Иду через комнату в сторону коридора и входной с кухонным полотенцем в руках.

Под свист звонка поднимаюсь на носочки и смотрю в глазок.

Сердечный ритм ускоряется еще на порядок. Грудную клетку печет яркое сочетание эмоций.

Опускаюсь на пятки, отбрасываю полотенце и отщелкиваю замки один за другим, толкаю дверь…

– Привет, я… – А что я? Запинаюсь и смотрю Славе в глаза.

– Ты долго, Юль, – сдержанное замечание нехило бьет по совести. Закусываю уголок губ и проезжаюсь по неожиданному гостю взглядом.

Он выглядит уставшим, в том же костюме, в котором утром был в суде, но уже слегка примят.

– Извини, я не слышала, – оправдываюсь, колеблясь, что делать.

Это удивительно, но в моей квартире он был всего раз, когда помещения проверяли на наличие прослушки. Ее здесь нет. Это не хорошо и не плохо. Просто определяет манеру допустимого для этого места поведения.

– А что делала? – Спокойный, но при этом слегка напряженный взгляд так же проезжается по мне.

Короткие домашние шорты и тонкая майка – не тот образ, в котором я хотела бы его встречать, но…

– Практические начались. Я… Готовилась.

Снова вру и испытываю стыд. Слава хмурится сильнее.

Я знаю, что нужно улыбнуться, выдохнуть, отступить, пропуская его внутрь, но медлю.

Мой взгляд спускается с глаз ниже. Задевает мужской подбородок, ползет по шее, врезается в пуговицу на грудной клетке.

– Пустишь или..?

Глава 8

Юля

– У тебя уютно, – Слава крутит головой и произносит без иронии, но я все равно волнуюсь. Не каждый день принимаю здесь таких важных, пусть и незваных, гостей.

Слежу из дверного проема, как оглядывает гостиную, и даже не знаю, что вызывает более сильные переживания: мои мысли до его прихода или тот факт, что пришел.

Поворачивает голову ко мне, смотрит внимательно. У меня в ответ сбивается дыхание и в сторону съезжает взгляд.

– Владик тоже сказал, что уютно. Это какое-то универсальное слово, когда важно не обидеть?

Совершаю попытку пошутить. Чтобы понять — оценил Тарнавский или нет, украдкой смотрю в лицо.

Кажется, нет. Серьезный. Вздыхаю.

– Присядешь? – Спрашиваю, указывая на кресло.

– Если хозяйка не против, – его низкий, приятный уху, тембр резонирует со струнами где-то в груди. Звук проникает под кожу и щекоткой расползается по телу. Приятно. Хочется слушать и слушать. Верить и верить.

И даже неважно, во что, Юль, правда? Даже если навешает тебе на уши отборных макарон…

Ладно. Всё. Стоп.

– Хозяйка не против, – произношу максимально гостеприимно, а дальше слежу, как Слава подтягивает ближе кресло, садится на него.

Вроде бы самое время начать свой допрос, но я ощущаю кожей очень-очень внимательный взгляд и подозреваю, что допрос сегодня проведу не я.

Почему, Слав? Потому что мы друг другу соврали и доверяем не на сто? Или это не наша мнительность, а есть реальные основания друг другу на сто не доверять?

– Я думал, ты сегодня у меня.

Разговор начинает Слава. Я в ответ недолго молчу.

Я думала, ты скажешь мне, что в той комнате – твоя бывшая, а не «неплохая Кристина».

– Устала на парах. Захотела отдохнуть.

– Почему не написала?

– Я написала.

– Что будешь учиться. У меня учиться нельзя?

Вопрос повисает в воздухе.

Мы смотрим друг на друга в открытую. Я переплетаю руки в защитном жесте в то время, как Тарнавский сидит максимально открыто.

Конечно же, инициатива в его руках. Кто-то сомневался?

– Я хотела побыть сегодня в одиночестве.

Это такая же полуправда, как та, которую скормил мне он. Но только я благополучно проглотила, а Слава нет.

Хмыкает. Изучает меня. Я переступаю с ноги на ногу.

– Мне уйти?

Прямой вопрос выстреливает в упор.

Сомнений в том, что после ответа «да» он встанет и уйдет, нет. Но именно эта провокация срабатывает на отлично.

Я выдыхаю, отталкиваюсь от дверного косяка и шагаю вглубь комнаты. Слава протягивает руку, хватаюсь за нее.

