— А что же ты предлагаешь взамен? — с горечью спросил Фалько. — Остаться здесь и стать таким, как дядя? Только мне, если я растолстею, как он, понадобятся слуги, которые будут выносить меня из папского дворца. Костыли такой вес не выдержат.

— Ну, изменить планы отца мы наверняка как-то сумеем, — умоляющим голосом сказал Гаэтано. — Ты мог бы перебраться в Беллецию и жить там со мной и герцогиней.

— В Беллеции, я слыхал, нет лошадей, — заметил Фалько. Губы его дрожали.

— Зато там буду я, — обняв брата, сказал Гаэтано. — Я буду любить тебя и заботиться о тебе. А кто будет любить тебя в мире Странников?

— Джорджия позаботится обо мне, — упрямо проговорил Фалько. — Не отговаривай меня, брат. Не заставляй меня пойти на это без твоего благословения.

Гаэтано долго не выпускал брата из объятий, а затем взглянул ему в глаза и вздохнул.

— Хорошо. Если ты принял решение и изменить его я не могу ни словами, ни поступками, придется принять это решение. Но как мне будет недоставать тебя, Фалькончино! Даже больше, чем в последние два года. Мы больше не будем вместе, но я всегда буду представлять, что ты рядом со мной — так же, как когда-то в замке, где мы гонялись друг за другом, разыгрывая дуэли и бои.

Вошедший в комнату герцог Никколо не обратил внимания на невеселое настроение братьев. Сам он был охвачен радостным возбуждением.

— Гаэтано, я получил послание от регента, — сказал он с поблескивающими глазами. — Они готовы принять твое сватовство. Ты должен немедленно выехать в Беллецию!

В своей расположенной наверху комнате Уильям Детридж вынул из кармана куртки небольшой, завернутый в черный шелк пакетик. Развернув его, он расстелил черный шелковый платок на стоявшем в углу комнаты комоде. Затем он перетасовал карты и начал выкладывать из них крут. Первую карту он поместил в точке, соответствующей примерно девяти часам на циферблате, а остальные клал, двигаясь против часовой стрелки. Первой картой оказалась Принцесса Птиц, а следующей — Принц Змей. Прежде чем продолжить, Детридж сделал небольшую паузу.

— Это, полагать следует, девица Странница и один из знатных юношей Девы, — пробормотал он. Круг снова начал расти.

Двойка Рыб, Маг, двойка Саламандр, двойка Птиц, Рыцарь (ага, это, по всему видно, Чезаре), затем Башня, двойка Змей, Блуждающие Звезды и, наконец, Принцесса и Принц Рыб.

Тринадцатую карту Детридж положил в центре крута. Это была Богиня.

Откинувшись на спинку стула, он задумчиво разглядывал выложенный из карт круг. Крайне необычно было получить в нем столько козырей и фигур. Все низшие карты были двойками, и Детридж понятия не имел, что это может означать. Принцесса Рыб была герцогиней Беллеции, и Детридж рад был видеть рядом с нею надлежащего Принца. Отчасти ради того, чтобы прочесть ее судьбу, он и решил посоветоваться с картами. Блуждающие Звезды ясно указывают на Скачки, но почему Чезаре оказался по соседству с Башней? И разве не утешительно знать, что в центре всего находится бдительно наблюдающая за всем Богиня?

Детридж решил поговорить с Паоло относительно истолкования подобного расклада, а также связаться при помощи зеркал с Родольфо. Кого из них представляет изображающая Мага карта, он не знал, но, как бы то ни было, чем скорее Странники соберутся вместе, тем лучше.

— Как это, уехал? — спросил Лючиано.

Ему и Джорджии оказалось не так-то легко заставить себя переступить порог папского дворца в Реморе. Такое ощущение, словно вступаешь в логово врага, хотя дворец был красивым, полным прохлады зданием, сплошь, казалось, состоявшим из мрамора и зеркал. Время, проведенное в Беллеции, сделало Лючиано не чуждым элегантности, но Джорджия в своей грубой одежде остро ощущала себя неловко и как бы не на своем месте. Папский лакей явно принял ее за одного из слуг Лючиано, и ей от этого стало еще больше не по себе.

