Все, на большее Крейгара уже не хватило.
— Звучит разумно, — заявил он. — Тогда ты сможешь ходить не вставая, и петь, задерживая дыхание, и убивать кого — нибудь, пока спишь.
— Вот это последнее я могу, — заметил я.
Уточнять он не стал.
— Выясни, где живет Рыболов, и где он часто бывает.
— Ну да, и когда он чистит зубы, его любимые цвета, его…
— Нет, это пока пропустим.
— Влад, ты себя хорошо чувствуешь?
— Мне все это нужно как можно скорее.
— Ты же хотел, чтобы я уладил вопрос с игрой.
— Сам сделаю. Будет чем заняться, пока ты занят неприятным делом.
— Старая история, — вздохнул он и удалился.
Я же взял бумагу и карандаш, и принялся набрасывать кое — какие цифры для новой игры на улице Пирожников.
Крейгар вернулся менее чем через час. Я его и не заметил, пока у меня перед носом не возникла бумажка. Адрес в Малых Вратах Смерти.
— Его дом, — пояснил Крейгар.
Район тот я знал и дом легко себе представил: там идут сплошной застройкой такие небольшие бунгало, у многих решетки на окнах и массивные двери. И в этом районе принято не совать нос в чужие дела, очень удобно для тех из нас, кто воспринимает законы как нечто неудобное или же как новые возможности заработать.
— Хорошо, — сказал я. — И?
— Он владелец или совладелец трех постоялых дворов, двух борделей и пяти постоянных игорных домов. Большую часть дня перемещается от одной точки к другой, или играет в с'янг в задней комнате «Черного хлеба» или «Краденой лодки».
— Похоже, он примерно в той же лиге, что и я.
— Примерно так.
— Так. Хорошо. Пока это все, что мне нужно.
— Влад, ты собираешься сделать нечто глупое?
Я подумал.
— Быть может. Я просто подумал, может быть, именно он украл хиши. Или тот, кто украл, передал товар ему. В любом случае мы знаем, что Рыболов в этом как — то замешан, раз он пытался его продать.
— Ладно, и что?
— Он сумел его продать? Если нет, хиши, возможно, все еще у него дома. А что случится, если его внезапно потеряют?
— Во — первых, Влад, тут многовато «если».
— «Если» — это все, что у нас пока есть.
— А еще — пусть так, и что тогда случится?
— Не знаю. Может, он получит анонимное предложение выкупить товар за восемьсот золотых.
— Ты хочешь сказать, восемьсот двенадцать?
— Ну да.
— Ага. Хорошо ты придумал. И конечно, раз никто не знает, что именно такую сумму ты потерял, никто тебя потом не выследит, чтобы, ну, не знаю даже, прикончить, а может, что — то еще.
— О, кажется, это та штука, которую зовут сарказмом? Ладно. Может, я тогда проставлю в предложении девять сотен.
— Да, конечно, это точно отведет от тебя подозрения.
— Это опять сарказм, да? Просто хотел убедиться, что я правильно тебя понял. — Я пожал плечами. — Тут, конечно, надо еще проработать некоторые подробности.
На следующее утро…
Сетра, вообще это странно. В смысле, ты же дракон, если с прошлого раза ничего не поменялось, а я сейчас буду рассказывать, ну, знаешь, о преступлении. Ты уверена?..
Ладно.
Ха. Ну да, будь здесь Алиера или Морролан, я рассказывал бы о том, какое вино планирую подавать у себя на свадьбе, а не о своих планах вломиться в дом к этому типу и украсть хиши.
Если вам интересно, когда именно я принял решение, после которого все закрутилось, полагаю, это оно, однако мне все равно кажется, что план был неплохим, и я никак не мог знать, чем оно обернется.
Но сперва я встретился с Коти, и мы некоторое время бродили по Южной Адриланке, к востоку от Двойной Лозы, откуда начинается гетто выходцев с Востока — заглядывали в храмы и говорили со жрецами Вирры. Раз прошли мимо небольшой компашки выходцев с Востока и текл, которые куда — то маршировали с плакатами в руках. Что они там написали, читать мне было лень. Хотел пошутить на их счет, но увидел, как Коти на них смотрит, и передумал.
В Южной Адриланке много храмов, посвященных многим богам, где ведут службу на нескольких восточных наречиях, а привычки навещать любой из таких не было ни у меня, ни у Коти, так что процесс затянулся, при том, что никому из нас не нравится бывать в гетто. Там воняет, причем сразу в нескольких смыслах. Но находиться в ее компании было приятно, и ей, наверное, это тоже нравилось.
