Она была грозным противником и прежде, но теперь стала настоящим демоном во плоти. Сэйн легко раскидывала набрасывающихся на нее врагов. Она словно чувствовала их присутствие в пространстве, даже если они находились за ее спиной. Казалось, что у нее есть глаза и на затылке. Отпружинив ногами от земли, оттолкнувшись лапами от потолка, она ловко пересекла комнату, оказавшись у выхода из собственных покоев.

— Слышите это? Это мои дети идут отомстить тем, кто осмелился пролить кровь их матери. — В коридорах и правда слышался шум приближающейся орды.

Га-либ резко рванулся вперед, предприняв последнюю попытку, но Сэйн ловко отбила его выпад одним мечом, а другой погрузила в плечо каннибала. Если бы не его молниеносная реакция, следующий удар снес бы ему голову.

— Глупцы! Ваш план изначально был обречен на провал. Я чувствую каждую единицу роя, а сила первородного позволяет мне ощущать присутствие живых. Меня невозможно убить, — в голосе Сэйн звучало ехидство, граничащее с истерикой.

— Что насчет мертвых, дорогуша? — Из груди царицы вырвалось острие клинка.

Глаза Сэйн расширились от удивления, и ее взгляд медленно опустился вниз, чтобы понять, что произошло. Паучьи лапы отбросили стоявшего позади Сварна. Древний влетел в перила балкона, оставив в них вмятину собственным телом. Остальные быстро поняли, что действовать необходимо прямо сейчас. В противном случае шанс будет упущен, а второго им уже никто не подарит. Все синхронно сорвались с места. Царица еще смогла отбить несколько выпадов, но теперь скорее пыталась бежать, чем дать отпор.

Грин, Хольт и Ингрид встали у лестниц, чтобы перекрыть ей путь для отступления. Сэйн носилась по балкону, как загнанный в клетку зверь. Чтобы окончательно лишить ее надежды на побег, Джонатан и Хольт заставили царицу вернуться обратно в спальню. Меч мистера Норрингтона выбил клинок из руки эльфийки, а лезвие Хорива вошло в ее плоть. Пошатнувшись, Сэйн сделала несколько шагов назад и, споткнувшись, упала рядом с собственной кроватью. Эльфийка оглядывала своих убийц. Взгляд ее остановился на Вендэле.

— Смотри на меня. Не смей отводить глаз, пока она будет закрывать мои. — Сэйн очаровательно и одновременно пугающе улыбнулась, принимая свою участь.

Шум приближающегося роя был уже слишком близок. Чаар подошла и занесла над своей матерью меч.

— Нет! — прокричал Вендэль, протянув руку, чтобы остановить ее, но было уже поздно.

Последний удар прекрасная эльфийская царица не выдержала. В замершем взгляде отразилась вся боль, что она несла с собой сквозь века. Первородный с невообразимым страданием смотрел на тело своей возлюбленной.

Все хранили молчание. Итан первым осмелился пошевелиться. Склонившись, он сорвал с шеи царицы демонический медальон. Не удержавшись, он открыл висевший на груди кулон в форме шестигранника. Внутри украшение скрывало пучок светлых волос и изображение красивого воина, явно являющегося представителем старшего народа. Кэр готов был поспорить, что и портрет, и волосы принадлежали следопыту по имени Алтман. Судя по внешнему виду, украшение таило образ воина задолго до того, как он пошел по пути отступников.

Чаар тронула Итана за плечо, призывая уступить ей место. Преклонив колени, она взяла нож и, замахнувшись, пробила грудную клетку матери. Совершая поступательные движения, схожие с теми, что повторяет охотник, разделывая тушу пойманной дичи, она вырезала сердце Сэйн. По какой-то причине то все еще слабо пульсировало. Сжимая его в руке, она вышла на балкон, чтобы встретить мчащийся на зов своей царицы рой.

Дождавшись, когда из тоннелей хлынет бесчисленная орда, а первые воины заметят ее, она выставили перед собой сердце, держа его на ладони. В следующий миг удар ножа прервал его последние конвульсии. Рой замер. Убийцы не могли этого видеть, но в тот самый миг замер и весь улей.

Лишившие царицу жизни пленники вышли на балкон, чтобы присоединиться к Чаар. Дункан протянул руку, чтобы помочь Сварну подняться. Штурману показалось, что ладонь утларга непривычно холодна. Королева поднесла сердце к лицу и вцепилась в него зубами.

