— Скажи это ему. Если он не очнется, все это не будет иметь значения. Я убью тебя прямо здесь, — мистер Норрингтон указывал на Хорива.

— Уверяю тебя, жить он будет, — ответила Чаар, но в ее глазах промелькнула некоторая недосказанность.

— Значит, Чаар-Тоа-Вал-Готэ не предавал нас? — спросил Хольт.

— Надеюсь, что нет. Сейчас успех нашего плана зависит только от него. Я поставила все на кон, — королева устало потерла глаза.

— Ты!? Ты поставила все на кон? — Ингрид рванулась вперед, но ее остановил консул.

— Мне тоже не нравится то, как нами вертят, но пока нам предстоит идти одной дорогой, нет смысла затевать вражду, — сказал Клетис.

— А ты не так плох для имперца, — улыбнулась Чаар.

— Как мы отсюда выберемся? — спросил Кэр.

— Ночью нас выпустит Чаар-Тоа-Вал-Готэ. Отсюда до покоев королевы — не больше десяти минут пути. Стражи почти нет. Поймав нас, она решит, что все кончено, и ослабит свои инстинкты. Так мы до нее доберемся.

— Ты уверена, что он действительно на нашей стороне? — спросил мистер Мерфи.

— Да, — ответила королева, но никто не почувствовал в ее словах железной уверенности.

— Дьявол! — выругался Грин.

— Что со Сварном? Вендэль, ты можешь узнать? — спросил Кэр.

— Он мертв, — в комнате повисла тишина.

Все сейчас боялись, что жертва их товарища оказалась напрасной. Хольт, который лучше всех находил с ним общий язык, в сердцах пнул попавшийся под ногу скелет. Руки сжались в кулаки.

— Я думаю, лучше проверить. Ты все время был с нами. Как ты можешь быть уверен? — зло спросил аурлиец.

— Уверяю тебя, древний по имени Сварн мертв. Знак, которым я его отметил, погас. — Праотец склонил голову в знак уважения.

От этих слов погасло и желание остальных спорить. Все безумно устали, а им необходимо было восстанавливать силы. Однако трепетное ожидание решающего часа не позволило никому уснуть.

Сварн слышал голос, повелевающий ему открыть глаза. Утларг не понимал, что с ним происходит. Он отчетливо помнил, как умер. Тем не менее приказ он исполнил. Стоило ему поднять веки, как тут же захотелось прикрыть их обратно. Прямо на него смотрело искаженное предсмертной агонией застывшее лицо ланта.

Повертев головой, утларг убедился, что является частью сваленной из трупов горы. Его тело было придавлено другими несчастными, которым так же, как и ему, сегодня не повезло окончить свой жизненный путь на арене.

Странно, но боли он совсем не ощущал. Напротив, он чувствовал себя так, будто и не было всех тех испытаний и страданий, что подкинули последние месяцы. Сварн снова ощущал себя молодым. Превозмогая отвращение, он положил руки на плечи ланта и постарался вытащить себя из западни. Освободить ноги из оков переплетенных тел оказалось не самой простой задачей.

Оказавшись на свободе, утларг распрямился и повернул голову, шея тихо хрустнула. Отодвинув ворот рубахи, он убедился, что все его воспоминания действительно правда. На груди виднелся оставленный копьем дарнау след. От раны, подобно паутине, шли черные нити омертвевших тканей. Сварн не понимал, как это возможно. Его охватила паника, но голос успокаивал, давая понять, что он не один. Утларг знал, что подобного не может быть, но в этом голосе он узнавал своего давно почившего отца. В коридоре послышались шаги. Сварн спрятался за горой, как нельзя лучше иллюстрирующей апофеоз сегодняшних гладиаторских боев. Он судорожно искал хоть какое-то оружие, но, судя по всему, организаторы тщательно следили за тем, чтобы отделять полезный материал от того, что стал бесполезным. Чудом он разглядел висевший на поясе диарка маленький нож. Аккуратно, чтобы не издавать лишнего шума, он отцепил его от пояса.

Гостей было всего двое. Видимо, в обязанности этих рабочих входила подготовка мертвецов к утилизации. Возможно, их даже перерабатывали так же, как и самих существ роя. От этой мысли Сварну вновь стало не по себе. Дождавшись, когда лапы обоих рабочих окажутся заняты ужасающей ношей, древний подскочил к ним со спины и, перерезав горло одному, метнул нож в грудь второго. Оба противника упали одновременно. Голос велел идти. Утларг пытался говорить с ним, но ответов не получал.

