Внезапно раздался хлопок дверью и Вард содрогнулся, замер. Однако Алекс не обратил на это никакого внимания. Гарольд почувствовал, как лицо запылало от стыда, и поспешил нагнать командира. На ступеньки вышел мужик и прошёл мимо них. Юноша напряжённо проводил его взглядом, а напарник всё шёл дальше, пока они не оказались на последнем этаже.

Александр без запинок подошёл к одной из дверей, направил на неё палочку и застыл. Секунды растягивались, казались минутами. У Гарольда вновь заныла требуха, нечто плохое обязано было произойти. Мысль не давала расслабиться ни на миг, от ожидания неизвестности становилось лишь хуже.

Напарник опустил руки и свободно открыл дверь. Вард не хотел входить, всё внутри просило, умоляло развернуться и бежать, бежать без оглядки. Он сделал шаг назад, однако воспоминание об ударах кнутом и мёртвой хватке на шее отрезвили, заставили последовать за командиром.

Александр стоял в конце коридора и зло смотрел на Гарольда. Его взгляд оказался намного тяжелее, чем когда-либо раньше, и Юноша повернул голову на звук. На кухне около стола появилась молодая женщина, симпатичная, всего на пару лет старше него. Она подхватила досточку с нарезанным луком и исчезла с поля зрения. Послышалось шипения раскалённого масла.

Вард поравнялся с Алексом и заглянул внутрь. В небольшой комнате был типовой набор мебели, и он сначала не понял, что они здесь забыли. Юноша обернулся к напарнику и попытался отразить на лице вопрос. А тот внезапно достал из-под мантии длинный кинжал. Гарольд не успел испугаться, как шершавая рукоять уже крепко удерживалась его рукой.

- В сердце. Руками не прикасайся.

Юноша прекратил рассматривать сверкающую сталь и поднял глаза. Проследил за взглядом Александра и всё внутри похолодело. Прямо напротив стояла колыбель, не пустая, как показалось сначала. Вард пытался осмыслить, что от него хочет напарник, но не мог.

Он прекрасно осознавал, что на войне приходится отстаивать свою жизнь, отнимая чужие. Однако теперь Юноша не хотел даже думать об убийстве себе подобных. Сама мысль об этом вызывала отторжение.

- Вперёд.

Сильный хлопок по спине толкнул вперёд, но Гарольд сразу остановился.

- Н-не м-могу!

Его била дрожь, тело покрыла испарина, хотя казалось, будто холод идёт изнутри. Вард замотал головой и выронил орудие. Шагнул назад. Князь резко схватил его за грудки и встряхнул.

- Я знаю, что первый раз не всем даётся легко, но если не сделаешь это, то через пару месяцев он сам придёт за нами! Ты… Ты что, не чувствуешь?..

Алекс ослабил хватку и с неверием смотрел на Юношу, будто внезапно рассмотрел в нём ответ на свой вопрос.

- Посмотри на него! Совсем ничего не видишь, не чувствуешь?!

Напарник не удержал голос и закричал. Гарольд послушно взглянул на спящего младенца, и не мог понять, что должен видеть или чувствовать.

- Ничтожество… Поднял клинок и…

- Я не буду!..

Вард попытался вырваться из вновь усилившейся хватки, но резкая боль высекла искры из глаз. Он не увидел, но понял, что ему банально заехали по лицу. От силы удара замутило и подкосились ноги, но князь продолжал держать за крепкую мантию.

- Слушай сюда, ущербный. Либо ты сейчас же прекратишь задерживать всю цепь, и сделаешь что должен, либо я казню тебя на месте за дезертирство.

Александр тихо рычал Гарольду в лицо. В его глазах плескались ярость и презрение. Юноша осознал, что это не ложь. Его действительно убьют, сейчас или потом, но точно прикончат «свои» же. Вард не хотел умирать. А прерывать чужую жизнь, жизнь ребёнка… Он тоже не хотел, не мог!

Потеряв точку опоры в виде рук князя, Вард грохнулся на пол. Дважды ушибленное колено нелестно отозвалось о глупом хозяине, наградив порцией отрезвляющей боли. Сквозь замутнённый взор он увидел полоску стали и подполз к ней. Рука не хотела подчиняться и замерла в нерешительности над рукоятью.

- Быстрее.

