Взять с собой карту она не сможет, но, тем не менее, нарисовав ее, Джорджия почувствовала себя увереннее. На новом листе бумаги она выписала всё, что ей было известно о каждом из округов. Здесь, однако, были огромные пробелы. Об Овне она знала гораздо больше, чем обо всех остальных. «Их противник — Рыбы, — записала Джорджия, — а их союзники — Стрелец и Львица».

Внезапно она поняла, почему это так. В астрологию Джорджия не верила, но гороскоп свой в газете, как и все в их семье, прочитывала ежедневно. Она помнила, как однажды Мора объясняла ей, что каждый знак зодиака связан с Землей, Огнем, Водой или Воздухом — по три знака для каждой стихии.

«У нас обеих знаки Воздуха, — сказала она Джорджии. — Твой — Близнецы, и мой — Весы».

«О нет! — подумала сейчас Джорджия. — Мой знак — Близнецы! Такой же, выходит, как у ди Кимичи!»

Однако уже минутное раздумье показало ей, что тут что-то не так. С какими бы уважением и гордостью ни относились жители Реморы к своим округам, устроить так, чтобы все их дети рождались под соответствующим знаком зодиака, они никак не могли.

Тем не менее, насчет схемы, по которой образовывались союзы, она была права. Как только Джорджия вспомнила, что Овен, Лев и Стрелец — знаки Огня, стало ясно, что Львица и Стрелец — самые подходящие союзники для Овна. Через четверть часа она уже подыскала союзников для каждого из округов. С противниками дело оказалось несколько сложнее, но Джорджия вспомнила то, что Чезаре говорил ей о Близнецах и Деве.

«Твой противник противоположен тебе, как Огонь противоположен Воде, — забормотала она, — а другой парой противоположностей должны быть Земля и Воздух. И главным твоим врагом должна быть ближе всего расположенная к тебе в городе противоположность — Овен и Рыбы, Телец и Близнецы, Рак и Львица»

— Ты не могла бы заткнуться, хотя бы пока работаешь? — стукнув в дверь, крикнул проходивший мимо комнаты Джорджии Рассел.

— Враги! — прошипела Джорджия. Именно так, вне всяких сомнений, и относились друг к другу она и Рассел. История округов Реморы насчитывала сотни лет, но Джорджия и Рассел всего за четыре года сумели накопить столько вражды и ненависти, что их хватило бы на столетия.

«А кто же мои союзники?» — подумала Джорджия, и в ее воображении, невольно заставив улыбнуться, возникло видение Мортимера Голдсмита в его больших круглых очках. Да, против ее сводного брата такой союзник имел бы не слишком много шансов.

Картина союзов и противостояний в Реморе усложнялась странной связью каждого из округов с одним из городов страны, связью, которую Джорджия совершенно не могла понять. Как можно жить в одном городе и одновременно хранить верность другому? Всё равно, что жить в Лондоне, но считать себя ливерпульцем. Хотя, если уж на то пошло, можно жить в Лондоне и болеть за ливерпульскую команду, или за «Манчестер Юнайтед», или, скажем, за «Астон Виллу». Джорджия вспомнила, как в свое время подумала, что все эти округа похожи на соперничающие футбольные клубы.

Только в Реморе всё было намного серьезнее. Она видела страх, появившийся на лице Чезаре, когда Рыбы начали преследовать их, а ведь Чезаре отнюдь не был трусом. Видела она и кинжал на поясе Гаэтано. Такой же кинжал носил и Лючиано, а он был самым миролюбивым мальчиком из всех, кого она только знала. Талия была полной опасностей страной, жившей в полное опасностей время, а Ремора была, судя по всему, наиболее опасным в ней местом. А во время Звездных Скачек напряжение, вероятно, возрастет еще больше. И все-таки лучше уж подвергаться опасностям тальянского города, чем жить в одном доме с Расселом.

Мануши расстелили свои одеяла во дворе конюшен Овна и устроились на них столь же уютно и удобно, как если бы лежали на пуховых перинах, а не на камнях. Гостеприимная Тереза растерянно засуетилась и немедленно вынесла целую кучу одеял и подушек, принятых с благодарностью, но так и оставшихся неиспользованными.

