Три его самых крупных парня застали меня врасплох, крепко схватив. Очень кстати, комната опустела, но за Хосе стоял Скуп, которого тоже удерживал член Мексиканской Мафии.

Скуп весь побледнел: к его горлу прижали бумажное лезвие.

— Ты совершаешь большую ошибку, ублюдок, — прорычал я Хосе.

Он приложил пальцы к губам, бросая вызов.

— Из-за тебя я потерял кучу денег, Pendejo (пер. недоумок). Если бы не ты, наша рыжеволосая малышка не сбежала бы. — Он цыкнул и покачал головой. — Я устал ждать и наблюдать. Мне известны твои слабости.

Во рту все пересохло, и я так сильно стиснул зубы, что заболела челюсть. Моя самая большая слабость — это Лайла, и я убью его прежде, чем он снова попытается причинить ей боль. Не важно, что мое дело пересматривают, или что я близок к освобождению. Все, что имеет значение — это уберечь ее, и если для этого придется убить, то пусть будет так. Последние десять лет жизни я провел в тюрьме. И проведу еще столько же, пока не умру за Лайлу.

Я бросился на него, но его парни удержали меня, все сильнее впиваясь пальцами в плоть. Я снова сделал выпад: в этот раз один из них ударил меня сзади по колену, вынудив склониться перед ними. Вокруг моей шеи, как поводок, обернули полотенце, которое обездвижило меня.

— Ты закончил? — спросил, посмеиваясь, Хосе.

Я снова зарычал и бросился к нему; из груди вырвался сдавленный вздох, когда удерживающие меня мужчины усилили хватку.

— Что не так, Икс? Невыносимо быть беспомощным? — Он шагнул ко мне и поднял мое лицо к себе. — Я знаю твое слабое место и устал от того, что некоторые люди суют нос куда не следует. Думаю, пришло время положить этому конец.

Он оставил меня и, подойдя к Скупу, провел пальцем по его опухшей щеке. Очевидно, один из ублюдков уже ударил его.

В тот момент, когда я увидел, как нежно он прикасается к нему, — понял, что он собирается сделать. Говоря о моей слабости, он имел в виду Скупа, а не Лайлу.

Я скользнул взглядом по беспомощному выражению лица Скупа и мог сказать по его сжатым глазам и губам, что он очень боится. Скуп был довольно храбрым, несмотря на свои маленькие габариты, и я никогда не видел его таким испуганным. На его лице читалась тревога, несколько морщин прорезали его лоб. Мышцы напряжены в ожидании нападения, которое, как мы оба знали, последует в его сторону.

— Не делай этого, — сказал я и почувствовал, как еще раз дернули полотенце, обернутое вокруг моей шеи.

Хосе не ответил. Вместо этого подал знак двум парням, стоящим позади Скупа, и они быстро сняли униформу с его щуплого тела.

— Хосе, брось, братан, — произнес Скуп, стараясь спастись.

Вместо ответа Хосе ударил его по лицу тыльной стороной ладони, и на губах Скупа просочилась кровь.

— Я тебе, блять, не братан.

Они положили его поперек стола, выставив голую задницу на показ; у меня скрутило живот. Скуп смотрел на меня, молча умоляя помочь ему, но я не мог. Я дрался и с большим количеством людей, но они набросились неожиданно, и я оказался так же беспомощен, как и Скуп.

 Хосе встал позади Скупа и расстегнул ширинку.

— Нет! Только тронь его, твою мать, и я убью тебя! — С моих губ слетела слюна, и я почувствовал себя диким зверем с пеной у рта.

Хосе рассмеялся, запрокинув голову; рука замерла на возбужденном члене.

 — Что ты собираешься сделать? Убить, как сделал это с Карлосом? Не думаю. Око за око.

Он схватил Скупа за волосы и потянул, заставляя посмотреть мне в глаза. Я хотел отвернуться, но парни, державшие меня, заставили смотреть. Их грязные пальцы впились в лицо, вынуждая держать голову прямо.

