— Это слишком громкое заявление, владыка. Нет ничего вечного, конец предопределён для всего. Возможно, всё превратится в пыль воспоминаний уже завтра, — Айлин была смущена, ей хотелось верить, что Мален способен побороть стремление к разрушению.

— Я прорасту в тебе словно отравленное зерно. Уничтожу твою истину, заменю своей правдой, — пообещал Мален и его губы стали, наконец, требовательными и злыми, спустившись к шее Айлин. Такими, каким был он сам, как бы ни противился собственной природе. Его пальцы впивались в плечи целительницы, причиняя боль, вызывая инстинктивное желание вырваться.

— Ты не думаешь, что это взаимный процесс и мои побеги взойдут в твоём сердце? А истина перестанет казаться смешной? — у неё дрожали руки и подгибались колени, а пульсация крови ощущалась в самых чувствительных местах, отчего прикосновения были только желаннее.

— Самоуверенность в тебе не может не удивлять, — поцелуй стал укусом, Айлин вздрогнула, но крепче прижалась к мужчине, каждой клеточкой ощущая наполнявшую его пьянящую силу. Она не хотела пустой болтовни, для разговоров ещё придёт время, а решиться переступить ту грань, что отделяет от обычных «игрушек» Малена было непросто. Айлин требовалось всё мужество, тяга к приключениям и капля любви к этому человеку, чтобы податься навстречу уверенным рукам и не отпрянуть, когда с неё начали срывать одежду. Это было страшно, волнительно и обжигающе одновременно. И, пытаясь разобраться в ощущениях, Айлин льнула к Малену.

— Тише, не спеши, — её ладонь казалась крошечной на фоне его, но мужчина послушался. Поднял их сплетённые пальцы, коснулся девичьей кожи губами. Целуя, пробуя на вкус. Она заворожённо смотрела на это неожиданно эротичное действо.

— Ты так долго дразнила недосягаемостью, — признание, от которого в груди разлилось тепло. Губы продолжили касаться её, поднимаясь вдоль вен вверх, пока не замерли вновь возле шеи.

— Сегодня нам не помешают, ведь никто не знает где мы. Прошу тебя…

Чего она хотела сейчас по-настоящему? О чём молила прерывистым шёпотом? Чтобы он стал нежнее и спрятал когти? Или чтобы жадные губы обжигали её кожу, оставляли пылающие засосы, а язык чертил влажные узоры на груди? Айлин не смогла бы ответить, спроси её кто-то об этом, к счастью, в тесной комнате они оказались вдвоём. Ни Розы, ни Михаила или Пряце. И Мален прислушался, поцелуи стали нежнее, он больше не причинял боль, только дарил дразнящее удовольствие. Последний предмет одежды упал к их ногам, Айлин закусила губу, чувствуя странное ликование. Её возбуждало, что Мален одет, а она обнажена. Волновал лихорадочный блеск его глаз и тьма, проскальзывающая в глубине расширенных зрачков. Потребность ощутить, насколько прекрасно касаться, обжигать и прорастать друг в друге, стала почти невыносимой. Айлин, тяжело дыша, вновь прижалась к мужчине, ставшему для неё важнее свободы. Обвила руками шею, сгребла густые волосы в кулак, притягивая Малена ближе. Целуя так, чтобы у короля не осталось сомнений в правильности происходящего, в её согласии быть здесь с ним. Болезненная потребность принадлежать Малену походила на сумасшествие.

— Ты сам предпочёл держаться в стороне, — это было согласие, данное прерывистым шёпотом, между рваными вдохами. Теперь её губы касались его груди, ногти впивались в плечи, а тяжёлое дыхание обжигало кожу. Как часто Айлин вспоминала самый первый раз, когда они утратили контроль? Представляла каково заниматься с ним любовью? Сегодня фантазии воплощались в реальность. Его кожа горела под её губами, а мышцы напрягались, отчего Айлин ликовала. Упивалась своей властью над мужчиной, пока не оказалась прижатой к стене, с руками, заведёнными за голову. Его поцелуи напоминали укусы, а хриплое дыхание добавляло дикости происходящему. Лин попыталась освободиться, но судя по безумному взгляду Малена, добилась противоположного. Девушка застонала, признавая поражение, радуясь ему, как подарку. Мир замер на мгновение, а затем сорвался вперёд с бешеной скоростью. Каждое движение навстречу друг другу наполняло происходящее особым смыслом. Поцелуи вновь стали жадными, а тела сплелись так, что Айлин терялась, не понимая, где заканчивается её плоть и начинается его. Огонь, боль, сладостная дрожь и снова боль, переплетённая с мучительным удовольствием. В пылу страсти Мален забывал, что девушка хрупкая, и может сломаться, всё, что он смог удержать в сознании — нельзя убивать, как бы сильно не хотелось. Айлин казалось, что мир вспыхнул и сгорел, и она вместе с ним, но вместо страдания тело затопил восторг, от которого хотелось кричать. И она подчинялась желаниям, судорожно цеплялась за плечи Малена. Умоляя не отпускать, ведь реальность разлетелась осколками, а Лин стала по-настоящему живой.

