Джорджия на мгновенье замялась.

— Он хочет вернуть тебя.

Лицо Фалько приобрело пепельный оттенок.

— Этого не будет, — с яростью в голосе произнес он. — Я пошел на всё это не ради того, чтобы взять и вернуться.

— Может быть, тебе следовало бы как следует всё обдумать, — сказала Джорджия и, видя, что Фалько готов запротестовать, добавила: — Ты ведь не знаешь, как это подействовало на твою семью. Вся она — Гаэтано и все остальные — собралась сейчас в Реморе, а отец не отходит от твоей постели.

Фалько смотрел на Джорджию, и на глаза его набегали слезы.

— Но я не могу, — прошептал он, — Это и сейчас было тяжело, но будет еще тяжелее для всех, особенно для отца, если я вернусь, а потом снова уйду.

— Родольфо хочет, чтобы я вернула тебя навсегда.

— В таком случае ты должна уничтожить мой талисман, — твердо проговорил Фалько.

Джорджия изумленно посмотрела на него.

— Возьми свое колечко и расплавь его — или выкинь, — настойчиво продолжал Фалько.

— Ну, знаешь ли… Ты это серьезно? Я считала, ты захочешь, чтобы я хранила его на случай, если ты передумаешь.

— Я не хочу иметь возможность передумать, — сказал Фалько и если ты избавишься от колечка, у меня такой возможности больше не будет.

Ранним утром Чезаре стоял рядом с Архангелом на скаковой дорожке, приготовившись ко второму тренировочному заезду. Прошлой ночью во время первого такого заезда он слишком нервничал, и Овен пришел только девятым. Сегодня всё было иначе. Чезаре чувствовал, что он спокоен, полон энергии и готов к борьбе.

На нем были красные и желтые цвета Овна так же, как на других наездниках были цвета их округов. Будут ли некоторые лошади участвовать в Скачках, решалось только после пробных заездов, а относительно некоторых всадников решение принималось даже еще позже. Здесь у Чезаре было преимущество, поскольку он и Архангел тренировались вместе уже не первую неделю.

— Вот с кем придется бороться за победу, — сказал Энрико Рикардо, конюшему Близнецов, глядя, как Чезаре проводит Архангела между канатами.

— Ты так думаешь? — ответил Рикардо. — Вчера он выступал не слишком-то удачно.

— С непривычки. Поверь мне, сейчас это лучшая на этом Поле пара.

— Но не из тех же, кого наш Шелковый не сможет побить?

У всех наездников, выступавших и раньше на Звездных Скачках, были свои прозвища. У наездника Близнецов — Шелковый, а у наездника Девы — Херувим. Как ни парадоксально, он был здесь самым старшим по возрасту и принимал участие уже в пятнадцати Скачках. Ему было тридцать три года, хотя лицо оставалось свежим и румяным, как у ребенка, почему он и заработал свое прозвище. Другие два наездника рядом с Чезаре выступали первый раз и еще не имели своих прозвищ. Представляли они Львицу и Водолея.

Эмилио, конюший Девы, стоял вместе с Энрико и Рикардо на деревянной трибуне, окружавшей теперь Поле. Он склонен был согласиться с тем, что у Овна в этом году очень сильная пара, хотя, будучи человеком разумным, не сомневался, что заключенные им сделки обеспечат победу Херувиму и Деве. Если, конечно, Близнецы не выложат еще больше денег на заключенные ими сделки.

За последние двадцать лет Звездные Скачки четырнадцать раз выигрывались Девой или Близнецами. Разумеется, даже самые хитроумные и дорогостоящие договоренности не могли на все сто процентов гарантировать победу, и в остальных шести случаях выигрывали округа, не столь дружественные семейству ди Кимичи. Наездникам Овна уже целое поколение не удавалось стать победителями Скачек. Последним из них был как раз Паоло.

В этом году судьба по всем приметам благоприятствовала Овнам. У них был отличный конь, скакать на котором должен был сын их последнего победителя Скачек. И еще у них было тайное предзнаменование удачи, о котором знали только в доме конюшего — рождение крылатой лошади. Чезаре продолжал верить в нее даже после того, как Мерла исчезла. О том, что как раз сейчас Овен должен был бы, гордясь своей удачей, показать Мерлу всему городу, Чезаре старался не думать.

