— Не думаю.

— Не думаете, что уйду, или не думаете, что отдадите мне деньги?

— И то, и другое.

Я и не думал, что они мне заплатят. Но перед ответом волшебница сделала небольшую паузу, словно задумалась. Точно как в разговоре с Рыболовом, когда я спросил его, знает ли он, кто мог подсунуть ему тот камень. Я смотрел на волшебницу, ожидая, что будет дальше. Она казалась чертовски старой, но взгляд оставался острым, как, ну, всякие острые штуки. И пугающим. Ладно, очень пугающим.

«Босс! Заклинание!»

Старуха, которая то ли была Ширет, то ли не была, оставалась неподвижной и даже в лице не изменилась, но я был готов с самого начала, и начал двигаться в то же мгновение, как услышал мысленное предупреждение Лойоша.

Когда на вас нападают — неважно, физически, или волшебством, или даже словами, — вы реагируете еще до того, как решаете, как именно. Вы уходите с линии атаки, а возможно, контратакуете, а иногда просто замираете, пока мозги осознают ситуацию и скажут, что делать. Последний вариант, как правило, не лучший, но случается и такое.

Если вы ожидаете нападения, готовитесь к нему — это дает вам преимущество, потому что вы куда быстрее осознаете, что на вас напали, а также и потому, что уже подготовили правильную реакцию.

Я уронил Чаролом в ладонь и махнул им перед собой. Точно не знаю, что она пыталась сотворить, но я ощутил легкую дезоринтацию, а это обычно значит, что кто — то пытается вмешаться в ваш мыслительный процесс, или исказить ощущения, или влезть в голову, дабы узнать, что именно вы задумали.

Коти уже была на ногах, а Лойош развернул крылья, и я чувствовал его напряжение, каковое обозначало, что он готов взлететь.

Я поднял правую руку ладонью вперед и улыбнулся.

— Ну — ну. Разве так ведут себя друзья?

Волшебница, которая то ли была, то ли не была леди Ширет, не ответила.

Если вдруг вы никогда не испытывали на себе, как в вас посылают заклинание, вы, быть может, наверняка и не знаете, что оно должно делать, однако, как правило, можете уловить его, так сказать, степень дружелюбия?

Нет, не то. Я пытаюсь выразить вот что: иногда можно понять, нацелено ли посланное в вас заклинание на причинение вреда, или это попытка между делом получить у вас кое — какую информацию, или это предложение расслабиться и не дергаться, или же оно направлено на некую область вокруг вас. Каким образом приходит такое понимание, трудно сформулировать — возможно, сознание чуток по — разному щекочет? Лучше я выразиться не могу.

Вот сейчас было что — то из второго набора. Но я имею в виду, что напрямую нападать на меня они вроде и правда не собирались.

Я вновь обмотал Чаролом вокруг запястья. Лойош расслабился, Коти села обратно на стул.

— Что, — вопросила она, — это такое?

Да, волшебники именно так реагируют на Чаролом. Я даже этим горжусь.

Но вопрос ее я все равно оставил без ответа.

— Вот что я думаю, — проговорил я. Глаза ее перестали быть такими уж пугающими. Она послала заклинание, которое я остановил, хотя сам не был уверен, что смогу. Я был доволен и несколько удивлен, как ровно звучал сейчас мой голос. — Должно быть, я все же вас слегка беспокою, раз вы пытаетесь использовать против меня заклинания.

Старуха на это ответила примерно так же, как на ее месте ответил бы я, иными словами, никак. А я продолжил:

— Собственно, как раз в таких вопросах колдовство работает лучше. В смысле влезть кому — то в голову. Могу научить, если хотите. Урок обойдется недорого, всего — то в восемь сотен красивых золотых кругляшей с Державой на одной стороне и троном на другой. Ну или чьим — то лицом на другой стороне, если это старые монеты. Я не привередлив. Более того, даже если среди монет попадуися сильно потертые, я готов…

— Убирайся отсюда.

— Конечно. Один только вопрос: Рыболов — ваша цель, или вы его используете для чего — то еще?

Ничего. Ни проблеска намека. Черт.

— Ты уверен, — медленно проговорила она, — что хочешь сделать нас своими врагами?

— Правду сказать, не хотелось бы. Вот только есть вопрос с моими восемью сотнями золотых.

