Хотя, до выписки ещё далеко.

Георгию Робертовичу доводилось общаться с выжившими после нападения Веди, и люди примерно одинаково описывали пережитые ощущения: как будто кто-то запускает клешни между рёбер, пересчитывает позвонки и каждый из них раздавливает в крошку. И то, что тело Игоря терзали буквально секунды, не спасло его от серьёзных травм, а восстанавливаться придётся не один день. Да ещё и рухнувший потолок – Игорь был единственным из всех, кто не мог себя защитить, так как оставался связан. От того ещё более нелепо выглядела мерцающая полоса заклятия вокруг правого запястья парня, которая блокировала магию кольца и не даст Воронцову покинуть палату. Бред сивой кобылы – по мнению Георгия Робертовича, в ближайшие несколько дней Игорь не покинет даже своей постели, и дело будет совсем не в оковах.

Навестить Воронцова Георгий Робертович решил как раз перед тем, как заглянуть к Даше. Знал, что парень уже очнулся, что снотворные зелья его почему-то – Действительно, почему? – не взяли, и в отключке Игорь, в отличие от Даши, пролежал совсем немного. Когда Мамонов вошёл в палату, парень с безразличием смотрел в потолок, лёжа на кровати.

Мамонов не помнил дословно, о чём они говорили – он говорил, Игорь больше слушал. Он равнодушно принял весть о смерти мачехи. С тем же загробным спокойствием выслушал новости о том, что с него сняты обвинения и скоро придёт ОБТСовец, чтобы убрать сковывающие чары. Чуть заметно кивнул и, кажется, немного расслабился, когда узнал, что Даша максимально в порядке.

– Твоей сестре ещё не говорили, – эту свою фразу Мамонов помнил. – Обо всём, что произошло. Влад хотел, но он… специфичный. Я сам расскажу, Андромеда ведь пока ещё здесь, в больнице. Я расскажу ей, что ты не виновен. Что ей нечего бояться.

Игорь ничего не ответил. Только бросил короткий взгляд, а потом посмотрел в потолок, стараясь не моргать. Упрямо сжимал предательски дрожащие губы, и Мамонов подумал, что Игорь ведь просто двадцатилетний мальчишка. При всём своём бараньем упрямстве и желании показать, какой он стойкий и крутой, он оставался при этом просто пацаном, на жизнь которого за какие-то жалкие полгода выпало чересчур много и потерь, и предательства.

Во всей этой сцене было что-то глубоко личное, что-то, о чём не стоило рассказывать ни Даше, ни Андромеде. Мамонов знал, что Игорю понадобится помощь и поддержка, но вот прямо сейчас, вот в эту самую минуту, парню было необходимо побыть одному.

– Всё пройдёт. Выздоравливай. – Георгий Робертович только похлопал Игоря по руке и отправился на выход.

Уже у самой двери Игорь сказал ему тихое:

– Спасибо.

И явно имел в виду большее, чем простое спасибо за пожелание здоровья.

– Дядь Гош, что?

Улыбка на Дашином лице сменилась тревогой, но Георгий Робертович только посмотрел на девушку с отеческой нежностью:

– Всё в порядке, правда. Врать не буду, Веди здорово его отделала. Но он идёт на поправку.

Тут Мамонов действительно не врал, Даша видела это, но всё ещё не могла успокоиться окончательно, когда вспомнила жуткую рожу ведьмы.

– Это… – Даша не знала, как спросить. – Веди, с ними всегда так?

– Да. – Преподаватель пододвинул стул к кровати и сел. – Я знаю, что ты хочешь спросить. Какой смысл? Не проще ли убить заклинанием? Нет, не проще. Можно убить проклятьем, но в честном бою. Даже преступники не убивают магией исподтишка, кольцо начинает барахлить, пролитая кровь уничтожает кровь в сердцевине. И чаще преступников просто казнят, но когда преступником оказывается сильный маг… Веди же бессмертны в какой-то степени. Они – извращённое колдовство, чистая сила природы, хаос и тьма в оболочке, которую не сбросить. Которая приносит боль в первую очередь самой Веди. Оболочка, от которой надо освободить силы природы, но никак. Разве только другой кровью, кровью мага. И вселяясь в тело сильного мага, Веди разрушает свою сущность, прекращает существование, прекращает боль. Такие казни омерзительны, но они необходимы. Не смотри на меня так, Дашка, это не я придумал.

