Она и не дернулась от финта, как говорят дзуры; просто взглянула на меня.

— Мне велено, — сказала она, — пригласить вас внутрь.

Я не заметил, чтобы она общалась псионически. В смысле — и глаза не прикрывала, и на лбу ни морщинки.

Я вошел первым. С лихостью. Примерно так.

Вымощенный плиткой коридор, белые стены. Две двери вправо, в конце — каменная лестница, прямая, затем ведущая направо. Туда мы и пошли, и наша спутница отворила дверь и пошла впереди. На втором этаже на полу лежала не плитка, а паркет и ковры, а те немногие предметы меблировки, которые мы наблюдали, проходя мимо открытых дверей, выглядели элегантными и дорогими.

Она привела нас в помещение, которое походило на уменьшенную версию одной из комнат отдыха у Морролана, только цвета здесь были темнее, а светильники располагались пониже. Тут тоже имелась пара книжных полок, но какие там стоят книги, я даже не посмотрел: наверняка в основном на таких языках, что и не прочесть. Я чувствовал, как Коти разглядывает обстановку, оставаясь все такой же расслабленной и бдительной, и мне жутко хотелось сгрести ее в охапку и завалить на ближайшую горизонтальную поверхность.

Впрочем, об этом я подумал уже потом. А в тот момент я как мог пытался вести себя так же, как она, потому что я, конечно, расписывал, почему они не станут нас убивать, но ладони мои отчего — то мне не очень верили. Лойош стиснул мое плечо — одной лапой, потом второй. Он тоже нервничал.

— Нервничаете? — поинтересовалась волшебница.

— Нет. А что, для этого есть какие — то причины?

Она кивнула нам на мягкие стулья. Я подумал было сесть куда — нибудь еще, просто назло, и возможно, безопасности ради. Но не стал. Мы уселись, и тут в комнату вошли еще несколько волшебниц, все явно постарше, чем наша сопровождающая, а одна и вовсе древняя. Так, мысленно сказал я. Началось.

Согласно фенарийской традиции, невесту одевают в длинное и красочное платье, обычно в синих и желтых тонах, с цветочным узором и висюльками.

Нойш — па рассказывал, что знавал он случаи, когда с полдюжины или больше подружек невесты вместе с нею трудились над платьем в течение фенарийского месяца (он почти вдвое дольше драгаэрского месяца, почему так, не знаю).

Жених, по той же традиции, выглядит не столь красочно, обычно он в белом дублете и черных брюках, но обязательно носит фетровый жилет, черный с красной вышивкой, узоры и все такое. Шьет его, как правило, мать жениха; полагаю, в фенарийской традиции мужчины не славятся портновским искусством, и если попробуют сами, все испортят. Наверное, так. Не знаю.

Как обычно, традиции драгаэрян куда сложнее и не столь забавные, разве только в тех Домах, где делается четкое различие между женихом и невестой — я уж не помню, в каких именно, — и там невесте всегда положено носить на плечах странные золотые штуковины, интересно, отчего так? В остальном же, в каждом из Домов по — сворему, потому как оно и логично. В тех же Домах, где «невесту» и «жениха» не разделяют так, как принято у выходцев с Востока, обычно имеет место разделение иного рода — кто из них выше по положению в Доме, или старше в военном чине, или по иным критериям, и это может отобразиться на том, как им следует одеваться. У тсалмотов новобрачные шьют свадебные костюмы друг для друга, и степень красочности одеяния партнера свидетельствует о степени их внимания друг к другу. По крайней мере, так мне рассказывали. Сам — то я не женился по обряду драгаэрян. Ну если не считать той штуки с реинкарнацией[17], если она вообще на самом деле, но даже если и так, я этого не помню, так что лучше спросить других.

Я же просто нашел фенарийского портного и заказал себе жилет.

Так, для сведения: будь мы драконлордами, мы бы встали, когда они вошли, однако для джарегов это порой обозначает угрозу или как минимум признак недоверия, так что мы остались сидеть. Старая волшебница опустилась на стул, остальные остались стоять. Я это воспринял как признак недоверия, но не слишком огорчился данному факту.

Заговорила, конечно, старуха.

