Почему со мной ты такой? Почему когда мы вместе – сложно поверить, что таишься, лукавишь? Но ты же делаешь именно это!

– Спасибо, не надо. Просто дай мне возможность поработать, пожалуйста.

Хочется хлопнуть дверью, но я оставлюю ее открытой.

Закрываюсь в ванной. Стою посреди нее и смотрю на раковину. Ощущаю пульс в висках. Шорох голосов в голове.

Его сестры.

Моей подруги.

Ее отца.

Слишком много сомнений для одной меня.

Слышу, как Тарнавский заходит в спальню и берет что-то, шуршит одеждой. Если дернет ручку в ванную – останется ни с чем. Я замкнулась. Но он даже не пытается. Переодевшись, уходит. Напоследок я слышу, как щелкает собачка в замке.

Выдыхаю. Прислушался.

Мотаю головой и начинаю снимать с себя одежду. Возлагаю большие надежды на горячий душ, который должен был бы смыть с меня хотя бы часть сомнений. И даже кажется, что ему удается. Выхожу в пустую спальню. Не знаю, для кого играю, но сажусь на кровать и беру в руки планшет. Стараюсь действительно учиться, хотя ничего срочного, на самом деле, в моем расписании нет.

То и дело прислушиваюсь к доносящимся извне звукам. Чувствую себя странно: как человек выгнавший владельца из его же спальни. Пытаюсь угадать: он сидит на диване в гостиной, ходит по комнате или пьет кофе за островом?

Спокоен или калится так же, как калюсь я? И если калится – потому что между нами вроде как размолвка или потому, что я до сих пор не отчиталась?

Я хотела наказать его своей дерзостью, но в итоге наказала себя же. Все мои мысли – за дверью, но гордость не позволяет ее открыть. А он не спешит заглядывать ко мне.

В какой-то момент вместо конспекта передо мной разворачивается чистый лист, который я разукрашиваю бессмысленными завитушками.

В дверь стучатся. Поднимаю взгляд. Стилус замирает.

Слава открывает ее и упирается плечом в косяк. Несколько секунд держится за ручку, а потом, видимо, понимает, что я не выгоню. Отпускает и складывает руки на груди.

– Сделала что-то? – Он спрашивает вполне терпеливо, усиливая мое дрянное самочувствие.

– Чуть-чуть.

– Это уже больше, чем ничего.

Вяло хмыкаю и отвожу голову в сторону.

Даже не знаю, что из произошедшего сегодня задело меня сильнее всего. Еще не знаю, что могу ему предьявить. И стоит ли.

– Юль, – Слава зовет, я не выдерживаю. Возвращаюсь к нему взглядом и выпаливаю:

– Ты меня подставил.

Первые несколько секунд Слава не реагирует никак. Потом я получаю мизер – приподнятую бровь.

– Чем? – Спокойный вопрос вызывает непропорционально сильную реакцию – по телу пробегается дрожь.

Чтобы не вывалить разом, прокашливаюсь. Хмурюсь. Сажусь в кровати ровнее и меняю тему:

– Как обед прошел?

– Нормально, Юль. Спасибо.

– Я рада.

Мне пофиг. Но ладно.

Молчим.

Не знаю, как у него, а у меня сердце снова удар за ударом разгоняется. Еще не знаю, хочу что-то услышать, или лучше не стоит.

Но за меня решает он.

– Майя учится на выпускном курсе. – Его голос звучит спокойно. Он как глупому ребенку объясняет. Мне. – У нее проблемы с мотивацией. Она не глупая, но ленится. Иногда ее нужно мотивировать.

– Мне можно не объяснять...

– Я бы рад был, чтобы не приходилось. Но вижу… – Снова колю взглядом. Слава в ответ хмыкает. Обидно.

Если ты все так отлично понимаешь, так почему же сразу все не объяснить?

– Она позвала тебя, чтобы мы с матерью к ней не доебывались, Юля. Но от отсутствия к ней доебок страдает она одна.

– Мне все ясно. – Повторяю. Но слова Славы не тушат пожар в грудной клетке. Мне кажется, при других обстоятельствах он поступил бы так же. И дело не только в Майе. Только он в этом не признается.

– Так чем я тебя подставил? – Тарнавский решает, что тема закрыта. А я закрываю ненадолго глаза.

Без отчета я спать не лягу. Понятно. Обида жжет все сильнее и сильнее.

