Залечивающий до начала боя рану Ингрид дарнау приложил руку к обвивающему камень плющу. Те из тавранов, кто совершил ошибку, подойдя слишком близко к стенам, сильно об этом пожалел. Плющ обвивал их тела, лишая возможности двигаться до тех пор, пока не добирался до шеи и не обрывал жизни предателей. Пики тавранов были способны лишь колоть и не очень подходили для того, чтобы бороться с окутывающей их растительностью.

На счету колдовства магистра народа дарнау было больше всего поверженных противников. Войдя в азарт, Киран не заметил, как прямо над ним с крыши спрыгнул тавран. Повиснув на плечах дарнау, он начал наугад бить пикой тому в лицо до тех пор, пока не попал в цель. Острие пробило глаз магистра, войдя глубоко в голову. Перед смертью Киран успел сжать руку, стягивая невидимые нити, которыми он управлял плющом. Разом добив всех попавшихся в его сети пленников, он упал лицом в песок и больше не шевелился.

Га-либ бился вне строя, своим копьем создавая вокруг себя безопасный радиус. Все, кто решался пересечь очерченную им линию, умирали в считанные мгновения. Несколько раз монстр ловко отбил летящие в него пики. Его собственное копье прошло через пасть, лишенного языка таврана. В голове каннибала появилась мысль, заставившая его выйти из боя. Прихватив с собой раненого, но все еще живого противника, он оттащил того в угол.

Аурлийцы боролись за жизнь Итана Кэрила с той же самоотверженностью, с которой окружение Клетиса защищало своего господина. Помня о разговоре на корабле, моряки понимали, что сегодня может умереть любой, кроме владельца артефакта. Жизни их всех теперь стоили меньше его одной.

Эйден держался из последних сил. Он уже получил несколько незначительных ранений, но усталость сейчас волновала его больше кровопотери. Ведя бой в одиночку, лишенный возможности передохнуть, пока спину прикрывает товарищ, он тяжело дышал. Частота падающих на землю капель крови увеличивалась с пугающей прогрессией.

Парящая над дворцом Кара видела, что бой на тренировочной площадке выигран, и ее присутствие уже не повлияет на исход сражения. Взгляд ее вернулся к бьющемуся за свою жизнь чужаку. Гестала не спешила, ведя в своей душе незримый бой. С одной стороны, мало что могло принести ей удовольствие, сравнимое с его смертью. С другой — этот надменный, вечно ухмыляющийся аурлиец спас ее жизнь. Выругавшись и решив, что честь дороже мести, она спикировала вниз. Залетев со спины, она оборвала жизни двоих тавранов, но их все еще оставалось слишком много.

На обычно спокойном и безразличном лице мистера Мерфи появилось удивление, вызванное ее неожиданным возвращением. Встав спиной к спине, они с трудом сдерживали натиск неприятеля. Запутавшись в конечностях мертвого таврана, Кара упала на колено. Пика врага уже двигалась в ее сторону.

Извернувшись невообразимым образом, дуэлянт рукой перехватил оружие врага и перерезал ему горло. Если бы эту картину увидел капитан Хольт, то непременно ухмыльнулся бы схожести их движений. Открывшись, Эйден получил ранение в ногу. Нападавший умер через секунду, схватившись за копье, застрявшее в его глазнице.

Помимо возможности найти свою смерть в бою с тавранами, было нечто, что навевало едва ли не меньший ужас. Поле битвы оглашали лишь звуки, вылетавшие из гортаней аурлийца и гесталы. Тавраны не говорили, не кричали, а умирая, не издавали стонов. Мистер Мерфи встал перед воительницей, давая ей время на то, чтобы подняться. Его клинок был направлен в сторону четырех приближающихся тавранов.

Оттолкнувшись от земли, Кара схватила чужака под руки и взмыла в небо как раз в тот момент, когда пики оказались в непосредственной близости от меча Эйдена. Чувство полета оказалось для аурлийца сродни сладкому опьянению. Дуэлянт не знал, чувствовала ли Кара ту же легкость, но сейчас это его не волновало. Он просто хотел, чтобы этот момент не заканчивался.