Глаза ее сузились бы, если бы имелось куда.

— Подозреваю, дело отнюдь не только в них.

— Честно, больше ничего, — отозвался я.

— Ты врешь, Талтош. Или же ты самый тупой выходец с Востока, какого я только встречала.

— А многих выходцев с Востока вы встречали? — поинтересовался я.

— Хорошо, — наконец промолвила она. — Я дам тебе два ответа, после чего ты уйдешь.

Я кивнул.

— Первое — да, это мы пытались доставить тебя сюда, потому что я хочу вернуть слезу Вирры, и потому что есть вещи, которые я хотела у тебя узнать.

Я вновь кивнул; похоже, получилось.

— Второе, мы больше не будем пытаться похищать тебя.

— Хорошо, — сказал я и встал. — Тогда я, пожалуй, пойду.

«Босс?»

«Мы получили все, что могли получить.»

«То есть ничего?»

«То есть кое — что.»

«Как скажешь. Мы уйдем отсюда живыми, босс?»

«Конечно. Почти наверняка. Вероятно.»

«Обожаю такую работу.»

Не буду нагнетать напряжения и тому подобного: нам позволили уйти.

Как я и ожидал, но вниз по лестнице и по коридору до выхода мы шли, кажется, очень и очень долго.

«Ну что, Лойош?»

«Все хорошо, босс. Никаких заклинаний.»

Воздух был свежим и вкусным.

— Владимир?

— Так, ничего. Просто хотел минутку тут постоять, наслаждаясь тем, что мы живы.

— Ладно. Но если мы постоим чуть дальше отсюда, мы сможем наслаждаться тем, что мы живы, несколько дольше.

— Верно подмечено.

И когда мы возвращались обратно, Коти спросила:

— Ты что — то узнал, так?

«Видишь, Лойош? Есть люди, которые в меня верят.»

— Да, — ответил я.

— И что же я упустила?

— Ну, как я и сказал, они следили за ним достаточно плотно, чтобы знать, кто его друзья. И еще она не поверила, что дело лишь в тех деньгах, которые мне задолжали.

— Так, и что?

— Разве не очевидно, что мы наткнулись на что — то крупное? Она ведь практически сказала: ты не влезешь в такое крупное дело просто за восемьсот золотых.

Подумав с минутку, она кивнула.

— Но мы не знаем, что это.

— Верно.

— Владимир.

— Хмм?

— Очень уж опасно для нас вышло просто чтобы узнать, что дело крупное.

— Ну, я мог бы поспорить, что оно того стоило, раз мы ушли живыми.

— Мог бы. Но?

— Тут нечто большее. Подумай как следует. Крупные дела, любовь моя, поднимают волны. Оставляют следы. В них почти всегда задействована куча народу, а значит, больше возможностей, чтобы что — то да проскользнуло.

Некоторое время она молчала, покуда мы шагали дальше по городу, а потом заметила:

— Все равно как — то гипотетически звучит.

Я не стал уточнять, как это — «гипотетически».

— Есть такое. Но мы выяснили еще одну штуку.

— Какую?

— Когда камень только один — это слеза Вирры, а не слезы. А то я удивлялся.

— Ну, хвала Владыкам Правосудия, хоть здесь разобрались.

— Угу.

— Дальше что?

— Идеи есть?

— Всегда гораздо проще, когда просто надо кого — то прикончить.

— Я тебя люблю.

Она ухмыльнулась и сжала мою руку.

Совсем недавно, когда я беспокоился насчет изобилия народа, который пытается меня убить, Коти не стала бы держать меня за руку. Сейчас явно было получше. Конечно, еще есть Рыболов, но ему потребуется время, чтобы что — то устроить.

— Итак, — заметила она, — мы сейчас вовлечены в то, чтобы выяснить, что там готовит Левая Рука, и остановить это?

— А может быть, помочь им. Или отойти в сторонку. Но — да, нам надо узнать, что они затеяли с Рыболовом.

— За восемь сотен золотых?

— За восемь сотен золотых.

— Вообще — то за четыре сотни.

— С чего бы?

— По восточным традициям, после того, как мы поженимся, половина будет моей.

Я не мог не ухмыльнуться.

Пройдя еще немного, мы добрались до знакомых мне мест, что всегда помогало мне чуть расслабиться.