Так что когда незнакомцы спрашивали у неё «Откуда ты родом?», она всегда отвечала: «Гайя».

И я тоже.

Мы сбивали с толку всех.

Наверное, это потому, что людям очень нравилось раскладывать людей по полочкам, по категориям, а мы с мамой не подчинялись такой логике. Люди не могли положить нас на конкретную полочку, отнести к одной расе, к одной культуре. Мы вроде как полностью рушили их восприятие вселенной.

— Пообещай мне, что этим вечером ты не планируешь проворачивать никакие проделки, — сказала мама.

— Почему ты решила, что я что-то планирую?

Она вздохнула.

— Потому что ты моя дочь.

— Ага, я слышала, проделки — это генетическое, — я одарила её улыбкой.

— Очень смешно. Но в этот раз тебе не удастся меня отвлечь, Саванна. Мы об этом поговорим.

— О проделках?

— Да.

— То есть, ты дашь мне советы, как проворачивать проделки? Супер!

Уголок её губ дёрнулся, хотя она пыталась это скрыть.

— Не волнуйся, мама, — я одарила её лёгкой улыбкой. — Я могу о себе позаботиться.

Её серьёзный фасад нарушился улыбкой.

— В этом я никогда не сомневалась, — мама метнулась вперёд и стиснула меня в крепком, медвежьем объятии. — Просто обещай мне, что будешь осторожна, — прошептала она мне на ухо.

— Я всегда осторожна.

Мама отстранилась, её глаза выглядели влажными и обеспокоенными.

— Ладно. Я доверяю тебе, Саванна. Делай то, что должна, — затем она с дрожащей улыбкой подняла мой чемодан и вышла из комнаты.

Я не могла сказать маме, что я собиралась сделать. Я не могла сделать её сообщницей в моём замысле. Потому что если что-то пойдёт не так (что весьма вероятно), Правительство арестует меня. И если они узнают, что она была в курсе моего плана, они арестуют и её тоже.

— Этот план сработает, — сказала я себе, крепче затягивая лямки рюкзака на своих плечах.

Я втянула глубокий вдох, всколыхнувший всю мою грудную клетку, затем промаршировала по помещению так, будто вообще ни о чём не беспокоилась… и не сомневалась.

Я прошла мимо кровати Данте. Теперь она пустовала, и не было слышно храпа. Я подавила желание шмыгнуть носом. Как бы глупо это ни звучало, раздражающий храп моего брата был одной из констант моего существования. В Крепости у него будет своя комната. А значит, мне больше не доведётся кидаться в него подушками, когда он захрапит.

Кровать Невады стояла дальше, поближе к выходу. Она не храпела, но каждый вечер украшала своё изголовье гирляндами из полевых цветов, которые она собирала и сплетала за день. Но сегодня не было ни Невады, ни гирлянды полевых цветов.

Я скучала по сладкому, землистому запаху цветов Невады почти так же сильно, как по храпу Данте.

Я проскользнула дальше по коридору, стараясь не издавать ни звука, и вскоре я оказалась снаружи большого синего здания. Здания, которое я всю свою жизнь называла дома. Сегодня всё изменится, когда я навсегда покину это место.

Я сделала паузу, чтобы осмыслить этот факт… и быстро попрощаться с дамой Икеей. Я не знала, кто она такая, но должно быть, Икея была великим и могущественным Рыцарем. Иначе зачем её имя украшало бы фасад здания и кучу флажков возле заднего входа?

Шучу.

Конечно, я знаю, что никогда не существовало никакой Дамы Икеи. Я молодая, но не глупая.

Хотя ладно, может, я была немножко разочарована, когда мама сказала мне, что наш дом был не замком, а бывшим магазином мебели. Видимо, в этом было нечто не совсем нормальное, но это единственная жизнь, которую я знала.

Я передвигалась по городу, держась в тени, минуя пустые парковки и ветхие здания. Кто-то написал на полуразрушенной кирпичной стене слова «Магия это Смерть». Под красными буквами я до сих пор могла различить старые рекламные листовки: скидки на мороженое, электрические скутеры и другие продукты Старого Мира, которых я никогда не видела в реальной жизни.

Граффити покрывало Бэйшор как дурная сыпь, от которой никак не избавиться.

