Упав на одну из остроконечных черепичных крыш, я немедленно кубарем покатилась вниз, слушая повизгивания Степана за пазухой.

Упав с одной башенки, я сразу же приземлилась на другой, не менее покатый. И упав еще разок, свалилась наконец на ветхую крышу какое-то подсобного помещения. Караул, хотелось прокричать мне, когда я поняла, что пробила соломенный потолок и теперь падаю внутрь помещения. В довершение ко всему Степан под пуховиком вцепился в меня острыми когтями, которые у него теперь были на зависть.

Я свалилась на мягкую охапку сена, вздохнув с облегчением. Окинув взглядом помещение, поняла, что кроме нас здесь никого. Затем я извлекла Степана.

— Ты меня всю исполосовал своими когтями, — пожаловалась я, демонстрируя разодранный в клочья свитер.

Степан виновато отвернулся. Однако времени терять было нельзя, следовало как можно быстрее найти Аркадия.

Пока я пересекала длинное помещение сеновала, все думала, почему гоблецы не полетели со мной. Но едва выйдя за двери, поняла сразу.

— Гобл-е-еец! Караул! — раздался чей-то яростный крик, и в нашу сторону, с алебардой наперевес бросился дюжий молодец с черными длинными усами.

Он смотрел на Степана, который прятался за мою ногу.

— Привет! — выставила я вперед правую руку, впрочем, не надеясь особо, что Сила восстановилась. — Не подскажешь, какой час?

Мужик оторопело взглянул на меня, словно только заметив. И этого мгновения мне хватило, чтобы стукнуть охранника его же алебардой, которая под воздействием Силы, исходящей из моей руки, вдруг ополчилась на своего хозяина. Удар железной штуковины пришелся охраннику прямо между глаз, после чего он кулем свалился на пол коридора, замерев.

Вместе со Степаном мы оттащили его в нишу за углом, кое-как убрав с дороги.

— Идем! Быстро! — протянула я Степану руку. — Здесь тебе, похоже, нельзя появляться!

И мне пришлось опять прятать своего спутника за пазуху. Значит, вход гоблецам в башню был запрещен? Ну еще бы, сообразила я на бегу, если разрешить маленьким уродцам бывать здесь, те всех пленников повыводят, придав им свое же обличье…

В коридоре, к счастью было пусто, других охранников больше не встретилось. Однако я понятия не имела, куда бегу, но рано или поздно тупо по закону вероятности должна была наткнуться на камеры заключенных.

Вот наконец и окончание длинной коридорной кишки. На всем ее протяжении горели масляные фонари, придавая каменному пространству мрачный вид. Хотя какой еще вид должен быть у тюрьмы?

Добежав до единственной в конце коридора двери, я остановилась. Было невыразимо страшно отворить ее и встретиться лицо к лицу с неизвестностью. Однако, двигаться дальше было необходимо. И одобрительно похлопав испуганного Степана, опять вцепившегося в меня когтями, я тихо отворила одну створку высокой двери.

За ней была по всей видимости комната отдыха для охранников. Потому что за длинным дубовым столом я сразу же увидел парочку из них. Высокие, усатые и мощные, они сидели, о чем-то вяло переговариваясь. Одеты они были в одинаковые черные балахоны, свисающие живописными складками до колен.

Они оба уставились на меня, открыв от изумления рты. Первым опомнился тот, что выглядел старше. Он повернулся к своему напарнику и проворчал:

— Говорю же, Марк кричал… Так ведь нет, не слушает…

Потом он подошел ко мне. Я не решилась выставить руку и произнести какое-нибудь заклинание, потому что Силу не чувствовала, издержав ее всю. Поэтому просто стояла на пороге комнаты, незаметно придерживая одной рукой Степана.

— Ты еще кто такая? — недружелюбно обратился ко мне старший по чину — Что ведьма делает здесь? И самое главное, как проникла?

— Э-э-э… — мычала я, судорожно соображая, что сказать. — Я прогуливалась.

— Что?! — переспросил охранник с неподдельным изумлением.

А второй заржал, схватившись за бока.

