– Нас? Нет, она не нас позорит, – процедил отец, выдёргивая у девушки из рук чемодан и толкая её в сторону выхода. – Она себя позорит. Что это была за вакханалия на фотографии? Ты посчитала это очень смешным? Ты просто выставила себя распутной девкой, прислав фото, на котором тебя лапают!

– Папа, мы танцевали! Это же всего лишь Новый год! – Даша оскорбилась настолько, что к горлу подкатил ком.

– Да-да, я уверен, что в шарашкиной конторе, в которую мы с матерью сдуру тебя отпустили, Новый год справляют оргиями и порчей имущества. Я даже представить боюсь, сколько было потрачено на ремонт потолка! Произойди такое в СПбГУ, тот недоросль давно бы вылетел из вуза, как пробка!

Даша почувствовала себя так, словно отец своими словами извалял её в помойной яме. Почти забытое чувство. Как же мерзко…

– И скажи мне на милость, что ты с собой сделала? – продолжал отчитывать девушку Сергей Петрович. – Ты почему волосы остригла? На лесбиянку стала похожа. И уши? Зачем ты проколола уши? Я же не раз говорил тебе, что на ушах есть точки, которые ни в коем случае нельзя травмировать. Это напрямую влияет на умственные способности. Да у тебя ещё и несколько серёжек? Ты хочешь стать дурочкой, а, Даша? Хотя, ты у нас и так никогда особым умом не отличалась. Как только мы с матерью перестали за тобой следить, ты тут же вырядилась, как придорожная проститутка!

Отец ещё раз, подгоняя, ощутимо толкнул Дашу в спину, и девушка почувствовала, как её оскорблённое чувство собственного достоинства понемногу начало плавиться злостью. Что они себе позволяют? Да, она очень изменилась с момента последней встречи с семьёй. Сменила причёску, переоделась и да, теперь носит серёжки; Белла лично взялась за это дело – вернее, за толстую иглу и водку, – и теперь, помимо стандартных дырок, правое Дашино ухо украшали ещё три маленьких колечка.

Родители провожали в академию девочку-инвалида с нелепыми рыжими косичками и с взглядом испуганного оленёнка; Даша, как сейчас, помнила, что уезжала из дома она в глупой розовой блузке с круглым воротничком и в чёрных школьных брюках – старики хотели, чтобы она в этом вернулась домой? «Похожа на лесбиянку» – Даше всегда казалось, что стрижка – это последнее, что может повлиять на ориентацию. И с чего это она проститутка? Покажите хоть одну проститутку в джинсовых шортах до колена, бежевой футболке с грифоном и в зелёных кедах! Так какого чёрта?!

На парковке их встретил таксист. Он открыл багажник, а Сергей Петрович стал запихивать внутрь громоздкий чемодан.

– Даже не думай появляться на людях с открытыми ногами! – процедил он девушке. – Соседи знают, что ты попала в аварию и осталась калекой, не говоря уже о прислуге. Ты не можешь разгуливать по улице вот так. Фёдора и Любови Сергеевны сейчас нет дома, но они придут часам к шести. Уж сделай одолжение, надень что-нибудь приличное.

Даша неохотно кивнула, мысленно всё же согласившись с его словами. Фёдор всегда был добр к Даше, он обязательно поинтересуется, как её дела. Экономка была неприветливой женщиной, внешне похожей на побитое молью чучело совы: она вряд ли начнёт расспросы, но Даша почему-то была уверена, что наблюдательности этой корове не занимать, а голая кожа новых ног явно бросится в глаза.

«Что ж, значит, наденем брюки. Пусть все думают, что я гуляю на протезах».

– Всем знакомым мы сказали, что ты уехала за границу, – продолжал Сергей Петрович, стоя рядом с открытым багажником. – Ты учишься на маркетолога, поняла? Не ударь в грязь лицом перед моими коллегами, если вдруг с кем-то из них повстречаешься. У вас там хоть какие-то языки преподают?

– Да. – Девушка сделала самое пофигистичное лицо, какое только могла. – Несколько, на выбор. Я учу эльфийский.

