В скором времени подоспели зворги. Получив значительное подкрепление, имперцы с новыми силами принялись сдерживать натиск. Аурлийцы старались больше не терять консула из виду и потому вынуждены были держаться ближе к опасности. Все они понимали, что сражение проиграно. Результат был предрешен, как только твари оказались на стороне разлома, принадлежащей защитникам.

— Надо уметь признавать поражение, консул, — капитан Хольт позволил себе схватить имперца за плечо, предлагая тому оглядеться по сторонам.

Легион зворгов успешно повалил последнего из великанов, отдав за это не меньше сотни жизней своих бойцов.

— Империя не отступает, — огрызнулся Клетис.

— Империи не будет, если она лишиться своих легионов. Сейчас у тебя есть шанс спасти хотя бы часть из них. — Га-либ стоял прямо перед консулом, спокойно наблюдая за тем, как глаза имперца наливаются кровью.

Консул со злостью осматривал столпившихся вокруг него аурлийцев. Несмотря на все попытки сохранить внешнее хладнокровие, внутри он был похож на мечущегося по клетке зверя. Все его эго бунтовало против признания поражения. Отступая, Клетис собственноручно подписывал себе смертный приговор. Даже если каким-то чудом ему сохранят жизнь, все его амбиции безвозвратно канут в Лету.

Императору придется обвинить кого-то в неудаче, и консул не сомневался, кого тот выберет в качества козла отпущения. Между тем Клетис все еще верил в империю, а она теперь действительно нуждалась в каждом из своих легионов. Не знай Клетис, что позади стоят войска Севериана, он еще мог бы сопротивляться здравому смыслу, но, обладая этой информацией, все же вынужден был согласиться.

— Прикажи трубить отход, Тхорн, — процедил сквозь сжатые зубы консул.

— Но, господин, что с легионом ялгов? — позволил себе спросить орк.

— Кто-то должен отвлечь на себя внимание противника, пока мы отходим. Их жертва не будет забыта. Труби уже, — ответил Клетис, понимая, что только что ради спасения большинства оставил на убой целый легион.

— Предупредить их? — уже приготовилась взлететь Кара.

— В этом нет необходимости. Это им уже не поможет, — в голосе консула звучала печаль.

Тхорн первым подал сигнал, эхом разлетевшийся по всем частям армии. Громадное войско начало свое отступление. Прошедшие через многолетнюю муштру легионеры не обратились в паническое бегство. Напротив, армия действовала поразительно слаженно. Часть легионов оставалась сдерживать натиск, в то время как другая устремилась к лагерю, чтобы забрать раненых и все самое необходимое для длительного марша. По приказу консула жрецы империи своими молниями выжигали все, что оставалось позади.

Как и предполагал консул, волна наступления начала сворачивать в сторону запада, окружая ничего не подозревающих ялгов. В тот день в адрес Клетиса полетела не одна тысяча проклятий. Консул успокаивал себя тем, что эта жертва была необходима и в конечном итоге подарит остальным шанс на выживание.

Кара своими глазами видела, как умирали ялги. Они до последнего не верили в то, что помощь так и не появится. Им не могло прийти в голову, что империя может их бросить. Стоит отдать им должное, поняв, что остались в одиночестве, они не потеряли боевого духа. Ящеры сражались до последнего, даже лишившись надежды на выживание.

Подойдя к штурману и отступнице, Итан попросил их отделиться от армии и отправиться на восточное побережье. Добравшись до корабля, они должны были следовать на север до тех пор, пока не достигнут следующих оборонительных сооружений. Если верить словам консула, до рубежа Севериана было не меньше двух недель пути, и никто не мог гарантировать, что разбитая армия Клетиса успеет укрыться за его высокими стенами.

Несмотря на всю слаженность действий, бегство было тяжелым. В войске царило подавленное настроение. Клетис практически не давал своим легионерами времени на отдых, опасаясь, что в любой момент не знавшие усталости мертвецы бросятся в погоню. Воины практически не спали, делая перерывы лишь по два-три часа, и снова продолжали путь. В любой момент на горизонте мог показаться преследующий их неприятель, и тогда потрепанную армию не спасло бы даже чудо.

