Закрывшись, долго не могу привести себя в порядок. Руки дрожат. В голове сумбур. Плещу водой в лицо. Стою над раковиной, дыша в слив. Смотрю на себя в зеркало и не узнаю. Сижу на полу, обняв колени.

Хочу одного: выйти и застать его спящим. Знаю, что этого не будет, но и говорить я не готова.

Зачем поехала, дура? Вот зачем поехала?!

Выхожу, когда все допустимые и недопустимые сроки для обоснованной задержки явно вышли.

Моя надежда, конечно же, не оправдывается.

Тарнавский сидит на кровати спиной к двери.

Я тихо кашляю – оглядывается.

Я убеждаюсь в том, что все напускное слетело. В его взгляде то же, что было вечером в моей квартире.

Сомненья. Сомненья. Сомненья. Облегчить их? С чего вдруг.

Дальше мой взгляд опускается. Сердце холодеет.

Он держит в руке мою сумочку. В другой – телефон.

– Это мои вещи. Слав…

Сама понимаю, насколько глупо выглядят мои возмущения, но…

Тарнавский хмыкает. Встает. Обходит кровать и направляется ко мне. Я при этом предпочитаю смотреть не на него, а на то и дело вспыхивающий экраном мобильный.

– Я на авиа поставила.

– Я отключил. До тебя тут достучаться очень хотят.

В висках так лупит, что аж больно. Я прокашливаюсь и заставляю себя поднять глаза. На лице Славы больше нет того тепла и всепрощения. И ямочки больше на шутку не отзовутся.

Мужчина, спаливший однажды на измене любимую женщину, останавливается в шаге от меня. Мы вдвоем смотрим, как он крутит в руках мой телефон. Поднимает глаза и без надрыва требует:

– Разблокируй.

Глава 25

Юля

В ушах до сих пор звенит мое наглое: «нет». В памяти навечно запечатлен ответный взгляд и красноречивое «ясно». Он прибил меня плитой, но я почему-то жива.

Мы той ночью не разговаривали больше. Ясное дело, не трахались. Домой меня никто не выпроводил.

Тарнавский ушел ночевать в соседнюю комнату, оставив меня наедине со смятой постелью и продолжающим вспыхивать экраном телефоном.

Смешно, но стоило подойти и посмотреть, кто пишет, даже улыбнуться захотелось.

Лиза.

Лиза, блять. С очередной серией рассказа о том, какая я жертва и абьюзерша в одном лице.

Возможно, так и есть. Но похуй.

Утром мы пили кофе в тишине. Ехали в тишине в суд. В тишине работали.

Слава ушел в пять сорок пять, не попрощавшись и не спросив, какие планы.

Я догадываюсь, что у него в голове. Я должна получать удовольствие от того, что план выгорел. Он в западне.

Втоптать себя в грязь и глотнуть «измену» полезной дурочки. Или распрощаться с ней так же, как распрощался с Кристиной. Только дальше-то что? План есть план…

Господину судье надо подумать.

А я стараюсь жить, как будто ничего не происходит. Доигрываю по инерции. Принимаю душевный анестетик в виде вечернего бокальчика-второго вина. Свыкаюсь с чернотой внутри. Учусь принимать себя такой же тварью, как все вокруг.

Теперь мы с господином судьей стали бы отличной парой. Но, боюсь, он скорее склоняется к тому, что я иду нахуй.

А к чему склоняешься ты, Юль?

Сегодня у нашего факультета праздник. Я, конечно же, иду. Тарнавский тоже приглашен, как преподаватель, но интуиция подсказывает, что он пропустит.

Из-за занятости в суде я не участвовала в подготовке концерта, поэтому сижу в зале зрителем. Имитирую энтузиазм и вместе с однокурсниками обсуждаю наши дальнейшие планы.

Лиза со мной рядом не садится. Все девочки – под ее крылом. Поэтому меня окружают парни-однокурсники. А я чуть ли не впервые осознаю, что они милые, смешные. Может это уже пелена спала с глаз? Может я уже начну видеть вокруг других?

Особенно активно общается со мной Паша. Без подъебок и перевирания фамилии. Я понимаю, что он чуточку кадрит, и не выставляю однозначный стоп.

– Ты в Касатку едешь же? – Он спрашивает, склоняясь ближе к моему уху. Я закусываю губу и в миллионный раз проезжаюсь взглядом по головам сидящих отдельным рядом преподавателей.

