— Зачем ты пришел? — тихо спросила я, стараясь не поддаваться той жути, что он на меня сейчас наводил.

— Я пришел к тебе, — вкрадчиво ответил он, открывая дверь решетки и входя.

Рихард опустился передо мной на корточки, одним коленом уперевшись в шкуру у моей ноги, на второе оперся рукой. Свободной рукой он потянулся к моим губам и большим пальцем провел по ним, а жажда и безумие в его взгляде стали сильнее. Я молча ударила его по этой руке, громыхнув цепью. А он в ответ резким быстрым движением повалил меня на спину, прижав к полу за широкие тяжелые наручники, а сам остался надо мной на четвереньках.

— Пошел вон! — рявкнула я.

Я ожидала от него худшего, видела в его глазах желание и жажду обладать мной. Но я не боялась изнасилования, не первый раз. Суровая школа жизни Уробороса в такой ситуации позволяла мне не терять голову от страха, и я обязательно нашла бы возможность если не сбежать, то уж точно хорошенько задвинуть ему. Но он остановился на том, что сделал. Он замер, глядя мне в глаза, нависая сверху:

— Ты умопомрачительно и смертельно прекрасна, — сказал он, тяжело и возбужденно дыша, его переполняли эмоции.

— Слезь с меня, иначе я найду способ отомстить, — зашипела я на него.

Но кроме слов, ничего не сделала, просто осталась расслабленно лежать, потому что сделать-то в общем ничего и не могла. Продолжая прижимать мои руки, нависая надо мной, он склонился, словно тигр над добычей, и тихо продолжил:

— Ты ведь сейчас в самом деле мой враг, Змея. Настоящий, не то что раньше. Раньше я всегда видел в тебе отвратительное воспитание Николаса. Если бы тебе потребовалось меня убить, ты бы малодушно пожалела меня. В наших делах, Каллисто, сострадание нужно оставить слабакам. Но сейчас, когда ты избавлена от этой глупой привязанности ко мне, ты по-настоящему готова убить меня. Без сожаления. Я вижу это в твоих глазах. И это самое прекрасное, что я видел в жизни.

Он говорил это с улыбкой и наслаждением безумца, нависая надо мной. Я отчетливо ощущала, как выпирает его орган, но он, похоже, не собирался пускать его в ход. Он склонился к моему лицу, с удовольствием и наслаждением провел носом по щеке, а затем губами подобрался к уху и несильно, почти игриво, куснул за кончик, шепча мне в ухо тяжелым горячим дыханием:

— Ты очень опасна, Змея, и я увидел это в тебе при первой нашей встрече. Когда ты приносишь мне вино, я никогда не знаю, нет ли в нем отравы, и это пьянит меня. Когда трахаю тебя, я никогда не знаю, не вонзишь ли ты в меня свои отравленные коготки, и это возбуждает меня. И вот сейчас ты действительно способна сделать все это, и это делает тебя еще более прекрасной, чем я мог бы себе представить даже в самой смелой фантазии. И ты вся в моих руках.

После этих слов он даже прикрыл глаза, так сильно он этим наслаждался. А я, получив от него такую неожиданную исповедь, просто молча переваривала полученную информацию. У него странные фантазии, хотя в чем-то очень отдаленно я могла их понять, пусть и не в полной мере. А еще этот тигр меня все-таки возбуждал. Я была полностью предана Матери, но это не отменяет моих желаний. И как верно подметил Николас, я все еще оставалась собой, и мне по-прежнему хотелось секса с каждым из них. Просто сейчас, когда я на стороне Королевы, это было бы… неуместно.

— И ты должна кое-что запомнить, — он отстранился от моего лица, перестав шептать, но говорить продолжил тихо. — Я не позволю такой красоте сгинуть. Ты будешь жить, даже если придется отдать тебя Королеве. Если все пойдет плохо, можешь рассчитывать, что однажды я дам тебе шанс сбежать. Не упусти его. А с Николасом я потом как-нибудь разберусь.

— Ты безумен, Рихард. И если бы я все еще была частью третьего круга, я убила бы тебя за предательство после этих слов просто ради них всех.

Он улыбнулся в ответ на мои слова и уже собирался подниматься и уходить, но в последний момент опустил взгляд на мои губы. И похоже, именно в этот момент он передумал и приглашающе коснулся их, предлагая мне начать поцелуй, но я отвернулась, просто заупрямившись, хотя была бы не против продолжения. Рихард не стал пытаться сделать это силой. Посчитав попытку неудачной, он пробормотал:

— Жаль, — и начал подниматься.