Он тянет к себе и вниз, ловлю смысл предложения, устраиваясь у него на коленях.

Мы не сокращаем дистанцию, а сжираем ее, не жуя.

Широкие ладони влитыми ложатся на мои бедра. С нажимом едут вверх, скатывая шорты выше. Сминают ягодицы.

Дыхание снова сбивается. Я сомневаюсь в нем и в то же время глажу плечи через ткань рубашки.

Злюсь и невероятно ценю его готовность идти навстречу.

Слава немного закидывает голову, изучает мое лицо, как впервые. А я ставлю себя на его место и испытываю стыд.

Я не из тех, кто держит интригу и маринует. Так зачем так поступила?

– Ты приехал домой и потом уже ко мне?

Слава смотрит мне в глаза. Они одновременно темные и абсолютно прозрачные. Это возможно?

А доверять ему всецело, если сердце просит, но вроде как есть доказательства, что зря?

– Я слежу за передвижением твоей техники, Юля. – Ожидаемо. Вздыхаю. – Не злоупотребляю.

– Сам факт – уже злоупотребление. – Корю его и в то же время глажу.

Слава хмыкает, я в ответ.

– На юрфаке учишься, да? – Тарнавский сводит брови, я улыбаюсь вяло, но чуть шире.

– Да. Мне обещают большое будущее. Говорят, талантливая. Хватаю всё налету… – Повторяю его же слова, которые каждый раз греют душу до жары. Вспоминаю, что вообще-то очень-очень его люблю.

– Так это про минеты было, Юль.

Слава провоцирует меня острой шуткой, я, конечно же, ловлюсь на крючок.

Он улыбается, я бью ладонью по плечу.

Хочу соскочить с колен, но он перехватывает.

Рывком притягивает ближе. Моя грудь упирается в его.

Второй рукой сжимает затылок и тянет к себе.

В губы требую:

– Пусти, – по инерции давлю в грудь, а сама ощущаю через контакт тел жар и твердость его возбуждения. Ерзаю.

– Шутка, Юль. Поучиться-то успела? – Слава не собирается пускать. Приручает, как норовистую кобылу, сочетая требовательность с нежностью. Добивается своего. Вместо напряжения и протеста – я снова поглаживаю. Покачиваюсь. Сама подаюсь вперед и мажу губами по губам.

Мы целуемся молча и чувственно. Я даю выход смешанным эмоциям, судья впитывает их громоотводом. Ерошу волосы. Льну ближе. Пытаюсь избавиться от лишней шелухи мыслей.

– Ты голодный? – На первый план выходят другие. Желание быть для него идеальной. Лучшей. Заботливой. Держаться и не отпускать.

Я же не отдам его ей так просто. Он мой. Мой… Мой…

Жду ответа, искренне и нежно целуя в губы, их уголок, подбородок, скулу.

– Нет, я поужинал. А ты?

– Бутерброды делала, – простота беседы совсем не сочетается со ставшим более откровенным трением тел.

Нахожу его взгляд, Слава своим спускается к полуоткрытым губам, хочет их.

И я хочу.

Спуститься на пол и расстегнуть мужские брюки. Но когда пытаюсь – Тарнавский придерживает за талию.

Сомнений в том, что хочет секса, нет. Но выяснить, видимо, важнее.

А мне уже как-то страшно.

Но чтобы не заставлять его задавать лишние вопросы, обмякаю и произношу сама:

– Я узнала больше о Кристине.

Его реакция – это ненадолго закрытые глаза и выдох.

Три. Два. Раз.

Я ныряю во вновь открывшиеся карие глаза. Окутывает обманчивое спокойствие, только меня так легко не провести. Все рецепторы настроены на него. А мужское тело стало более напряженным, атмосфера вокруг тоже.

Я не считываю во взгляде и мимике вины или раскаяния, скорее Слава сдерживает раздражение и обвинение. Подозреваю, меня. Только в чем?

– И что узнала? – Тарнавский спрашивает, уводя взгляд в сторону и изучая свою соскользнувшую с моего бедра руку.

– Ты шутишь?

– Ни грамма, Юля.

– Значит, дурой считаешь. – Выдыхаю и пытаюсь его оттолкнуться.

Но получаю резкое:

– Юль, – и сильное нажатие ладонями на бедра. Это усмиряет жестко.