— Чего ты хочешь?

Это вежливо? Нет, невежливо. Я посмотрел на всю эту стоящую компанию и решил вопрос грубости не поднимать.

— Леди Ширет? — проговорил я.

Она не восприняла это как вопрос, просто ожидая, что я еше скажу. Я, конечно, подозревал, что она и есть Ширет, но мог и ошибаться.

— Вы хотели видеть меня, вот я и пришел.

— Чего ты хочешь? — повторила она.

— Собственно, именно об этом я собирался спросить вас.

— Последний раз спрашиваю, выходец с Востока. Чего ты хочешь?

Ну ладно, пусть. Я сказал:

— Вы спрятали слезы Вирры у парня по имени Рыболов. Какую игру вы с ним затеяли?

Знаете, если вы хотите что — то узнать, просто спросите. Тогда вы, возможно, получите ответ. Так уж вышло, что в этом случае я его не получил, но мог, вот что я имею в виду. А так все они посмотрели на меня.

Я чувствовал, как Коти слева от меня словно свернулась спиральной змеей, но смотреть на нее не стал. Волшебнице я не понравился; как огорчительно, я как раз предпочитаю нравиться людям. Спустя два вздоха она проговорила:

— У вас десять секунд, чтобы убраться отсюда.

— Не возражаю, — ответил я. — Но сперва вам нужно кое — что мне дать.

— Мне не нужно ничего давать тебе.

— А я полагаю, нужно.

— Что?

— Причину выполнять ваши пожелания.

— Чувствовал когда — нибудь, как твое сердце взрывается прямо в груди?

Как в твоих жилах закипает кровь? Как твои ноги гниют и отваливаются прямо пока ты на них стоишь?

— Хвала Вирре, я сижу.

— Думаешь, ты крутой?

— О да, во всех смыслах. Прикрыт со всех сторон. Так что вам нужно?

— Думаешь, ты здесь в безопасности?

Я пожал плечами.

— Люди знают, где я. И если мы исчезнем, вам может стать неуютно. К чему вам неприятности с империей, ведь неприятности со мной — это гораздо проще и приятнее. А если вам вообще не нравятся неприятности, просто ответьте на мои вопросы, и я сразу уйду. Кстати, нас больше.

Повисло молчание, и я готов был поспорить на восемь сотен, что они переговариваются мысленно. Выражение лица старой волшебницы осталось прежним, но она чуть кивнула.

— Каков, — вопросила она, — твой интерес в этом деле?

— Рыболов мой друг.

— Нет.

Я улыбнулся.

— Ваша правда.

— Итак?

— Просто хочу получить немного совершенно безвредной информации, и все.

— Ты поймешь, — молвила волшебница, — если мы тебе ничего не скажем.

— Кое — что вы уже мне сказали.

— Разве?

— Если только вы не хотите убедить меня, что вы следите за мной достаточно плотно, чтобы знать, кто мои друзья, а я полагаю, что это не так — это значит, что вы следите за Рыболовом достаточно плотно, чтобы знать, кто его друзья. Это уже кое — что. Я просто хочу…

— Пожалуй, тебе стоит уйти. Сейчас же.

Я, конечно, нервничал еще сильнее, но ход был за мной. И я проговорил:

— То, над чем вы работаете — окупит ли это все те неприятности, которые я могу вам причинить?

— А зачем тебе это?

— Из чистой вредности.

— Не думаю, что ты представляешь собой серьезную угрозу, господин Талтош.

Я улыбнулся.

— Вы, выходцы с Востока, всегда недооцениваете, на что способно волшебство.

— А вы, драгаэряне, всегда недооцениваете, на что способно колдовство.

Она фыркнула. Презрительно, так это называется. Коти научила меня этому слову. Хотел бы и я презрительно фыркнуть в чей — нибудь адрес. Просто чтобы вот так вот сказать.

— Зачем, — вопросила она, — ты хочешь взвалить на себя вот это вот?

— Восемьсот золотых. Вернее, сейчас уже где — то восемьсот пятнадцать.

— Кто их тебе должен?

— Тут все сложно. В любом случае, если вы готовы их мне отдать, я тут же уйду.