— А-ха-ха, прогуливалась она, — смеялся он так, что балахон ходуном ходил. — Нашла место, где гулять… Ой не могу, по воздуху, значит, прогуливалась, крылья, значит, у нас отросли…

Старший посмотрел на напарника укоризненно:

— Феодор, я бы на твоем месте успокоился, — пробасил он и снова повернулся ко мне. — Гуляете, значит? По тюремным крышам, надо полагать?

— Так уж получилось, — ответила я. — Я случайно упала в пропасть, а очнулась уже, когда пробила одну из ваших крыш.

— Говорю же, слышал звук падения тяжелого тела сверху, — опять посмотрел укоризненно старший на младшего. — А ты показалось, да показалось…

Тяжелого тела? Мне хотелось дать пинка грубияну, но вместо этого я радостно произнесла:

— Ага, это я шмякнулась. Думаю, придется крышу чинить. Хорошо, хоть не убилась, приземлилась на солому.

— И что с тобой делать? — задумчиво произнес старший охранник. — Здесь не оставишь, назад не отправишь. Придется пока посидеть тебе у нас, голубушка. А во как моя смена закончится, сам тебя домой и сопровожу. Ты где живешь?

Я замялась. Не говорить же было, что мой дом и одного из заключенных — общий.

— У меня изба, русская, — вспомнила я про деревянное строение с гостеприимной печью — Недавно здесь появилась. Впрочем, как и я сама.

— А, знаю, — махнул рукой второй мужик, все еще сидевший за столом. — Бревенчатый такой дом, да? Руссо стайл?

— Да, да, — обрадованно закивала я. — Именно он.

— Ну хорошо, — заключил первый охранник. — Раз все прояснилось, теперь соблаговолите следовать за мной. Посидите в камере пару часиков, а там я вас отвезу домой.

Мне ничего не оставалось делать, кроме как последовать за мужчиной. Степан за пазухой барахтался, но одним шлепком я его угомонила. Не хватало еще, чтобы охранник заметила странное шевеление под моей курткой.

К счастью, меня повели не той дорогой, что мы уже прошли. Иначе бы нам было несдобровать. Мимо повергнутого навзничь, лежавшего без движения своего напарника в нише охранник вряд ли бы прошел.

Мы прошли еще одной длинной коридорной кишкой, потом спустились на пару пролетов вниз, и наконец мужчина остановился, громыхая увесистыми ключами возле забранной решетками железной двери. Справа и слева от нее находились другие такие же двери.

Он отворил дверь, жестом пригласив меня войти. Зажмурившись, я шагнула внутрь, чувствуя себя как в плохом старом кинофильме, когда невинно осужденного заключают в острог.

Едва я вошла, позади меня закрылась дверь. Затем охранник запер ее, многозначительно погромыхав своими ключами. И ни говоря больше ни слова, ушел.

Мы со Степаном оказались в тесноватом и душноватом помещении примерно шести метров величиной. Дно комнатушки было устлано соломой, в углу красовалась грязная параша с рукомойником, а возле малюсенького оконца — узкая кровать.

Я опустилась на кровать, предварительно брезгливо ее оглядев. К счастью, пауков, тараканов или мышей видно не было. Я вытащила Степан из-за пазухи и посадила рядом. Гоблец удивленно огляделся по сторонам.

— Да уж, местечко, — прошамкал он непривычно большим ртом. — И жрать нечего.

Степан тоскливо и с надеждой посмотрел на меня. Как будто я ему сейчас материализую из воздуха сочную курочку.

— Подождем, — философски заметила я в ответ на его взгляд. — Нас скоро выпустят. И тогда мы сможем попробовать спасти Аркадия еще раз. Может, вторая попытка окажется более удачной.

Степан призадумался. Затем подскочил:

— А может, то что мы оказались в этой камере и есть наша удача? — воскликнул он и напряг свои огромные уши.

Я с недоумением посмотрела на него.

— Да, да, госпожа, — продолжал слуга. — Вы сами подумайте, граф тоже здесь сидит, значит, возможно, мы соседи…

Он не договорил и снова замер, напряженно навострив уши. Казалось, Степан к чему-то прислушивается. Затем он вдруг подпрыгнул, бросился к противоположной от кровати стене и прижался к ней всем тело. Затем задрожал и начал всхлипывать.

— Степан, ты чего? — обеспокоенно спросила я, тоже вставая с кровати и подходя к нему.