Но вместо того, чтобы вывалить, включаю деловитость:

– Смолин сказал, что в следующую субботу будет какое-то мероприятие у Власова. Ты приглашен. И я должна уговорить взять меня с собой.

Выпаливаю и впитываю взглядом ранящие реакции. Слава долго остается практически безразличным. Дальше – хмурится. Тянется ко лбу и трет его.

Меня рвет на клочья.

И там меня тоже видеть не хочешь. Ясно.

Если бы это не было глупо, я вот сейчас собралась бы и уехала. Но вместо этого трачу все силы на то, чтобы сохранить самообладание. Я отлично запомнила его замечание про возраст. Я буду взрослой. Обещаю.

– Если тебе стыдно со мной идти – я скажу Смолину, что не получилось.

Делаю «примирительное» предложение на опережение. Пожимаю плечами. Хочу встать и выйти просто в ванную. Не зачем-то, а чтобы не находиться рядом и не выдавать себя с потрохами.

Успеваю встать и сделать несколько шагов, но на очередном мой локоть сжимают мужские пальцы.

Поднимаю взгляд и смотрю в хмурое лицо.

– При чем тут стыдно, Юля?

Действительно, при чем? Только давай ты объяснишь, а не я?

– Я не знаю… Предполагаю. Почему-то же ты мне не сказал ничего об этом мероприятии. А для Смолина, как видишь, это важно. Но вообще я понимаю все. Тебе и перед семьей меня представлять может быть стыдно. Все же… Студентка. Ты говорил, раньше никогда с такими не встречался…

Слава смаргивает. Это почему-то делает больно. Попала? Черт. Зачем?

Веду локтем, он продолжает держать. Я ощущаю жжение в месте прикосновения.

– Пусти, пожалуйста, – прошу тихо. Успеваю досчитать до семи прежде, чем мужчина слушается.

Только тут же сбегать не рвусь. Мы успели переплестись взглядами. Так просто не распутаться.

Это очень глупо, но прошу про себя: объясни как-то иначе. Пожалуйста.

Он хмурится сильнее.

– Меня правда смущает, что вы с Майей ровесницы.

Удар.

– И я думаю, что сегодня был не лучший момент. Если обидел тебя – прости.

Смыкаю веки. Еще удар.

Обидел, да.

А когда будет лучший?

Но развивать не хочу. Заставляю себя посмотреть на Славу, закамуфлировав обиду взрослостью.

– Что мне сказать Смолину? Я тоже не горю желанием идти. Мне не понравилось там… В комнате.

А теперь я еще и думаю: им ты меня представлял, преодолевая тот самый стыд?

А если я попрошу тебя с моей мамой познакомиться?

Впервые в полной мере осознаю, насколько наш союз напоминает мезальянс. Между нами десять лет. Мы из разных семей. Мои родители рядом с его, наверное, будут выглядеть очень контрастно. Да и я рядом с ним разве выгляжу не контрастно?

Владик, чтобы произвести впечатление на такую, как Тарнавские, притворился одним из них. Богатым. Успешным. И их шансы с той девушкой я оцениваю не высоко. А наши?

Грудная клетка наливается болью. Я ощущаю какую-то безысходность, что ли.

Слава шагает на меня, я дергаюсь от неожиданности. Он поддевает мой подбородок, приподнимает его и тянется губами к губам. Это очень органичное для нас движение, но я впервые ощущаю его неуместность.

По коже проходит жар его дыхания. Тело реагирует привычно: становится мягче. Кровь приливает к губам. Я хочу ухватиться за поцелуй, как за протянутую мне руку, но ловлю ими:

– Скажешь, что уговорила, — и дергаю головой в сторону.

Глава 13

Юля

«У меня получилось его уговорить» — лицемерное сообщение летит в отравленный злыми намерениями диалог.

«Мы едем в Хайятт»

Смолин читает одно за другим. После короткой паузы отвечает:

«Я в тебе не сомневался, Юля»

Похвала «теневого работодателя», которого я давно вывела из тени, оседает горечью на вкусовых рецепторах. Я сглатываю и с выдохом откладываю телефон на кожаное сиденье незнакомой мне машины.

Это хорошо. Потому что я в себе сомневаюсь очень сильно.

Нас с Вячеславом Тарнавским везет к Хайятту один из водителей его многоуважаемой семьи. Скоро мы попадем на большой-большой праздник неизвестного мне человека.