— А ты Чарли? — Скотт поднял брови. — Мы будем рады, если ты присоединишься к нам.

Эх, он действительно был милым парнем. Спрашивал даже тогда, когда Чарли был той ещё занозой в его заднице.

— Спасибо, — сказал Чарли, сжимая мои пальцы между своими, когда он держал мою руку. — Но если кто-нибудь не присмотрит за этой, одному богу известно, что она сделает.

Они отправились на склоны, а мы зашли внутрь. В моём животе образовался огромный узел, я беспокоилась, что нам будет неловко после того, что произошло на диване. Я всё ещё не знала, что думать о моих возможных чувствах к нему, но я предпочла бы разобраться в этом сама, пока наша дружба оставалась неизменной.

Боже, пожалуйста, пусть всё остаётся как есть.

Когда мы подошли к началу очереди, у Чарли зазвонил телефон, и, взглянув на дисплей, он сказал: — Это моя мама. Ты не могла бы сделать заказ за меня, чтобы я мог ответить на звонок?

Я постаралась не выдать волнения и спокойно ответила: — Конечно.

— Что вам принести? — спросил бариста в лыжной шапочке.

Я сделала заказ и отошла к другому концу стойки, но продолжала украдкой поглядывать на Чарли, который отошёл к окнам в передней части кафе.

Была ли это его мама или бывшая, которая не оставляла его в покое?

И почему от мысли, что это его бывшая, нервный узел в моём животе стал ещё тяжелее? Она же меня не касается.

Эта мысль заставила меня достать свой телефон и проверить сообщения — от Зака по-прежнему ничего — прежде чем положить его обратно в сумку.

Спустя несколько минут Чарли положил телефон в карман и подошёл ко мне. — Извини за это. По всей видимости, она только осознала, что понятия не имеет, что у меня за подруга Бейли такая, и теперь переживает за мою безопасность.

— Теперь всё в порядке? — спросила я, вспомнив, каким тоном он говорил о своей семье.

— О, да, — сказал он, забирая наши напитки, когда бариста поставил их на стойку. — Я сказал ей, что ты педант и любишь всё делать по правилам, так что теперь она в восторге.

Я закатила глаза и повернулась, направляясь прямо к большому дивану у камина.

— Ты серьезно хочешь читать весь день? — спросил он, поставив кружку на журнальный столик, прежде чем снять куртку.

— Как по мне, это идеальное времяпровождение, но если ты предпочитаешь заняться чем-то другим… — я пожала плечами и замолчала, поставив свою кружку и плюхнувшись на диван.

Его глаза сузились. — Что с тобой сегодня? С каких это пор ты хочешь делать то, что хочу я?

Я снова пожала плечами. — Я просто пытаюсь найти компромисс, так как это наш последний день.

— Ты заморачиваешься из-за того поцелуя на диване, — сказал он, ухмыляясь, будто это его забавляло.

— Нет, я не заморачиваюсь, — ответила я, не зная, как реагировать. Хорошо, что он не выглядел взволнованным, но с другой стороны, разве он не должен был как-то отреагировать на это?

— Точно заморачиваешься. Не ври мне, Очкарик, ну же. — Он закинул свои ноги на журнальный столик и сказал: — Признай это.

— Хорошо. — Я поправила очки на носу и повернулась, чтобы смотреть на него. — Так и есть, я чувствую себя немного… растерянной из-за поцелуя.

— Ну, — сказал он, всё ещё будучи невозмутимым. — Всякое бывает.

Он выглядел таким непринуждённым, настолько не обеспокоенным этим, что я засомневалась, а не плод ли моего воображения все эти эмоции.

— Серьёзно? «Всякое бывает» — и это твой анализ?

Ухмылка сползла с его лица, он сглотнул, выглядя… как-то. Может быть, неловко? Нервно? Он взял свою кружку и сказал, не глядя на меня: — Господи, зачем нам вообще нужно это анализировать?

— Не нужно, — ответила я, отчаянно желая узнать правду о том, что он чувствует. — «Всякое бывает» говорит само за себя. Всё, что нужно сказать, уже было сказано с помощью гениального «всякое бывает».

Это заставило его посмотреть на меня, но выражение его лица было нечитаемым, лишь лёгкое подёргивание челюсти выдавало его внутреннее напряжение.