Джорджия отправилась на сеновал как раз перед заходом солнца, а потому не смогла видеть, как высокий слепой мужчина и его спутница прощальным жестом протянули руки на запад, в ту сторону, где медленно скрывался за городскими стенами багровый диск солнца. Оба что-то негромко пели на своем родном языке. Чуть позже все семейство уснуло под мелодичные звуки негромко игравшей арфы.

Чезаре проснулся ранним утром и увидел манушей, которые, обратившись лицами в сторону восхода и опустившись на колени, пели что-то похожее на приветствие возвращающемуся в родные края страннику. Слов он не понимал, но безошибочно распознал звучавшую в них радость. Слова «солнце» мануши не употребляли, именуя его «спутником богини». Чезаре приходилось слышать, что Дзинти — странный, таинственный народ, но сейчас он гордился тем, что они нашли приют в его округе, в его доме… ну, точнее говоря, возле его дома.

Насчет того, чтобы позавтракать в помещении, у Аурелио явно не было никаких возражений, а Тереза жаждала показать, как принимают гостей в ее доме. Она была только рада видеть за своим столом и манушей, и гостей из Беллеции. Рафаэлла предложила хозяйке свою помощь и вскоре уже кормила малышей с ложечки манной кашей. У Чезаре были три сестры, намного младше его, и совсем уж крохотные братья-близнецы, ползавшие повсюду, в том числе и по ногам слепого арфиста, обращавшего на них внимание не больше, чем если бы это были домашние собачки.

Чезаре извлек одного из близнецов из-под стола и посадил себе на колени. Это был Антонио, более предприимчивый из двоих, и он сразу же с ликующим воплем потянулся своими пухлыми ручками к лицу Чезаре. Подросток улыбнулся карапузу. Антонио, как и другие малыши, приходился ему сводным братом. От первого брака у Паоло остался только Чезаре. Мать Чезаре умерла, когда он был совсем еще ребенком, и десять лет назад Паоло женился на Терезе. Второй близнец, Арсенио, громко захныкал, убедившись, что ему не удается выбраться из угла, в который он каким-то образом ухитрился забраться. Тереза наклонилась, чтобы вытащить его, но это вызвало живейшее возмущение одной из девочек, как раз в этот момент тянувшейся ручками к маме. Через пару мгновений уже всё младшее поколение семьи вопило, стараясь перекричать друг друга. В подобных ситуациях Чезаре обычно старался как можно быстрее сбежать в конюшни.

Аурелио повернул голову в сторону источника звуков.

— Сыграть? Может быть, это успокоит детей? — спросил он. Не дожидаясь ответа, Рафаэлла принесла арфу, и вскоре звук ее струн заполнил кухню, не оставляя места для тоски и печали. Близнецы сидели на коленях у Паоло, широко раскрыв глаза и посасывая засунутые в рот пальцы, а девочки перестали плакать и, удобно пристроившись к Чезаре, Лючиано и Детриджу, молча накручивали на пальцы свои волосы. Тереза и Рафаэлла заканчивали ставить завтрак на стол. В доме конюшего Овна воцарились мир и спокойствие.

Джорджия услышала арфу сразу же, как только перенеслась на сеновал. Последними звуками, которые она слышала, засыпая в Лондоне, был излюбленный Расселом гром ударников и электрогитар. Не то, чтобы Джорджия так уж не переносила подобную музыку, но она знала, что Рассел, слушая ее, получает дополнительное удовольствие от сознания того, что не дает уснуть сводной сестре. Аурелио же, как она поняла, услышав первые же звуки арфы, играл из любви и одной только любви к музыке.

Тихонько проскользнув в дверь кухни, Джорджия увидела, что все малыши словно бы полудремлют. Чезаре улыбнулся поверх взъерошенной головки маленькой Эмилии, и Джорджия тоже улыбнулась в ответ. Вот это действительно настоящая семья, подумала Джорджия и увидела, как ее полная легкой грусти мысль словно бы отразилась в глазах Лючиано, погладившего кудри пухленькой Марты. То же выражение появилось и на лице доктора Детриджа, державшего на своих руках Стеллу. И Джорджия снова подумала о том, узнает ли она когда-нибудь, что же случилось с каждым из них и что они утратили, навсегда оставшись в Талии.