Воительница приземлилась через несколько коридоров от того места, где Эйден уже намеревался принять свой последний бой. Оказавшись на земле, он потерял равновесие и, пошатнувшись, оперся о стену. Не обращая на него внимания, гестала направилась в сторону тренировочного двора.

— Кара, — окликнул ее мистер Мерфи.

— Чего тебе, чужак? — спросила воительница, ожидая очередной колкости.

— Надеюсь, мы еще полетаем, — улыбнулся Эйден, дождавшись, когда она обернется.

Девушка почувствовала, как от гнева и возмущения покраснело ее лицо. Тонкие, изящные руки сжались в кулаки. Аурлиец готов был поспорить, что она снова его ударит, но ошибся.

— Кара, — окликнул он ее вновь, стоило девушке отвернуться.

— Только позволь себе… — начала крылатая воительница.

— Спасибо, — мягко произнес сероглазый.

В этот раз она не обернулась, и Эйден не смог увидеть слабую улыбку, появившуюся на ее лице.

— Мы квиты, — ответила она чуть менее грубо, чем обычно.

— Как это? Я спас тебя дважды, — рассмеялся прихрамывающий аурлиец.

Улыбка исчезла с лица Кары так же быстро, как и появилась. Ей хотелось ударить чужака, но вместо этого она молча продолжила свой путь. Добравшись до остальных, они стали свидетелями подходившего к концу боя. Сердце гесталы пронзила боль, когда ее взгляду открылось тело поверженного диарка, а за ним — и дарнау.

Никого не смущаясь, в углу сидел Га-либ, доедающий труп таврана. Покинув бой до его окончания, он не тратил времени даром.

— Что происходит? — спросил Грин у консула, очищая свой меч от крови.

— Мне чертовски интересно это узнать. Кара, лети на стену, разведай, как обстоят дела, — приказал Клетис.

Словно распоряжение имперца послужило для кого-то сигналом, неподалеку громкий взрыв, за которыми последовал наполненный ужасом вопль.

Кара моментально оказалась в небе. Лагерь лантов был охвачен пламенем, и в его источнике сомнений быть не могло. Кто-то поджег снаряды с зажигательной смесью, которые консул доверил наиболее склонному к порядку народу. В предсмертной агонии среди палаток носились горящие фигуры самых преданных империи слуг. Воительница спикировала вниз и резко приземлилась на песок тренировочного поля.

— Горят припасы, — отрапортовала она консулу.

— Как они осмелились пойти на подобное?! Я сотру их с лица земли, а легион тавранов будет навеки опозорен! Они надолго запомнят, что случается с теми, кто предал империю! — взревел Клетис.

— Они не предавали империю, — спокойно произнес Га-либ, отталкивая от себя обглоданную тушу противника.

Его лицо и одежда были в крови. Монстр жалел, что никогда прежде его зубы не касались плоти таврана. Отведай он их раньше, и катастрофы можно было бы избежать еще много столетий назад.

— Сейчас не время для театральных пауз, Га-либ. Ситуация требует немедленного принятия решений, — зло посмотрел на каннибала Клетис.

— Тавраны никогда не были частью империи. Более того, они никогда не были беглецами одного из погибших миров, — монстр старался уложить в голове только что полученные сведения.

Ему было сложно в двух словах описать те тысячелетия истории, сквозь которые его сознание пронеслось всего лишь за несколько минут. Едва зубы Га-либа оторвали первый кусок жертвы, его сознание перенеслось в кромешную пустоту. Ту же самую пустоту, что он видел когда-то, попробовав на вкус первое порождение тьмы.

— Что ты имеешь в виду? — требовательно спросила Кара.

— В отличие от большинства подвластных империи народов, они попали в наш мир не случайно. Те, кого мы называем тавранами, служили хаосу задолго до того, как попали в наш мир.

— Что ты несешь?! Они жили бок о бок с нами больше двух десятков тысячелетий. Мой народ помогал им освоиться в новом мире, — не поверила его словам Ингрид.

— Жили и терпеливо ждали прихода своих господ. Ваша помощь оказалась им как нельзя кстати и теперь вполне может ускорить приход конца света. Ты помнишь первую встречу с ними? Они ведь были лишены возможности деторождения? — Га-либ перевел взгляд на отступницу.