— Что? — спросила я, сожалея о своём резком тоне, потому что это определённо не поможет нам вернуться к нормальному общению. Я заставила себя изобразить одну из его саркастических улыбочек, отчаянно пытаясь разрядить напряжение, и сказала: — Перестань пялиться на меня, чудак.

— Извини, — его тёмные глаза скользнули по моему лицу, и на мгновение появилась ухмылка, прежде чем он поднёс кружку ко рту. — А теперь начинай читать мне эту книгу.

— Что?

Сделав глоток, он лукаво прищурился и, наклонившись, поставил чашку на кофейный столик. — Я не захватил с собой книгу, так что тебе придётся читать вслух.

— Зачем мне это делать?

— А почему бы и нет? — он опустил взгляд на мою книгу. — Ты стыдишься того, что читаешь?

— Нет. — Я перечитывала «Избегать герцога» примерно в двадцатый раз в своей жизни. — Но я сомневаюсь, что это твоё.

— Историческая фантастика?

— Исторический роман, — уточнила я.

— Эротика?

— Не совсем.

— Тогда читай вслух.

Я закатила глаза и сказала: — Только если ты будешь читать реплики герцога.

— Он клевый?

— О да.

— Горячий?

— Огненный.

— Хорошо, — сказал он, пожав плечами. — Я сделаю это.

— Да ладно! — я не могла поверить в это. — Ты серьезно?

— Я делаю это только потому, что ты была так уверена, что я не осмелюсь. Не могу же я допустить, чтобы ты оказалась права, не так ли?

Он придвинулся ближе ко мне на диване, чтобы мы оба могли видеть страницы. Я открыла книгу, рассказала ему, что происходит и на чем я остановилась, а затем начала читать.

— «Она улыбнулась», — прочитала я вслух. — «Щеки её пылали румянцем, когда их взгляды встретились, но наверняка это было только из-за жары в комнате».

Я подняла голову, и его тёмные глаза озорно блеснули. Он прочистил горло и произнёс с нелепым британским акцентом, который делал его похожим на трубочиста из «Мэри Поппинс»: — «Мисс Бреннер, не желаете ли посмотреть на сады?».

Всё началось со смешков, а после прочтения ещё одной страницы мы уже хохотали. Только Чарли способен превратить такое расслабляющее занятие, как чтение, в шумное и весёлое представление. Казалось, что это очередное мимолётное увлечение Чарли, но, к моему удивлению, он действительно погрузился в чтение.

Мы просидели на том диване пару часов — буквально — смеясь и громко читая. И когда Чарли встал, чтобы наполнить наши кружки кофе, я поняла, что он, возможно, только что устроил мне идеальное свидание.

То есть, конечно, мы не были на свидании, и было утро, но если бы я прочитала об этом походе в кофейню в книге, я бы создала целую доску на «Пинтерест» посвящённую этому, потому что это была одна из тех сцен в книге, когда ты визжишь, уткнувшись лицом в подушку.

Они читают вместе в кофейне!

Я наблюдала, как он наливает немного сливок в свой американо, и задавалась вопросом, ушёл ли Мистер Ничто навсегда. Потому что когда я смотрела на него сейчас, я видела только своего друга Чарли. Он всё ещё вводил меня в ступор, но он оказался совсем не таким козлом, каким я его когда-то считала.

Странно, как всё могло так сильно измениться за такое короткое время.

Возможно, мне следовало прекратить анализировать наши отношения, выдумывая правила и лепя ярлыки на него, на себя и на наши отношения. Потому что если бы я не согласилась с фразой Чарли «всякое бывает» о прошлой ночи, у нас не было бы этого прекрасного утра.

Всякое бывает.

Он посмотрел на меня, сведя брови вместе, словно спрашивал: «Что это за гримаса у тебя на лице?». Но стоило ему приблизиться с кружками кофе, как я даже не пыталась сдержать улыбку, которая появилась на моём лице.

Потому что у меня появилось новое кредо. Новый взгляд на жизнь.

Пока мы не окажемся за пределами Колорадо, я просто расслаблюсь и не буду думать ни о Чарли, ни о родителях, ни о Заке… вообще ни о чём. Каждое действие, которое произойдёт, каждое слово, которое будет сказано — всё это теперь можно было списать на то, что «всякое бывает».