Угрожающий голос помог решиться и Юноша сжал пальцы. Потная ладонь сразу намочила обмотку. Кинжал плохо сидел в руке, казался слишком тяжёлым, неподъёмным, неудобным, скользким, противным, и страшным, словно большой ядовитый слизняк.

Гарольд с трудом поднялся. Он не хотел смотреть в сторону будущего трупика, но не мог отвести глаз. Младенец проснулся и смотрел точно на него большими серыми глазами. Вард едва удержал завтрак и равновесие, столько боли, обиды, укора и ненависти было в понимающих глазах.

Юноша сглотнул и взял клинок обратным хватом. Взор окончательно расплылся и он яростно вытер глаза рукавом. Лицо малыша исказилось и комнату заполнил детский пронизывающий до костей плач. Тоненький голосок заставил сердце разрываться в груди, испытывать физическую боль. Но Вард знал, что если сейчас не решится, то они сгинут вдвоём. Он шагнул вперёд, занёс клинок над головой, но слёзы опять перекрыли обзор. Вновь смахнув их, Юноша замер на миг, посмотрел на дрожащие руки. Он понял, что так ничего не выйдет, не сможет сделать это с первого раза.

В ушах набатом звучал шум прибоя и далёкий плач. Ребёнок ворочался и мотал ручками, проливая горькие слёзы. Гарольд с трудом приставил острие к тоненькому одеяльцу и надавил. Плач стал громче, как и грохот рвущегося сердца. А затем сильный удар по рукояти, скрежет метала о тонкие кости, и тишина. Тяжёлая, звенящая, как звук упавших осколков разбитого сердца. Мёртвая, ужасная.

Гарольд ничего не видел. Глаза накрыла пелена, пол и потолок смешались воедино, и он ухватился за кроватку, стараясь устоять. Мысли словно исчезли, пропали, как и эмоции. Осталась только глухая боль в груди и понимание, что прежний Гарольд Вард только что умер, совершил суицид, своими руками уничтожил себя же, поддавшись обстоятельствам.

Юноша почувствовал хлопок по спине. Александр что-то сказал, но Вард ничего не слышал. Он просто кивнул и нетвёрдой походкой направился к выходу. Внезапно в нос ударил тошнотворный, мерзкий запах жаренного лука. Гарольд обернулся и увидел женщину, что нарезала морковь и напевала незамысловатый мотив. Такая беззаботная, весёлая, мама. Сердце сдавило с невероятной силой нахлынувшими эмоциями. Вард ухватился за грудь и рухнул на пол. Удара он уже не ощутил.

Несколько дней, с момента пробуждения на своей койке, тянулись мучительно неторопливо. Едва он вспомнил всё произошедшее, как в нос ударил тошнотворный запах металла и горелого лука. Гарольд с трудом успел на свидание с белым товарищем, и провёл с ним долгий, вдумчивый разговор. Унитаз понимающе молчал, не мешая Юноше снова и снова опорожнять пустой желудок.

Желчь во рту не отражала и десятой доли горечи, испытываемой Вардом от мук совести. Стоило хоть немного успокоиться и взять себя в руки, как воспоминания накатывали с невообразимой точностью, будто заставляли переживать ужасное событие вновь и вновь: шершавая рукоять; отблески света на клинке, его неправдоподобный вес; злость напарника; собственный страх; испуганные серые глаза; оглушающий скрежет металла о кость; невыносимое бессилие.

Если бы только это, Гарольд справился бы. Смирился с неизбежностью такого исхода и жил дальше. Всё равно не в его силах протянуть хоть сколь либо долго при выпавших картах. Однако лишь этим совесть не ограничилась.

Стоило отпустить рукоять, как из раны бурным потоком хлынула кровь, растекаясь по всей комнате за мгновенье. Малыш остекленевшими глазами смотрел на него, будто спрашивал: «за что»? А вокруг появлялись новые и новые колыбели, и дети в них надрывно плакали, кричали. Вард подходил к каждому и лёгкой рукой обрывал их жизни. Он тоже кричал, тоже плакал, молил тело остановиться и прекратить, но оно не желало подчиняться.

Вот Гарольд развернулся и увидел мать ребёнка. Весёлая улыбка и взгляд полный любви застывали уродливой маской. В глазах отражались ужас и неверие. Женщина бросалась к колыбели, шлёпая ногами по крови. Припадала к дитю, обнимала, пачкалась в красное и молила, молила его очнуться, выла от горя. А оно всё смотрело, смотрело в душу Гарольда мёртвыми глазами.