Тот отряд, что меня обобрал, как раз тем и занят, что людей собирает. Среди них четверо тех, кому до полной звезды всего один шаг остался. Нужен пятый. И тут, либо найти старожила Суши с четырьмя лучами, либо, что даже проще, наверное, кого-то из своих дотянуть до нужной ступени.

Ушук говорит, что такие отряды здесь — огромная редкость. Идуны их холмы не слишком-то любят. Побыстрее стараются на полудень уйти, или ещё куда. Пустолобыши попадаются в основном. Да и новички надолго здесь не задерживаются, что и к лучшему. Массахи очень сильно удивились, встретив группу в целых одиннадцать идунов, а потом ещё сильнее обрадовались, когда эта куча нахлебников наконец-то покинула их гнездо.

Ох, не верю я, что Мать-Ночь им поможет найти ещё один лишний рот в дополнение к моему, да ещё и после того, как у них аж три дня гостила такая толпа идунов. На всё гнездо кошаков с детьми вместе и сотни не будет. Тот отряд их неплохо объел.

Разве что, Ушук таким образом попытается избавиться от меня. Вдруг второй идун вылечит первого, и они оба уйдут? Ведь похоже на то, что сам я ещё очень нескоро подохну. Какой день уже мне не хуже, не лучше. Всё валяюсь на шкуре. Уже корни пустил. Пусть ем мало, зато хлопот со мной много. Хорошо хоть, что вера в заветы своей Матери-Ночи у кошколюдов крепка. В Подгнилье, да и в любой другой деревне Предземья, уже давно придушили бы пришлого калеку, и дело с концом.

Восемь дней. Или девять? Я сбился со счёту. Нашли!

Высокий, крепкий мужчина с копной спутанных рыжих волос и с окладистой нечёсаной бородой такого же ржавого цвета спускается вслед за вождём кошколюдов по скату. В мускулистой руке саженное с толстым древком и с длинным навершием мощное копьё. Из-за широких плеч выглядывает притороченная к рюкзаку здоровенная секира, вроде той, которой под даром размахивал Сёпа. Там же, за спиной, тяжёлый составной лук с металлическими пластинами на дугах. Весь пояс увешан ножами в разноразмерных ножнах. Одет в кожаные штаны и жилетку на голое тело. Рядом с маленькими массахами выглядит настоящим гигантом.

— Вот, найти, — сообщил мне обогнавший процессию Шикаш. — Идун.

Слово «добрый» он не стал добавлять. И понятно почему. Широкое лицо человека с выглядывающим из-под падающих на лоб немытых волос треугольником добротой не сияет. Горбатый, наверное, ни единожды сломанный нос, маленькие ярко-голубые глаза, насупленные кустистые брови. Взгляд надменный, суровый. На роже могучего воина написано крупными буквами, что тот делает кошакам одолжение, позволяя вести себя.

— Вот идун, про которого я говорил, — указал на меня вождь массахов. — Он ждать тебя.

Человек ещё сильнее нахмурился.

— Так и знал, что подстава, — хрипло пробурчал рыжий. — Где идун? Вижу только полудохлого лежуна. Развели меня муфры сутулые.

Воин скинул рюкзак со спины, потянулся и, шагнув к земляной стенке яруса, уселся рядом со мной, опёршись на последнюю.

— Ну, чего ждёте? — окинул он хмурым взглядом массахов. — Гость я или не гость? Тащите уже жрачку и воду.

Вождь кошколюдов, не обратив внимание на повелительный тон чужака, быстро раздал указания на своём шипящем языке и вновь повернулся к рыжему.

— Накормить гость, — пообещал Ушук. — Ты пока отдыхать. Юный идун лежит, но говорить может.

Подтолкнув идунов к разговору, вождь массахов покинул нас. На какое-то время мы остались с рыжим дядькой одни. Теперь можно знакомиться.

— Я Китар, — протянул я дрожащую руку сидящему рядом воину.

— Убери, — брезгливо отмахнулся мужик. — Сейчас развалишься к йоку. Нахрена ты людей искал? Ты же труп.

— Ещё нет.

— Это временно, — фыркнул рыжий. — Рожа бледнее смерти. Но я не в обиде, пацан. Отдохнуть у мохнатых денёк-другой можно. До реки ещё топать прилично. Возьму передышку.

— Что за река?