Но теперь передумала я. Он успел выпрямиться надо мной на коленях, когда я схватилась за край его камзола и потянула на себя. И он сразу откликнулся на мой жест. Он припал к моим губам, словно умрет без этого. Его ладони рухнули на шкуру по бокам от моей головы, и я целовала его так же жадно, как и он меня. Соскучилась я по этой буре безумных эмоций.

Желая наслаждаться его телом, я потянула камзол вдоль его спины, начав стаскивать, но мне было неудобно, цепи мешали. Сообразив это, Рихард, стараясь не отрываться от моих губ, сам стащил с себя камзол, а затем так же быстро расправился с рубашкой, оставшись лишь в штанах. Его ладони обрушились на мое тело и вцепились в грудь. Он тоже соскучился. Его губы так жадно целовали мои губы, шею, плечи, словно он совсем обезумел. Его пальцы, казалось, были везде, он просто не мог остановиться, да мне этого было и не нужно. Его губы впились в мою грудь, пропустив по всему телу удовольствие, словно электрический импульс, и сразу следом за этим он слегка укусил меня, вызвав ярость. Он начал опускаться поцелуями с легкими укусами по моему животу до самых ног, пока не добрался до внутренней стороны бедер. Его голова оказалась между ног, так сильно он уже опустился вдоль моего тела, и я прошипела:

— Укусишь меня — шею ногами сверну.

Вообще-то я не умела этого делать, но видела такой прием, когда наблюдала, как тренируется Ада.

В ответ на мои слова Рихард лишь хмыкнул. В следующую секунду я сообразила, что для него это прозвучало приглашением, и он укусил меня на внутренней стороне бедра. В ответ на это я зашипела — больше от негодования, чем от боли — и вцепилась ему в волосы, оттягивая оттуда, притягивая к себе. И ему это понравилось, судя по лукавой усмешке. Он выпрямился и расстегнул штаны. Начал их спускать, но теперь уже я хмыкнула и дернула его за руку на себя. Ему пришлось отпустить штаны, и чтобы не упасть на меня, опереться на шкуру рядом. Так и вышло, что его голова оказалась прямо над моей грудью, а он — у меня между ног. Наши взгляды встретились, и я усмехнулась ему в ответ такой же лукавой усмешкой, а потом быстрым жестом обвила цепь вокруг его шеи. Наверное, если бы хотел, он мог бы увернуться, но он не стал. Из-за поводка тигр меньше тигром не становится.

Он прищурился и так замер, ожидая моих дальнейших действий, и я, сжав его ногами, перекатилась вместе с ним, чтобы оказаться сверху. Наверняка здесь он мне тоже помог, сил у меня вряд ли бы хватило, но в его глазах горела такая жажда, что мне, наверное, должно было бы стать страшно. Я натягивала цепь, грозясь ему сломать ею шею, если захочу, и это его тоже возбуждало.

Я оказалась сверху, и он, глядя мне в глаза, обеими руками схватился за мои бедра, приподнимая меня, чтобы войти. Он делал это медленно, не отрывая взгляда, словно я была опасным животным, которое он не хотел провоцировать на агрессию. И я поддалась его рукам, приподнялась, позволяя ему войти, и от распиравших меня ощущений застонала, прикрыв глаза, и натянула цепь, придушив его. И это его завело еще сильнее. Его пальцы на моих бедрах резко сжались, словно он впускал когти в тушку жертвы, и он двинул бедрами так, словно пытался пробить меня насквозь. И я, разозлившись, теперь уже всерьез дернула цепью, чем вызвала у него рык и заставила вбиваться в меня сильнее и сильнее, будто это был вопрос жизни и смерти. И я сходила с ума от этой ярости, быстро подхватив эту волну, одну на двоих. Мы словно мстили друг другу за всё, что делали. Хотелось причинять боль и бесить еще и еще. И в конце — словно взрыв, апогей ярости, когда я как будто в самом деле могла сломать ему шею, а он — пробить меня насквозь.

А после, тяжело дыша, взмокшая, я вместе с цепью свалилась ему на все еще вздымающуюся грудь, слушая, как стучит, понемногу успокаиваясь, его сердце. Он обнял меня одной рукой, вторую закинув себе под голову.