Глаза Фалько радостно заблестели, когда они вошли в маленький вестибюль, где он сидел у окна. Он тепло приветствовал обоих, пользуясь до тех пор, пока лакей оставался поблизости, мальчишеской формой имени Джорджии. В ту же минуту, как слуга удалился, и еще прежде, чем они успели спросить, где же Гаэтано, Фалько выложил им новость об отъезде брата.

— Час назад он уехал в Беллецию, — возбужденно проговорил он. — Отправился туда, чтобы встретиться с герцогиней.

— С чего это такая поспешность? — настойчиво, с ноткой подозрительности в голосе, поинтересовался Лючиано.

Фалько вздохнул.

— От вас это можно не скрывать. Всё равно вскоре, после того, как они поженятся, об этом каждому станет известно.

Джорджия увидела, как кровь отливает от лица Лючиано, пока он не начал походить на мраморную статую Аполлона, стоявшую в нише за его спиной. Через мгновенье кровь прилила обратно, и Лючиано побагровел от гнева.

— Что ты этим хочешь сказать? Кто и на ком собирается жениться?

— Ну, Гаэтано и герцогиня, — нервно ответил явно ошеломленный Фалько. — Регент принял наше сватовство, и мой брат хочет обсудить всё это с самой герцогиней, прежде чем привезти ее сюда на Звездные Скачки.

— Никогда! — воскликнул Лючиано. — Никогда Арианна не выйдет за ди Кимичи. Здесь, должно быть, какая-то ошибка!

Теперь пришла очередь залиться краской Фалько.

— Почему же это? Наш род — один из старейших в Талии, мы в родстве с герцогами и принцами всего севера страны. Собственно говоря, в шести ее городах законно правят представители моего семейства.

— Достаточная причина для того, чтобы не делать Беллецию седьмым таким городом, — огрызнулся Лючиано. — Пошли, Джорджия. Безумием было приходить сюда. Между нами и ди Кимичи не может быть никаких дел. Ты же видишь, что их не интересует ничто, кроме обустройства собственного гнезда.

— Подождите! — вскрикнул Фалько, увидев, что Лючиано намерен уйти и увести Джорджию.

Джорджия была расстроена ничуть не меньше обоих юношей. Вспышка Лючиано не оставляла места для сомнений относительно его чувств к Арианне. Это было само по себе достаточно тяжело, но уйти, видя убитое горем лицо Фалько, было еще тяжелее.

— Погодите минутку, — сказала она, кладя руку на локоть Лючиано. Это был первый раз, когда она решилась прикоснуться к нему.

— Я уверена, что у Лючиано и в мыслях не было оскорбить твое семейство, — заговорила она, обращаясь к Фалько, и почувствовала, как мышцы Лючиано напряглись под ее рукой. — И я уверена, что, если речь идет о каком-то недоразумении, оно быстро разъяснится. Однако в любом случае герцогиня обязана выслушать подобное предложение, — обратилась она теперь уже к Лючиано. — Я имею в виду, что, хотя, конечно же, это не мой мир, но, судя по тому, что я узнала о Талии, нельзя просто сказать «убирайся», когда представитель одного благородного семейства просит руки представителя другого.

Джорджия почувствовала, что Лючиано начал понемногу расслабляться.

— Ну-у, пожалуй, что так, — проворчал он.

— И если это может послужить каким-то утешением, — с тревогой в голосе проговорил Фалько, — то не думаю, что он хочет жениться на ней. По-моему, он предпочел бы нашу кузину Франческу — они еще детьми всегда твердили, что, когда вырастут, обязательно поженятся.

Лючиано с горечью рассмеялся.

— Франческа ди Кимичи? Думаю, вы обнаружите, что она уже выдана замуж — в соответствии с планами вашего семейства. Если, конечно, это та самая девушка, которую Ринальдо ди Кимичи выставлял против Арианны на выборах герцогини.

— Ринальдо — мой двоюродный брат, — чопорно произнес Фалько. — Я не очень его люблю, но он принадлежит к моей семье, а родственников мы не выбираем.

— Это верно, — заметила Джорджия. — Никому из нас это не дано. Будь справедлив, Лючиано. От Фалько не зависят ни дела его семьи, ни то, из кого она состоит.

— Но Гаэтано выполнит волю вашего отца, разве не так? — спросил Лючиано.

— Не знаю, — спокойно ответил Фалько. — Я подчиняться ей не намерен, так ведь?