— Да йок её знает, — пожал дядька плечами, — Бывалый один подсказал. Говорил, там людей встретить в разы больше шансов, чем в этом долбаном скальнике. А я, видишь — убрал рукой со лба волосы рыжий, — упёрся во вторую нору. Напарник мне нужен. Потому и обрадовался, когда мне муфрила сказал, что в гнезде у них идун гостит. Как знал, что какой-то подвох.

— Одно семя жизни — и я буду в порядке.

Рыжий захохотал.

— Пустолобыш… Ты хоть котов расспросил бы. Пустые тут звери. В норах тоже награда на лоб только, — похлопал он себя по названному месту. — Семена, знаешь в ком? В ходоках. Ты ходоков видел?

— Видел. И едва одного не прикончил.

Мужик мгновенно заткнулся. Снова нахмурившись, посмотрел на меня.

— Бреши больше.

— У кошаков спроси, — хмыкнул я. — Камнями его завалил. Сидит теперь к месту прикованный, ждёт того, кто добить не зассыт.

— Где? — против воли вырвалось у рыжего.

Насчёт доброты не уверен, но достался мне точно не трус.

— Пообещай одно семя мне, и скажу.

С Ушука я уже успел взять клятву Матерью-Ночью, что массахи пока я жив не покажут другим идунам то место, где сидит придавленный камнем ходок. Только, если рыжий пойдёт искать сам… Тут ведь не так далеко. Рано или поздно найдёт. Потому добавляю поспешно:

— Заодно и напарник для второй норы тебе будет.

Дядька крепко задумался.

— Напарник… — пробормотал он негромко. — С пустым лбом ты мне не напарник. Излечу — и что дальше? Броди с тобой по всей Суши, первую нору ищи? Сделка — дрянь. Я свою, знаешь, сколько искал? Больше месяца. Проще человека с лучом на лбу найти, чем ту нору. Которую я ещё и не увижу теперь.

— Нора есть. Всего в трёх днях пути. Я уже всё нашёл.

Рыжий скривился.

— Как гладко всё у тебя. Хитрый, да? Ну так я тоже не идиот. Идиоты до Суши не добираются. Рассказывай, что там за идун. Что с дарами?

Слава Единому! Клюнул!

— Значит, договорились?

Рыжий фыркнул.

— Пацан, ты тупой? Если я захочу тебя кинуть, то что мне помешает? Пообещаю отдать тебе семя, а сам не отдам. И, что дальше? У тебя всё равно выбора нет. Так и так твоего идуна отыщу.

И он прав. Во всём прав. Никаких гарантий, что он не обманет у меня нет и не может быть. Тут только надеяться, что напарник для прохождения испытания ромбовидной норы ему нужен сильнее, чем лишнее семя.

— Ветродуй он, — не стал упираться я. — Раз в пять-семь минут ветром бьёт. Поздно время узнал. Думал дольше там перерыв. Не приложи он меня о камни башкой своим даром, сам бы эту тупую громадину грохнул.

Привираю чуть, но так надо. Пусть думает, что дело там почти сделано. Но, кажется, уговаривать дядьку не надо. Он уже всё решил.

— Ветродуй — не так страшно, — согласился мужик. — Знатока Суши, что мне про реку рассказывал, слопал ходок, который ускоряться умел. С тем уж точно не сладить никак. Сам я спасся благодаря лишь звериной норе, что мне вовремя подвернулась. Та сквозной была. С другой стороны холма вылез — и на ногу. Ходок небось весь тот холм разрыл. Что тупые они, тут ты прав.

В этот момент наше относительное уединение нарушили массашки, принёсшие рыжему две глиняных плошки: одну с водой, другую с тёртой репкой и несколько пластинок сушёного мяса. Мужик принял угощение и, не поблагодарив, махнул кошкам, чтобы те убирались.

— Семена-то — йок с ними, — откусил рыжий большой кусок мяса. — У меня отмера хватает, — сообщил он с набитым ртом. — А вот без бобов иное испытание и не пройти можно. В лабиринтах бывал? Сам не бездарь хоть?

— Из четырёх даров два боевых, — не стал я вдаваться в подробности, понимая, что на них у меня просто-напросто не хватит сил.

— Плохо, — хлебнул воды рыжий. — Лучше бы бездарем был. В опасного ходока превратишься, коль что. Может, добить тебя от греха подальше?