Наконец нужный жрец был найден: отец Фаркош, как правило, вел службы на фенарийском языке, но говорил и на Северо — Западном, и согласился провести церемонию именно на нем. Он пришел в некоторое замешательство, узнав, что большая часть наших гостей «элфек[9]", но принял и это. Ему стало гораздо легче принять решение, когда мы упомянули, что готовы заплатить за то, что воспользуемся его храмом.
Потом Коти пошла со мной домой, и жизнь стала еще лучше.
На следующее утро я поднялся рано, и жизнь снова ухудшилась. Не люблю рано вставать. Не могу сказать, что свою профессию я выбрал имнно по этим соображениям, однако это одно из ее преимуществ, так — то вот. А тут вместо того, чтобы валяться, перебирая локоны Коти, я вынужден был подняться и уйти. А потом я еще ждал три часа, наблюдая за домом Рыболова, пока тот уйдет, и настроение мое стало совсем поганым. Дело не в ожидании, просто каждый час, пока я тут стоял — это был лишний час, когда я мог бы спать, ну или перебирать локоны, вы поняли. Догадайся я спросить Крейгара, когда он уходит из дому, эти три часа я мог бы потратить на что — то более путное.
Ах, да: справедливости ради, сам я не видел, как он уходит из дому.
Это видел Лойош. Я сидел чуть дальше в уличной забегаловке и слушал умные замечания Лойоша насчет как это так я не подумал уточнить у Крейгара, в котором часу Рыболов обычно выходит из дому.
Итак, настроение у меня было поганым, и когда я подошел к дверям, мне жутко хотелось просто отворить их ударом ноги. Поступать так я, однако, не стал. Ограбление, по крайней мере, та часть ограбления, которая касается проникновения в нужное место, бывает трех видов. Как и убийство, если так подумать, но об этом в другой раз. Три этих вида таковы: вам не надо, чтобы кто — то заметил, как кто — то куда — то проник; вы не хотите оставлять следов того, что это были вы; и наконец, вам плевать. Отворить чужую дверь пинком при свете дня — это явно последний случай. Я же надеялся обойтись первым, поэтому обошел дом с тыла с таким видом, словно я где — то здесь и живу, и проверил заднюю дверь. Лойош сообщил, что меня никто не видел.
Сзади к домику Рыболова примыкал крошечный садик с ведущей к двери дорожкой, причем вплотную к нему располагался столь же крошечный садик двухэтажного дома, который выходил на параллельную улицу.
Я стал невидимым — одна из первых формул волшебства, какие я освоил, и одна из простейших, — и приступил к работе. Проверил территорию на предмет волшебства и нашел простенькое заклинание — сигналку, которое легко обманул. Поискал механическую сигнализацию, таковой не обнаружилось.
Изучил замок и пожалел, что не подумал позвать с собой Киеру. Киера — это… а, неважно. Никто из моих людей не в курсе, что я с ней знаком[10], и я в общем хочу, чтобы так и оставалось, не могу сказать, почему. Возможно, просто чтобы посмотреть на их физиономии, когда я однажды покажусь с ней под ручку. В любом случае, здесь ее не было. Были только я, Лойош, этот замок и набор штучек, которые я держу в мешочке на боку справа, как раз за ножом.
Я открыл мешочек, встал на колени и занялся работой.
Замки Рыболов поставил серьезные; этот был с так называемыми «поворотными штифтами».
Взломать замок не так уж сложно. Нужны правильные инструменты и минут пять на обучение — причем даже столько не потребуется для тех систем, сквозь которые можно просто, так сказать, проскрестись, а таких хватает.
Замок ведь работает как: там есть несколько маленьких штифтов, которые должны подняться на правильную высоту, чтобы позволить запорному механизму провернуться. Надо вставить в скважину штуку, которая позволяет регулировать высоту штифтов, и еще одну, чтобы провернуть механизм, как только все встанет как надо. В общем, пару тысяч лет назад некая асоциальная валлиста, уж не помню, как ее звали, изобрела замок, в котором штифты должны были встать не просто на правильную высоту, но еще и повернуться в нужное положение, каждый по отдельности. Умей я путешествовать во времени, непременно нашел бы эту дамочку и высказал свое мнение насчет столь жуткой вещи. Ну а пока сам такие использую и в конторе своей, и дома.