– Что ты учишь?! – у Сергея Петровича дёрнулся глаз, а довольная произведённым эффектом Даша повторила по слогам:

– Эль-фий-ский! Можно было выбрать гномий или наречие огров, но они слишком гортанные…

– Избавь меня от этого! – рыкнул Голубев, с удивлением, впрочем, осознав, что Даша его не испугалась. – Не то я не погляжу, что мы на парковке. С языками что-нибудь придумаем. И да, там же, за границей, ты проходила реабилитацию. У тебя современные протезы, ты полгода училась на них ходить. Так что постарайся не бегать по улицам, создавай хотя бы видимость нормальности.

Даша лишь хмыкнула – нормальность. Так отец называл её беспомощное состояние, когда она даже до унитаза не могла добраться самостоятельно. Нормальность. Он считал её инвалидность нормальной.

Девушку замутило от этих мыслей.

– Отец!

– Что?

– Ты хоть скажи, где я училась? – Даша больше не улыбалась. Она хотела домой, в волшебную параллель. – А то спросят, а я даже не знаю. Вдруг опять тебя опозорю.

– Не ёрничай. В Риге. В Стокгольмской школе экономики.

Даша язвительно улыбнулась:

– А чего ж не в самом Стокгольме? Денег не хватило?

– Потому что в Стокгольме у меня полно знакомых! – в очередной раз рявкнул Голубев. – Хватит трепаться, а то этот чёртов таксист нам сейчас состояние накрутит. Отдай это!

Сергей Петрович попытался вырвать у Даши из рук переноску, когда Рыжик внутри жалобно пискнул.

– Мышь! – Маргарита Максимовна панически боялась грызунов, но Даша поспешила её успокоить:

– Мам, это кот, всё нормаль…

– Ты издеваешься что ли? – процедил Сергей Петрович, в упор глядя на дочь. – Ты терпение наше с матерью на прочность проверяешь?

– Сто раз заходила речь – никаких животных дома! – Маргарита Максимовна поджала губы. – Мало того, что без спросу, так ещё и сюда его притащила?

– Он поедет в приют. – Сергей Петрович вновь хотел дёрнуть переноску, но Даша спрятала кота за спиной.

– Рыжик поедет с нами, – твёрдо сказала девушка.

– Ага, – кивнул Голубев. – А ещё мы пригласим в гости твоих дружков и затеем Вальпургиеву ночь. Да-да. Не задерживай меня, Даша, ты уже начинаешь бесить.

– Кот. Едет. С нами. – Девушка, не мигая, смотрела отцу в глаза.

– Я тебя сейчас прямо тут изобью!

Голубев замер, не успев даже поднять руку, а по спине его заструился холодный пот – кисть Дашиной правой руки искрила голубыми молниями, а неподвижное до того кольцо змейкой проползло вокруг пальца и сжалось в пружину для нападения.

– И что ты собираешься делать, дочка? – Сергей Петрович, стараясь не терять самообладания, смотрел на Дашу поверх прямоугольных очков.

– Я собираюсь сесть в машину, – ответила Даша, – и поехать к вам домой. Вместе с котом обосноваться в своей комнате и как-нибудь пережить это дурацкое лето.

Даша открыла дверь автомобиля и села на заднее сиденье.

От кафешки до дома идти пешком было далековато, а Даша и так уже порядком устала. Да к тому же для джинсов погода совсем неподходящая – солнце скрылось за облаками, но духота давила. Даша чувствовала, как намокла от пота поясница, подмышки и область под коленями, а чересчур плотный обед подпрыгивает в желудке при каждом шаге. Бульк, бульк! За последние две недели девушка много гуляла по городу, но сегодняшний марш-бросок занял у неё на добрых два часа дольше обычного времени, не считая перекура на обед: Даша всеми силами старалась как можно больше времени провести вдали от дома – да простит её оставшийся в одиночестве кот!

Сначала, как только приехала и освоилась, девушка ходила по центру. От и до прошла Невский, дважды сходила в Эрмитаж, поднялась наверх Смольного и обошла всю Кунсткамеру. Потом ей это наскучило. Она стала узнавать изнанку города: разглядывала убранство станций метрополитена, обследовала колодцы Васьки и несколько раз серьёзно заблудилась на Петроградке. А однажды даже наткнулась на одно из мест, где можно перейти в параллель без зеркала: стык одинаковых чертежей, по которым строили оба города, оно чуть заметно мерцало, и его охраняли – девушка сразу опознала в бездомном, сидящем у стены, мага по тому, как он держался. Он Дашу тоже опознал: пристально посмотрел ей в глаза, а затем чуть заметно покачал головой, мол, лучше не лезь и иди, гуляй дальше.