Время шло, но рой так и стоял, словно все особи разом превратились в льдины. Поднявшие мятеж воины покрепче сжали в руках мечи. Многие уже не сомневались в том, что, когда эта лавина из существ вновь придет в движение, их разорвут на куски.

Стоявшие у подножия лестницы особи склонились в почтительном поклоне перед своей новой королевой. Кэр почувствовал, как выдохнул стоявший рядом Хорив.

Измученные путники стояли на балконе. Никто из них понятия не имел, как действовать дальше. Чаар взмахнула рукой, и рой постепенно начал исчезать в туннелях, возвращаясь к своим привычным обязанностям. Аурлийцы переглядывались друг с другом, до сих пор не веря в то, что их замысел удался.

Вендэль так и не покинул спальню царицы. Он остался рядом с Сэйн, погрузившись в воспоминания о далеком прошлом. Его рука коснулась щеки первой особи. Искаженное болью, некогда прекрасное лицо смотрело на него с осуждением. Остекленевший взгляд все еще отражал невыносимую боль жизненных испытаний. Пальцы коснулись век и потянули их вниз, прощаясь с той, что так много значила для первородного.

Осознав, что им ничего не угрожает, остальные вернулись к праотцу. Королева выглядела максимально собранной, ей предстояло много работы. От тяжелого напряжения на лбу проступили морщины. Все лицо было запачкано кровью. Мятежники смотрели на нее с отвращением. Одно дело — свергнуть ведущую свой народ в пропасть царицу и совсем другое — съесть сердце собственной матери.

— Это было необходимо. Только так я могла заполучить ее силу. Не сделай я того, что сделала, и нас бы сейчас разрывали на кусочки, — сказала Чаар, больше объясняя, чем пытаясь оправдать собственный поступок.

— Сварн, ты жив? Вендэль сказал, что тебя убили на арене! — первым высказал удивление капитан Хольт.

— Я не понимаю, что со мной происходит. После боя на арене меня разбудил голос и велел двигаться сюда. — Утларг потянул за рубаху, чтобы продемонстрировать свою рану.

— Ты мертв, — не оборачиваясь, ответил первородный.

— Что ты несешь? Он выглядит живее многих из нас! — Реакция Хорива опередила всех остальных.

— Вендэль — редкостная сволочь, но сейчас, я думаю, он не врет. Я помню, как умер. После всех полученных ран я точно не мог выжить. — Сварн разорвал рубаху, выставляя на всеобщее обозрение другие повреждения своего тела и его мертвенную бледность.

— Я отметил его знаком богини. Одним из даров Гаетейн, позволяющим проститься с теми, кто нам дорог. Перед тем, как мы разделились, я понял, что неплохо было бы подстраховаться, — равнодушно объяснил праотец.

Итан тут же вспомнил, о чем говорит первородный. Сознание само выдало нужную деталь пазла памяти. Штурм Камграда. Толпы собравшихся в тоннеле людей, надеющихся на покровительство и защиту старшего народа. Ингрид и еще живая Гаелла рассказывают о трех дарах Гаетейн, предвещая будущий исход жителей долины из этого мира.

— Метка прощания? Так этот дар называла Гаелла. Один дополнительный день жизни на то, чтобы покончить с мирским делами, — уточнил Кэр, оглядываясь на Ингрид.

— У дара много имен, но суть лишь одна, — ответил Вендэль, одобрительно склонив голову.

— Очередная часть твоего плана? — злобно спросил утларг.

— Глупо это отрицать. Ты сам принял решение, я лишь позволил тебе оказаться более полезным, чем ты мог рассчитывать. Мне казалось, ты этого и хотел.

— Почему я слышал голос отца? — спросил Сварн, которому нечего было ответить на логичные доводы первородного.

— Я понимал, что моему ты не доверишься. Мне пришлось заставить твое подсознание придать голосу форму самого дорогого для тебя человека.

— Стало быть, это мой последний день? — когда утларг задавал этот вопрос, голос его не дрогнул.

Вендэль не ответил, но его молчание было красноречивее любых фраз. Все присутствующие склонили головы, пытаясь справиться с подступившими эмоциями. Итан заставил себя посмотреть в глаза Сварну. На лице древнего блуждала легкая улыбка человека, смирившегося со своей судьбой.