Даша понимала. Но не могла избавиться от чувства, что в ОБТС орудуют грязными методами. Но и Мамонова винить действительно было не за что – он ещё осенью сказал о Веди всё, что думает.

– Что с остальными? – спросила, наконец, Даша. – Кто был в «Тёмной пропасти»?

– Досталось всем, конечно, кому-то больше, кому-то меньше. Но погибла только мать… мачеха Игоря, она ведь прямо над своей головой потолок взорвала. И она, мне кажется, не пыталась защититься. Она хотела уйти.

Девушка спокойно приняла эту информацию. То, как Светлана Воронцова ушла из жизни… Даша понимала, что её судьба оказалась непосильно тяжела, что отец Игоря и Артура был тем ещё козлом, но… Даша вздохнула: эта женщина убила Арти и пыталась подвести Игоря к эшафоту – метафорически выражаясь. Такое нельзя простить.

– Дядь Гош?

– А?

– Игоря оправдали?

– По всем статьям. – Мамонов убрал в сторону Дашину чёлку, закрывшую глаз. – Влад представил следователю все необходимые доказательства, так что из больницы Воронцов может спокойно возвращаться домой.

– А Воскрешающий камень?

– А что с ним?

– Ну как? Где он сейчас?

– В ОБТС, конечно. Потом его перевезут в Верховный Совет.

– Почему? – вскинулась Даша, впрочем, тут же согнувшись от боли в рёбрах. – Он же принадлежит Игорю!

– Нет, Дашка, – покачал головой Мамонов. – Так уж вышло, что семья Игоря просто владела им какое-то время. Но если хочешь моё мнение, то он вообще никому не принадлежит. И его стоило бы держать где-то очень глубоко. И никогда не доставать.

– Но мы же нашли доказательства! Игоря оправдали только благодаря Воскрешающему камню!

– Я не говорю, что это не так, но… – Мамонов надолго задумался. – Неправильно это. То, как мы вытащили Артура из завесы… ему не нужно быть тут, понимаешь? Даже если кажется, что выхода больше нет, нам следует отпускать своих мёртвых и научиться справляться самим. Даже если это как будто и невозможно.

Как ни странно, Даша внутренне согласилась с преподавателем.

– А следствие поверит? В историю с воскрешением.

– Конечно. ОБТСовцы согласились предоставить свои воспоминания, как доказательства.

– В смысле… – Даша переварила эту мысль. – Это, как Омут Памяти?

– Да, он самый, – кивнул преподаватель.

– Мои воспоминания тоже заставят предоставить?!

Даша содрогнулась – в ОБТС не должны узнать, что Игорь оборотень. Но Мамонов уже спешил утешить девушку:

– Не беспокойся об этом, – он похлопал Дашу по плечу. – Как вещдоки принимаются только воспоминания сотрудников ОБТС. Ни твои, ни даже мои воспоминания ни один суд не станет рассматривать. А значит, и брать их незачем.

– Знаешь, я бы не сильно удивилась, если бы этот Влад их вдруг потребовал… – медленно проговорила Даша. – Я даже не знаю, послушал бы он нас с Игорем, не окажись ты рядом. Глаза у него мёртвые, как у рыбы, жуть навевает. Кто он? Вы, кажется, знакомы.

– Начальник ОБТС Суресского округа. Когда-то под моим командованием работал, давно достаточно. Он так мужик толковый, дело своё знает. Только… фанатик он конечно.

Но какое Даше было дело до личностных качеств ОБТСовца? Всё закончилось. Всё было отлично. И Даша ещё никогда не испытывала такой легкости.

Около восьми часов вечера лучи заходящего солнца отражались в окнах «Тёмной пропасти», создавая видимость пожара в пустых комнатах мрачного особняка. У чугунной ограды стояла табличка «Продаётся» и она, так же, как и окна здания, окрасилась красным цветом уходящего летнего дня.

Даша, временами посматривая на большой костёр, горевший под окнами дома на заднем дворе, собирала мусор в одной из многочисленных спален. Вот в мешок полетела очередная записная книжка: Даша уже не раз ловила себя на мысли, что Андрей Кононов делал до неприличия много заметок, но потом имел обыкновение терять очередной блокнот в бардаке огромного дома и начинать новый. Маленькая книжица в тканевом переплёте хлопнулась на кучу мусора, и скоро этой куче вместе с мешком пора было перекочевать на задний двор. Прямиком в костёр, что уже несколько часов Игорь подпитывал всё новой порцией хлама.