Затем последовала попытка в медитацию, но даже чётко следуя инструкции ничего не вышло. Юноша не расстроился, и решил сменить сидячее положение на лежачее. Глубоко и размеренно дыша, он пробовал абстрагироваться от нескончаемого потока мыслей, но тот никак не хотел униматься. Раньше подобных проблем у него не было, как, впрочем, и воспоминаний об убийстве.

Почувствовав, как глубокое дыхание постепенно превращается в паническую одышку, а яркие картины всё отчётливее проявляются, становятся реальнее и затягивают, топят в мельчайших подробностях, он подорвался, сел, и пару раз со всего маху шлёпнул себя по щекам. В этот раз боль не подвела и страшные картины свершившегося развеялись, оставив утихающее ворчание совести.

Несколько минут Юноша не решался вновь окунуться во тьму закрытых глаз, искал отговорки и выпрашивал у себя лишние секунды, только бы отстрочить неизбежное. Собрав волю в кулак, Вард лёг обратно. У него долго не выходило отпустить напряжение, мышцы то и дело сковывало, и для расслабления требовалось прилагать усилия. Это отвлекало, но внутренне он радовался, ведь подобное отстрачивало встречу с кошмаром.

Когда наконец вышло сосредоточиться на внутреннем, вновь полезли навязчивые мысли, становясь всё громче и яснее. Однако Юноша вовсе не удивился, напротив, прекрасно осознавал, что теперь на ближайшие недели, в лучшем случае, они будут постоянными спутницами его одиночества. Гарольд направил мысли по иному пути.

Воспоминания о незаурядной рыжей бестии забавляли интригой, легко и непринуждённо заставляли припомнить каждую деталь миловидной мордашки, предполагать, каковы на вкус тонкие губы, сколько потребуется времени, чтобы узнать такие подробности. Фантазии светлого будущего оказались грозным оружием против безумия, и Вард уснул с улыбкой, так и не сумев найти в себе чудо, но зато, возможно, нашёл его вовне.

Гарольд проснулся резко, с громкой одышкой загнанной лошади и холодным от пота телом. Некоторое время он всматривался в темноту и не понимал, что происходит. Направив всё внимание на окружение, Юноша заметил едва различимый силуэт возле двери. Маленький, с несуразно большой головой, тот стоял и вообще не шевелился. Вард боялся даже моргнуть и не отводил глаз от вторженца. Сердце не унималось ни на миг, а дыхание казалось оглушительно громким. Внезапно послышалось непонятное шипение, звук всё нарастал, становясь всепоглощающим. В нос ударил сладкий запах жаренного лука, от которого всё внутри Юноши сжалось, затем желая вывернуться наизнанку. Он прикрыл нос рукой, задержал дыхание и сделал непростительную ошибку – моргнул.

Прямо перед его лицом оказалась непропорциональная голова, перекрыв собой весь обзор. Гарольд полностью замер, невесть как сдерживая вопль ужаса. Он почувствовал на свободной руке тёплую влагу, что капала из существа прямо на одеяло. Сквозь зажатые ноздри проник сладкий запах мертвечины и свежей крови. Конечности монстра медленно поднялись и Юноша ощутил на щеках леденящий холод. С приближением существа Вард осознал, что тело больше не слушается, и мог только с паникой смотреть перед собой, в провалы глазниц неведомой твари. Шипение ввинчивалось в уши, и, казалось, будто тысячи насекомых копошатся в голове. Лицо начало неметь, словно на сильном морозе. Запахи заставили ужин застрять в горле вместе с воплем.

Возможно, луна выглянула из-за туч, и в комнату проник холодный свет. Гарольд увидел перед собой затронутое разложением лицо младенца с мёртвыми глазами. Из ужасной раны на груди медленно вытекала чёрная жидкость, влага от которой залила Юноше половину тела. Он чувствовал, как сгнившая кровь вытягивает из него тепло, заставляя всего дрожать. Но больше всего Варда страшили серые, мёртвые глаза, которые заставили ощутить всю вину содеянного. Маленький ротик с хлюпаньем приоткрылся и изверг на грудь Юноши новый поток крови.

- И-И-И-И!