Каждые полчаса в небо взлетали гесталы и отправлялись на юг. Если верить их донесениям, вражеские орды не торопились нагнать отступающих. Вместо этого они были заняты возведением переправ через созданный имперцами разлом. Новые и новые силы пересекали первый из оборонительных рубежей, собирая свои полчища на северной стороне.

— Куда запропастился твой демон, аурлиец? — спросил с трудом подавляющий свой гнев консул.

— Поверьте, это будет моим первым вопросом при встрече. — Кэр понимал, что этот ответ Клетиса не устраивает.

— Возможно, вы совершаете ошибку, оставаясь рядом со мной. В столице нас не ждет ничего хорошего. Если у вас не будет ничего из того, что можно предложить императору, участь наша незавидна.

— У меня нет ответов, консул. Я не меньше тебя хотел бы, чтобы они были. Я умираю. Медленно, но верно двигаюсь в царство холода и тьмы. Без гримуара я не жилец. Так что не думай, что я не заинтересован в том, чтобы как-то решать сложившуюся ситуацию, — мрачно ответил Итан.

Имперец уставился на него изучающим взглядом, но задавать вопросов больше не стал. Ему не хотелось ссориться с аурлийцем. В конце концов, тот вполне мог стать последним шансом той империи, которую он так любил и которую так отчаянно пытался спасти.

Несмотря на свое особое положение, Кара отправлялась на разведку не реже остальных сестер. Она надеялась, что полет позволит ей очистить сознание от дурных мыслей, но открывающиеся виды не вселяли в душу ничего, кроме безнадежности, порождающей апатию. Гестала не понимала, как вообще возможно одолеть эти бесчисленные полчища врагов. Порой она рисковала залетать дальше остальных, но даже там их ордам не было видно конца.

Выбиваясь из сил, она каждый вечер догоняла марширующие легионы. В одно из таких возвращений она заметила сидящего в телеге мистера Мерфи. Находясь в прескверном настроении, она решила, что может позволить себе выпустить закипающий гнев на этого аурлийца. Спикировав подобно заметившей добычу птице, она приземлилась рядом с неторопливо покачивающимся транспортом.

— Те, кто может идти пешком, должен идти пешком, — в голосе гесталы звучала неприкрытая озлобленность.

— Лучше помоги мне, — подобная наглость ошарашила Кару настолько, что она невольно растратила весь свой запал.

Приблизившись, она увидела под лежащим рядом с Эйденом покрывалом гесталу, его рука давила на ее шею. Молодая девушка была крайне бледна и выглядела так, как будто вряд ли снова сможет когда-нибудь взлететь.

— Лекарь слишком торопился. У нее открылась рана. Кровь так и хлещет. Я не могу отойти. Подержи вот здесь, — пятью короткими предложениями аурлиец ввел Кару в курс дела.

Не дожидаясь ответа, Эйден схватил воительницу за руку и положил ее поверх своей. Гестала почувствовала тепло человеческой руки, а ее собственная ладонь покрылась кровью.

— Готова? Меняемся на счет три, — тоном опытного врача командовал мистер Мерфи.

Вновь не дожидаясь подтверждения, он выдернул собственную руку, а другой вдавил ладонь Кары в шею раненной гесталы. Воительница ощутила слабую пульсацию бегущей по венам крови. Ей показалось, что Эйден прижимал ее руку немного дольше, чем это требовалось.

— Здесь артерия, чувствуешь? Сосредоточься на этой области, — освободив руки, аурлиец смастерил из подручных средств давящую повязку и принялся накладывать ее на рану.

— Я знаю ее. Она из моего звена, — воительница заботливо поправила прилипшие от пота и крови к лицу волосы гесталы.

— Из твоего чего? — не постеснялся уточнить аурлиец.

— Мы с ней дочери одного патриарха, — пояснила Кара.

— Что насчет матери? — Эйдену было чертовски интересно побольше узнать о новом для него мире, и задавать неловкие вопросы он абсолютно не стеснялся.