Возможно, самым известным нашим уличным арт-объектом было «Потерянное Детство» — картина маленького мальчика, стоящего в одиночестве посреди рушащейся детской площадки. Она охватывала целый квартал.

О, и кто мог бы забыть трёхмерные буквы высотой в два этажа, составлявшие слово «Земля» поверх яркой картины нашего мира из космоса? Это старое название Гайи, название из времен до Проклятья, приветствовало всех, кто проходил мимо старого аэропорта. Это было послание от Братства Земли.

Братство Земли — это… ну, наверное, это можно назвать религией после Проклятья. Братья носили уродливые коричневые одеяния с уродливыми коричневыми капюшонами. Они клеили постеры по всему городу и призывали всех присоединиться к ним в публичной молитве о тех, кого мы потеряли из-за Проклятья.

Большинству взрослых Братья нравились, потому что они делали хорошие вещи (например, заботились о сиротах, готовили еду для пожилых), но если честно, они казались мне вроде как жуткими. Может, дело в их одеяниях. Они выглядели как старые, засаленные тряпки для мытья посуды. И пахли они тоже как старые, засаленные тряпки для мытья посуды.

— Финн, ты в этом уверен?

Я почти добралась до ворот Запретной Зоны, когда услышала голос, прорезавший тьму.

— Конечно, Шон. Это гениальный план.

Я узнавала эти голоса. Они принадлежали двум мальчикам из моего класса. Я замедлила свой темп. Мальчишки были рядом.

— Но это против правил, — сказал Шон.

— Правила не управляют нашими жизнями. Мы сами ими управляем.

— Нас поймают, а потом Правительство превратит нас в Падальщиков и выбросит в Глушь.

— Прекрати быть таким нытиком, Шон, — рявкнул Финн. — К тому времени, когда кто-нибудь осознает, что мы сделали, будет уже слишком поздно.

— Ну не знаю… — произнёс Шон, и его голос подрагивал от неуверенности.

— Этот план сработает, — заверил его Финн. — Чёрный Рыцарь пообещал нам, что это сработает.

Чёрный Рыцарь? Это кто такой? И что задумали эти мальчишки?

— Как у тебя дела с замком? — спросил Финн.

— Дай мне минутку, — ответил Шон.

Я услышала дребезжание забора, будто кто-то ударился о него.

— Поспеши, — сказал Финн. — Если мы хотим, чтобы это сработало, надо верно рассчитать время.

Я выглянула сквозь лиственный покров. Мальчики стояли перед забором из сетки. Шон держал болторез, Финн — трость для ходьбы. У обоих были большие рюкзаки. Они стояли в темноте, и их лица скрывались в тенях.

Но их намерения были ясны. Они пришли сюда по той же причине, что и я: вломиться в Запретную Зону, территорию с ограниченным доступом, находившуюся за этими воротами.

Финн слегка повернулся, и свет луны озарил его наручные часы.

— До Церемонии всего час, — он поправил свой красный шарф.

— Я работаю… так быстро, как только могу, — пропыхтел Шон. — Замок на этих воротах весьма мощных.

— Замки на Избранных будут ещё мощнее, — Фин начал расхаживать туда-сюда. — Если мы не пошевелимся прямо сейчас, у нас не хватит времени сломать их до начала Церемонии.

Эти слова до сих пор гудели в моих ушах, когда я заметила их битком набитые рюкзаки, низко повисшие на их напряжённых плечах. У каждого мальчишки в рюкзаке было нечто тяжёлое. Нечто вроде большого и толстого металлического замка.

Затем я осознала, что пытались провернуть мальчишки.

Каждый год в этот день, за час до полуночи, люди Генерала приковывали Избранных Бэйшора к нашему местному Духовному Древу и оставляли их там. Духи не приходили, если солдаты оставались там. Они не проводили церемонию наделения магией, если там были человеческие свидетели. Солдатам даже приходилось вырубать Избранных перед Слиянием, иначе духи не приходили.

Финн и Шон собирались освободить Данте и Неваду от Духовного Древа и приковать вместо них самих себя. А потом Финн и Шон получат дар магии от духов вместо них.

— Почти готово, — сказал Шон. — Всего секундочку…