Невыносимо громкий визг заставил сердце Гарольда остановиться. Он подорвался и, щурясь от яркого света, терпя страшную режущую боль, бешено забегал глазами по комнате. В ушах звучал то ли писк, то ли звон, то ли грохот. Тошнотворный запах всё так же стоял в носу, и Юноша едва сдерживал рвотные позывы. Наконец Вард сумел осознать себя стоящим посреди комнаты. Холод студил босые ступни, но ему было совершенно не до этого.

Юноша зашатался и поспешил сесть на кровать. Кошмар никак не хотел отпускать и гниющий трупик всё так же смотрел на него укоряющим взглядом, стоило прикрыть глаза. Гарольд захотел шлёпнуть себя по щекам, чтобы прогнать наваждение, только дрожащие руки едва приподнялись. На Варда вдруг невыносимой ношей навалилась апатия и слабость. Он отлично понимал, что всё произошедшее – дурной сон, не больше, однако другая часть мыслей будто всё ещё не проснулась. Его продолжало колотить от страха, хотя даже окажись тут реальный зомби, Юноша не пошевелил бы даже пальцем. Противоречивые чувства словно сильнее расшатывали психику и мешали собрать разбежавшиеся мысли в кучу, превращая их в сплошной белый шум. Гарольд мог только свернуться в клубок, уставиться в одну точку и беззвучно лить слёзы.

Полноценное сознание возвращалось медленно, неторопливо, словно восход солнца разогнав мрак бессилия. Юноша чувствовал полное эмоциональное опустошение. Ни радости, ни облегчения, ни желаний. Полежав так немного, он с трудом сел, а затем заставил себя пойти в ванную. Жадно напившись холодной воды, Гарольд пригоршнями несколько раз плеснул на лицо, чтобы взбодриться. Ничего не добившись, он опёрся руками на раковину и посмотрел на себя в зеркало.

- Долго ты так не протянешь, Гарольд, - произнёс Юноша, желая разорвать давящую тишину. Криво усмехнувшись, добавил. – Хорошо, что это дело решённое.

Утро началось поздно. Солнце, временами заглядывающее в окно в просветах между тучками, долго не могло победить действие волшебного снадобья. Таблетки сработали великолепно, и уже спустя несколько минут Гарольд не заметил, как мысли оборвались и он уснул богатырским сном. А вот очнулся резко, словно только закрыл глаза, и вот уже снова пора вставать и куда-то идти. Именно поэтому Юноша долго лежал и смотрел в потолок, не найдя в себе сил побороть сонное оцепенение.

Но идти нужно не в абстрактное «куда-то», а во вполне конкретное место, ведь за неявку без уважительной причины могут лёгкой рукой прописать парочку плетей. Когда в потоке сознания промелькнули указания Седого, у Варда зачесалась спина, как бы намекая, что брёвнышком лежать и дальше без последствий не получится. Разум наконец полноценно заработал, и Гарольд с кряхтеньем поднялся. Он ощущал себя несколько разбитым, обессиленным. Больше всего хотелось просто упасть пластом на кровать и не делать совсем ничего.

После горячего душа Гарольд оживился. Он предположил, что апатия – всего лишь следствие употребления снотворного. И нашёл этот эффект весьма полезным. Дурные мысли и воспоминания, появляясь, не находили в нём того яркого отклика, а после Гарольд без труда отбрасывал настырных усилием воли.

Но вот теперь Юноша всерьёз задумался о предстоящей встрече с командой. Вард не боялся возможных насмешек, издевательств, равнодушия или презрения. Нет, этого он совсем не боялся. А вот себя, своей реакции, Гарольд справедливо опасался. Если раньше, до вступления в бравые ряды магов, он мог сдержать любой порыв, то теперь приходилось рассчитывать на противоположное.

Хотя на самом деле возможные последствия агрессии в сторону благородных не особенно пугали. В худшем случае его ждала плеть или смерть. А вот то, что ему вновь придётся убивать… Одна только мысль об этом вызывала ужас, тошноту, одышку и дрожь в руках. Что будет, когда вновь придётся выбирать между своей и чужой погибелью, Гарольд не знал. Но чувствовал – ничего хорошего.