С Маленом всё было иначе, не так, как в прошлой жизни, где целительнице казалось, будто в сердце поселилась любовь, а тело познало страсть. Сейчас, ощущая на себе тяжесть мужчины, вдыхая запах его кожи, собирая губами солёные капли пота, Айлин осознавала, что этот животный голод ценнее для неё романтичных ухаживаний и деликатных прикосновений прошлого. Эйфория отступала, теперь девушка чувствовала, как ноет истерзанное его жадностью тело, жжёт царапины и болят проступающие синяки. Мален не рассчитал силу так много раз, что Айлин невольно усмехнулась. В конце концов, ей всё же стало тяжело, но хватило одного движения, чтобы Мален сдвинулся, осторожно лёг рядом. Девушка улыбнулась, впервые за многие дни, чувствуя себя довольной жизнью. Радость омрачало разве что напряжение возлюбленного. Он молчал, но точно не спал. Решив не изводить себя сомнениями, девушка повернулась на бок, окончательно убедившись, что Мален глядит в потолок.

— Ты в порядке? Как-то больно напряжён, для человека, пять минут назад занятого тем, что наоборот расслабляет! — голос Айлин охрип, но Малена удивило не это — после всех тех стонов и криков не было ничего странного, что он утратил обычную мелодичность — короля поразил сам вопрос.

— Уверена, что это ты должна спрашивать, а не наоборот? — мужчина тоже лёг на бок и посмотрел на целительницу. Впервые за всё время знакомства с Айлин ему не хотелось разрушать то, что между ними возникло. Он старался быть нежен, и всё же на её руках уже проступили синяки, а на груди и шее алели укусы. Как подтверждение его неспособности себя контролировать. — Нельзя было допускать этой близости. Повезло, что ничего фатального не случилось.

— Мм, да, таких слов я точно не ждала. Но из нас двоих ворчишь ты, у меня всё прекрасно, — усмехнулась девушка, облизала искусанные любовником губы, но глаз не отвела. Она по-прежнему не собиралась уступать упрямцу, мнящему себя чудовищем. Все они результаты эксперимента. Но у короля было на этот счёт другое мнение. Он понимал, что не зря сдерживался, опасаясь причинить непоправимый вред. На этот раз пострадала только одежда и немного нежной кожи. Мален ранил девушку не намеренно, и в процессе постарался зализать царапины. Хотя острый запах крови будоражил сознание, взывая к запертой в душе тьме.

— Ты выглядишь как жертва изнасилования! Очнись, наконец, Айлин. Я не должен был к тебе прикасаться. Ради твоей безопасности. Пойми уже, я не смогу всегда контролировать тёмную сторону.

Айлин нахмурилась, села, возвышаясь над мужчиной. Он в своей манере брал ответственность за решение двоих. И вновь ошибался, считая её достаточно покладистой, готовой подчиниться.

— Мален, я не трепетная невеста на брачном ложе, для меня не требуется осыпать постель лепестками весенних цветов и целовать руки тоже нет нужды. Я хотела сгореть с тобой, прикоснувшись к тому пламени, что бьётся внутри. И да, это оказалось больно и сладко, бесконечно сладко, глупый. Ты сказал, что прорастёшь во мне отравленным зерном, так исполняй обещание, только не забывай выдирать мои побеги, — её пальцы коснулись его губ, и Мален слегка прикусил их. Айлин рассмеялась, укладываясь снова рядом, прижимаясь всем телом к мужчине, который изменил её жизнь.

— Ты не знаешь, на что шла, всё могло закончиться не так. Ты вообще помнишь, что являешься моей игрушкой? И я не наигрался, чтобы убить тебя, да ещё и в постели, это дурной тон, как мне говорили наставники.