Тарнавского там нет, Юль. Не ищи.

В груди тесно. Жмет. Колотится. Ноет.

Я киваю и улыбаюсь Паше. Зачем-то делаю его довольным.

Опускаю взгляд на телефон. Разблокирую и открываю телеграм. Похолодание ощущается везде.

В переписке с бойцовской собакой абсолютный штиль. Я захожу и вижу, что пользователь был в сети «недавно». Щелкаю на кнопку блокировки, пока никто не заметил. Снова кручу головой…

Впереди, мне кажется, последний шаг. Его вердикт. Он всё понял. Он вряд ли будет и дальше отрицать.

Он зря положился на малолетку.

Концерт затягивается до десяти. Я изо всех сил имитирую веселье, хотя в реальности не залетают даже лучшие шутки.

Дальше – первый алкоголь еще в такси по дороге в клуб. Благодаря господину судье, я вообще не думаю, сколько и кому мне потом надо будет вернуть. При желании, я могу оплатить банкет за всех. Он был щедрым, пока не понял, что зря.

Касатка встречает нас пристальным фейс-контролем и требованием охраны показать паспорта. Девочкам льстит, что нас принимают за школьниц. Пацаны не в восторге, но все заканчивается благополучно.

Мы заходим толпой. Занимаем один из больших круглых столов на втором ярусе. Я раньше не бывала здесь. И не могу сказать, что дорогой клуб вызывает сильные чувства, но пытаюсь навязать себе же легкость.

Соглашаюсь на кальян, который в жизни не курила. Вместо легеньких коктейлей прошу текилу.

Бросив сумочку на диванчик, подхожу к периллам и вцепившись в них, оглядываю танцующую толпу. Свет бликует на нарядах и телах.

Я зачем-то присматриваюсь к мужчинам.

Он не знает, что я здесь. Он не приедет. Зачем ему?

Я всё это понимаю. Но…

Паша подходит ко мне сзади. Кладет руку на бедро. Прижимается плотнее, чем стоило бы. Сердце ноет. Не то тепло. Я оглядываюсь. По поволоке на сочных зелены глазах определяю, что этот вечер он хотел бы посвятить мне. Вместо того, чтобы сбросить руку и отодвинуться, считаю в голове до трех и улыбаюсь.

– Ищешь кого-то?

Мотаю головой.

В лицо бьет запах алкоголя. Он уже немного пьян, а я еще нет. Непорядок.

– Тарнавского сегодня не было. Я узнавал.

Упоминание его фамилии из чужих уст бьет наотмашь. Я напряженно сжимаю перилла. Заставляю себя расслабиться.

– При чем тут Тарнавский?

– Ну ты же…

Паша не договаривает. Только брови приподнимает.

Не подозревает, как сильно злит. И как неуместно задевает за больное.

Я возвращаю самообладание и веду плечами.

– Я работаю у судьи Тарнавского. Но сейчас не рабочий день. А значит о нем можно не вспоминать, хорошо?

Улыбаюсь и хлопаю ресницами. Паша в ответ тоже расплывается. Его взгляд как будто расцветает пониманием.

И я за него почти рада, потому что сама-то не понимаю толком ничего. Он мне не нравится. Мне не хочется ни танцевать, ни блядовать, ни напиваться. Но…

– Сторис сделаем? – Кто-то громко кричит сзади. Вслед за предложением несется многоголосое:

– Да!!!

Мы всей толпой кое-как садимся и становимся у диванчика. Просим официанта сделать несколько кадров. Дальше идут жестокие дебаты. Выбор сделать непросто.

Уведомлением о публикации фото с отметкой разом вспыхивают все мобильные.

Я кручу свой в руках. Даю фотографии исчезнуть и снова появиться.

Смотрю на свою еще не тронутую стопку. Думаю. Думаю. Думаю.

Тигров нельзя дергать за усы. Это глупо. Недальновидно. Это возымеет последствия.

Но я устала. И я хочу побыстрее всё это закончить.

Репост летит уже в мои сторисы. И мне похуй, закрыты у меня на фото глаза или нет. Достаточно того, что на нем указан геотег и отлично видна длина моего платья.

Терпения хватает на минуту. Я просматриваю перечень открывших.

Спорттовары снова в сети. Спорттовары снова в игре.

***

У меня как крышу сносит. Начинаю постить, как ненормальная. Играю, как в последний раз. А может быть правда в последний.