— Это не она, — снова встрял Рихард. — Она бы не стала так легко отдавать свою жизнь, это слишком глупо для нее.

— Либо ты плохо ее знаешь, Рихард. И слишком нервничашь, — отозвался ему Николас, а затем снова обратился ко мне. — Кали… Родная, я просто хочу знать, что ты там. Хотя бы ради всего, что у нас с тобой было, дай нам знак.

Он беспокоился. Очень. Я вдруг поняла, как сильно его это тревожит. И честно говоря, чисто по-человечески мне было жаль его. Он заслужил хотя бы узнать, что со мной все хорошо. И я опустила взгляд в пол, и тихо ответила:

— Это все еще я. Но доказать никак не могу. Вы не знаете, что может Королева, а значит, если предположить худшее, что Королева получила возможность знать все, о чем я думаю и что знаю, то что бы я ни сказала или сделала, это не может являться доказательством, что я являюсь или не являюсь собой.

Кажется, эта моя тирада их все-таки убедила.

— Как ты связываешься с Королевой? — Рихард возник позади Николаса. — Нам надо поговорить.

— Передай ей, будь добра, что мы хотим обсудить возможность и условия твоего освобождения.

Я чуть улыбнулась:

— А если я не хочу освобождения?

— Просто передай ей это! — нервно бросил мне Рихард.

Я отрицательно покачала головой:

— Не могу. Не хочу.

На этом разговор стоило бы завершить. Зная все их возможности, все умения, я легко могу проиграть им. Николас умеет уболтать. Рихард умеет надавить. Я в полном проигрыше. Единственный для меня вариант сейчас — это просто молчать. Молчать на всё. И если глядя в глаза Николасу, я еще могла рассчитывать хотя бы на какие-то поблажки, то Рихард… Кажется, он очень скоро дойдет до мысли о том, что информацию можно добывать и болезненным путем. А сейчас, когда в его руках магия Изменения, он может причинить боль даже без дополнительных инструментов. И Николас вряд ли станет останавливать его, я бы на его месте не стала. Потому что той Каллисто, что они знали, на самом деле больше нет.

— Как мы можем с ней связаться? — терпеливо продолжал Николас.

Но я промолчала, просто опустив взгляд в пол. Прикрыла глаза, смиряясь со скорой болью, а затем и смертью. Ради Матери и семьи я готова на все. Пожертвовать собой после того, скольких я убила в канализации под Лондоном, это самое малое, что я могу сделать. Жаль, что меня так быстро раскрыли. Но если мои мучения помогут семье, я буду счастлива. Вот что испытывали Оливер и тот губернатор. Они были счастливы.

Я лишь не подумала о том, что Мать слышит нас всех. Она слышала тех, кто погиб в канализации, слышала боль двоих своих замученных Рихардом детей и услышала меня теперь. И она не хотела, чтобы с очередным ее ребенком все повторилось. Я ощутила, что она рядом, ее эмоции не были словами:

— Ты молодец. Ты все сделала верно, — сказала она, и я разулыбалась, теперь мне ничто не страшно. — Впусти меня. Разреши. Подари себя мне. Ненадолго. Больно не будет.

— Все, что угодно, — тихо ответила я, не глядя на Николаса и Рихарда.

А потом она пришла. Сама. Не знаю, как она это сделала, но больше я не контролировала свое тело, лишь смотрела, будто со стороны. Говорила и действовала мною она.

Она шевельнула руками и ногами, осваиваясь в новом теле, осмотрелась по сторонам, остановила свой взгляд на Николасе и Рихарде. Они оба конечно же заметили перемены и внимательно следили за происходящим.

— Я готова выслушать вас, маги, — сказала она через меня, и в ее голосе было слышно небольшой немецкий акцент.

Николас поднял правую ладонь, пристально глядя на меня, то есть на нее:

— Мы не желаем войны.

— Вы убили всю мою лондонскую семью! — сразу вскинулась она, даже руками дернула, но наткнулась на оковы. — Раньше я еще хотела договориться, но теперь нет. Мы ничего не сделали! Жили себе спокойно в Лондоне уже год как, убивали только всякое отребье: бандитов, убийц. Но нет! Вы решили, что мы вам мешаем. А я ведь даже контролировала популяцию своих детей, чтобы их не стало слишком много! Мои дети не причиняли никому зла, мы просто хотели выжить! Я помню по именам всех, кто умер в той чертовой канализации! Я слышала, как они плакали, когда ваш яд душил и разъедал их! Никаких переговоров. Никаких ограничений численности. Хотите войны — будет вам война!