Петляя по длинным коридорам, Сварн вышел во двор. Это было то самое место, где гладиаторам выдавали оружие перед боем. Сквозь мерцающий купол можно было разглядеть звезды. Вокруг не было ни души, а защитные барьеры исчезли в связи со своей ненадобностью. Скорее всего, после сегодняшних игр не осталось никого, кого следовало охранять.

В душе древнего поселилась надежда на иной сценарий. Утларг старался согреть в груди мысль о том, что замысел его товарищей удался. Он предположил, что никого нет, потому что царица пала и им сейчас не до защиты утратившей свою нужность арены. Выбрав надежный меч, он отправился дальше. Туда, куда вел его знакомый с детства голос.

Сэйн почтила пленников своим визитом. Царица не без злорадства оглядела измученные лица тех, кто осмелился помыслить о ее убийстве. Кэр заметил свой медальон у нее на груди и сжал зубы, чтобы сдержать подступающую к его сердцу волну гнева.

— Как обстоят дела у твоих братьев, Вендэль? Я не видела их уже очень давно, — произнесла она будничным тоном, так, словно они вели беседу на званном ужине.

— Лазар сбежал из нашего мира в попытке спасти своих первых детей. А Лотэйр… У вас куда больше общего с моими старшим братом, чем ты думаешь, — так же спокойно ответил первородный.

— Бедный Лазар. Мне всегда было его жаль. Обречен сбегать всю свою жизнь, так и не осознав, что порой стоит биться до последнего, — первая особь поджала губы.

— Услышь меня, Сэйн. Еще не поздно изменить свое решение. Мы ведь вместе заботились об этом мире. Поклонялись идеям Гаейтен. Она завещала нам вместе защищать ее творение от всех напастей. — Вендэль подошел вплотную к шестиграннику, и сейчас расстояние между лицами собеседников было не больше десяти сантиметров.

— Вместе?! Где было твое «вместе», когда пришлые народы вторглись в мое царство? Вы с братьями сами создали нас. Мы такие же ваши дети, как и старший народ, но, когда мы нуждались в вас больше всего, вы отвернулись, стыдливо опустив глаза.

— Ты права. Я совершал много ошибок, но этой стыжусь больше других. За всю мою многовековую жизнь у меня нет большего греха, чем этот. Руководствуясь лучшими побуждениями, я предал не только тебя, но и себя самого. Я любил тебя, Сэйн. — От этих слов на лице царицы появилась гримаса боли, навеянная воспоминаниями давно прошедших дней.

— Все три брата уверяли меня в своей любви — и что в итоге? Вы думаете, мне это помогло? Помогло моему народу? Сильный Лотэйр, мудрый Лазар и вечно витающий в облаках Вендэль. Вы думаете, с такими покровителями можно чувствовать себя в безопасности? Вынуждена вас расстроить! — Первая особь перебегала глазами от одного пленника к другому.

Все удивленно уставились в спину первородного. Никто и не догадывался, что праотцам может быть свойственно такое человеческое чувство, как любовь.

— Прекрасная царица Сэйн когда-то была самым чистым и совершенным творением из тех, что удалось создать трем братьям. Я помню, как вы сами неустанно повторяли это раз за разом. Все вы мечтали обладать мной. Должно быть, для вас был невыносимо узнать, что я предпочла вам всем Алтмана. Я уверена, что отдай я предпочтение кому-нибудь из них и ради меня они разорвали бы империю в клочья, — последние слова были вновь обращены в адрес слушателей.

— Ты ошибаешься. Я любил не только тебя, но и весь твой народ. Мне больно видеть, что с ним стало, — попытался опровергнуть слова Сэйн праотец, но его перебили:

— Тебе больно?! Мой милый Вендэль, поверь, ты ничего не знаешь о боли. Ты слышал, что дарнау достигли неслыханных успехов в области экспериментов на живом материале? Особенно если этот материал обладает повышенной регенерацией. Я сбилась со счета, как часто мои ногти оставалась в ручках кресла, в котором меня истязали, но это самое легкое воспоминание о боли, что мне пришлось перенести в те годы. Годы ежедневных мучений, Вендэль! — Черные глаза царицы вспыхнули пламенем, а лицо вновь начало приобретать черты паука.