Лошади выстроились, приготовившись к старту. Двенадцатая лошадь, открывающая скачку — так называемая Rincorsa, выставленная в этом заезде Весами, галопом подскакала к стартовой черте, и скачка началась. Вперед вышел Скорпион, лидировавший весь первый крут, но на втором круге Чезаре обошел Раццо, наездника этого округа, и никому не позволил опередить себя до самого конца заезда.

Чезаре сиял от радости, когда Паоло подошел, чтобы обнять его на финише. Все сторонники Овна с шумом и песнями проводили победивших лошадь и наездника до самых конюшен. Архангела прогуливали по небольшому загону, чтобы дать ему немного остыть, когда появилась Джорджия.

— Всё пропустила, — проговорила она разочарованно. — Как ты выступил?

— Он победил, — гордо проговорил Паоло.

— Это ничего не значит, — скромно заметил Чезаре. — Всем известно, что предварительные заезды еще ни о чем не говорят. В счет идет только сама Скачка. — Тем не менее, улыбка у него на лице была от ушей до ушей.

— Просто позор, что герцог и думать не думает о Скачках, — сказал Энрико, отправившийся после конца заезда в таверну вместе с Рикардо.

— Нельзя его за это винить, — ответил Рикардо. — Он ведь тоже человек, как и все мы, а говорят, что сын его лежит при смерти.

Энрико вздрогнул. Ему не хотелось думать об этом.

— Я думаю, что в таком случае нам самим следует попытаться лишить противников всяких шансов.

Рикардо пожал плечами.

— Что ты задумал?

Энрико слегка похлопал пальцем по ноздре собеседника.

— Это уж ты мне предоставь.

Лючиано и Детридж приняли участие в праздничном завтраке. Все знали, что это был всего лишь предварительный заезд, но, тем не менее, все в доме Паоло, не исключая детей, были охвачены радостным возбуждением. Маленькие сестренки Чезаре с энтузиазмом размахивали крохотными красно-желтыми флажками, выкрикивая:

— Овен, Овен, Овен! Я лучше всех, я лучше всех!

— Сегодня, по-моему, лучше всех Чезаре, — заметила, улыбнувшись сыну, Тереза.

Чезаре получал немалое удовольствие, выслушивая похвалы своих родных. Выигрыш заезда позволил ему почувствовать вкус того, чем может стать победа на Скачках. Вкус победы — теперь ему не терпелось вновь ощутить его.

Радостная атмосфера, созданная победой Чезаре, отвлекла Джорджию от мыслей о Родольфо. Однако не надолго. Оставшись наедине с Лючиано, она рассказала ему о своем разговоре с Фалько.

Лючиано всё еще болезненно пе рожи вал упреки Родольфо, но почувствовал себя лучше, услышав о твердом решении Фалько.

— Смелый паренек, — сказал он. — Я думаю, что мы должны поддержать его.

Джорджия кивнула.

— Только и от нас потребуется смелость, чтобы бросить вызов Родольфо, — проговорила она затем. — Это ведь будет означать, что, по нашему мнению, мы правы, а он ошибается.

— Он не знает Фалько, — ответил Лючиано. — И не понимает, что означает для мальчика перенос в другой мир. Между прочим, был уже случай, когда я не подчинился Родольфо. Я вернулся тогда в Беллецию ночью — чтобы увидеть фейерверк, который помогал ему готовить.

— Он рассердился на тебя?

— Нет. Сказал, что это судьба или что-то в этом роде. Потому что тогда я спас герцогиню от убийцы.

— Но ведь все сделали вид, что она убита, разве не так?

— То было позже — после второго покушения. Вместо нее убит был другой человек, и Сильвия решила, что с нее уже достаточно. Решила, что сможет успешнее бороться с ди Кимичи, если уйдет в подполье. Активную роль в политической жизни Беллеции она продолжает играть и после того, как герцогиней стала Арианна.

— Представляю, каково иметь двух таких людей своими родителями! — Джорджия почувствовала, что ей почти жаль Арианну.