— Это результат серьезного недоразумения, — успокаивающе продолжил Николас.

— О, нет, нет, о коварстве магов я наслышана, зубы мне не заговаривай! Я работала с вами, маги. На вас работала. И какова плата? Убить меня и все мои труды. А потом еще вот! Десятки лет мучили мое дитя, которого сумели поймать, когда я бежала. Он был безумен, когда я его нашла! Безумен! А я, дура, хотела мира! Но теперь нет! Вы ведь никогда не примете меня! Не примете мою семью! Потому что мы другие! Не такие, как вы! Люди десятками в день умирают, а нам бы пары трупов в день хватило прокормиться. Но нет! Вы же не станете. Вы лучше убьете всех нас, чем мирно жить с нами! Так о чем ты там хотел поговорить, маг? Что тебе такого есть мне предложить, а? Мне-то нужно только то, чего ты не можешь дать.

Николас обернулся на Рихарда:

— Будь любезен, обеспечь нам безопасный разговор.

Рихард молча и серьезно кивнул, махнул рукой пару раз, избавляясь от остатков моей магии, а затем достал из внутреннего кармана небольшой матовый камушек, размером не больше таблетки, и закинул в рот, меняя себе стихию. А после так же молча и быстро накинул купол тишины на комнату.

— Благодарю, — кивнул ему Николас, а после снова обернулся на Королеву. — Я могу предложить тебе месть. Хочешь отомстить за всех убитых детей?

Она вновь дернулась в его сторону, но была остановлена оковами:

— Я и так доберусь до вас всех! До всех вас! И отомщу каждому! За всех, кто был убит, и за всех, кто еще погибнет в этой войне! Ты нам не нужен! Нам никто не нужен!

Николас в ответ чуть склонил голову:

— И ты совершишь ошибку, которую совершали все до тебя, желавшие уничтожить чародеев.

Мать, он очень умен. Он что-то задумал! Будь осторожна! С ними всегда надо быть осторожной!

«Конечно, дитя. Конечно. Все хорошо.»

И меня будто бы ласково погладили. Она меня слышит! И я успокоилась.

— Какую ошибку? — спросила она.

— Уничтожать нужно с головы. А головы чародеев прячутся. И мы эти самые головы тоже хотим убить. Я вижу, когда ты говоришь с Каллисто. Спроси у нее о Старейшинах, она подтвердит мои слова.

«Дитя?»

Да, Мать. Он не лжет. Вот главе чародеев стоят девять Старейшин. Под ними — полтора десятка избранных, что знают о них, это третий круг. Второй и первый круги не знают даже об их существовании. И весь третий круг давно желает смерти Старейшин, чтобы наконец забрать власть и править лучше.

«Примет ли этот третий круг нашу семью? Я хочу, чтобы мы могли жить. Чтобы не приходилось ото всех прятаться. Не хочу вечной войны для своей семьи, я хочу мира!»

Прости, Мать, я не уверена, что третий круг примет нашу семью. Но с ними, по крайней мере, можно попытаться договориться. Со Старейшинами договориться точно нельзя. И на второй и первый круг я бы не рассчитывала, они глупцы.

— И что ты предлагаешь, маг? — спросила Королева у Николаса.

— Мы хотим убить их всех. Мы знаем, где они все находятся, но они очень сильны. Лучший вариант — это убить их одновременно, иначе выжившие скроются глубже и будут готовы обороняться. Но у нас слишком мало сил для этого. И твоя помощь была бы неоценима.

«Он врет, дитя? Где подвох?»

Старейшины сильны, он не врет. Но бой с ними очень ослабит семью, погибнут многие. И так будет легко добить остатки.

«О, не волнуйся, дитя. У меня еще много гнезд. У меня очень много неразвитых, но живых гнезд.»

— Что, если я соглашусь?

— Только после их смерти мы получим право решать. Только тогда мы с тобой сможем начать переговоры о твоей семье и ее месте в нашем обществе, потому что до тех пор что бы я ни пообещал, мое слово мало что значит.

«Насколько ему можно верить?»