Мужчина, стоявший рядом со Скупом, прижал к его шее нож: струйка крови закапала на стол. Я не мог ничего предпринять. Не мог остановить это. Я покачал головой, глядя на Скупа и стараясь взглядом передать, как мне жаль.

Снова сделав выпад, я почувствовал, как уже моя собственная кровь начала пропитывать полотенце.

Хосе несколько раз провел рукой по члену и встал между бедер Скупа. Его лицо напряжено, он не сводил с меня глаз и вошел в Скупа быстрым, грубым толчком, заставляя его закричать.

Дернувшись, Скуп сделал последнюю слабую попытку вырваться, но добился лишь того, что еще сильнее прижался к лезвию.

Меня заставили смотреть, как двое мужчин, удерживающих Скупа, ударили его головой об стол, и кровь забрызгала его лицо. Они повалили его вниз, прижав к столу, пока Хосе непрерывно толкался в него членом.

Когда Скуп попытался закричать, они запихали ему в рот грязную тряпку, затыкая его. Его глаза вылезли из орбит, и он весь покраснел, пока лежал там, беспомощный, не имея возможности сопротивляться, пока его безжалостно насиловал Хосе.

Я наблюдал, как постепенно тускнел его взгляд. Как медленно исчезал парень, которого я знал, пока не пропал совсем. Я видел такое раньше. Он пытался выжить, отгородиться от реальности, но, смотря на пустое выражение его лица, пока Хосе безостановочно вколачивался в него, я не был уверен, что Скуп когда-нибудь станет прежним. Он неподвижно лежал на столе, совсем больше не сопротивляясь. Пот катился по его лицу, пока он наконец не закрыл глаза.

Я убью их всех. Во мне не было ни капли сомнения. Я хотел на свободу, но в тот момент их смерти желал больше. Каждая клетка тела была охвачена гневом. Когда освобожусь, они заплатят за все.

Наконец, Хосе кончил со стоном и отошел в сторону, пропуская остальных. Я прожигал его взглядом, и он усмехнулся, засовывая вялый член в штаны и застегивая их.

Комната заполнилась звуками секса: ударами тел, вколачивающихся в Скупа, и тяжелым дыханием, пока они один за другим лишали его частички себя. Это не убийство, но все же, когда он открыл глаза, из них ушла жизнь.

Хосе схватил Скупа за голову, заставив посмотреть на него.

— Не суй свой нос в чужие дела, иначе в следующий мой член окажется у тебя во рту. Усек?

Он уронил голову Скупа обратно на стол, и тот опять зажмурился, приглушая все вокруг.

В этот момент что-то внутри оборвалось. Комната подернулась красной дымкой, и я почувствовал, как отключаюсь. Я перешел на темную сторону. Неизвестную и не виденную ранее. Я испугался самого себя. Боялся того, что сделаю, когда они меня отпустят, ведь им придется это сделать.

Полотенце врезалось мне в шею, и пол подо мной был залит кровью. Я не знал, насколько серьезно ранен. Я оцепенел. Не ощущал никакой боли или страдания. Только неприкрытая ненависть и гнев, которые разъедали изнутри.

Наконец захват на шее ослабел достаточно, чтобы я смог вырваться. Я выхватил окровавленное полотенце и повернулся лицом к удерживавшим меня парням; мои удары кулаками были сильны, как никогда прежде. Нападая, я кричал, как сумасшедший, вопли эхом раздались по прачечной и коридору.

Я рванул к Хосе, но как только я двинулся, охрана заполнила комнату. Они набросились на нас с перцовыми баллончиками и вызвали подмогу по рации. Зазвучал сигнал тревоги, и появилось еще больше охраны. Вскоре он повалили нас на пол, приперев коленями. Я встретился взглядом с Хосе и пообещал ему, не говоря ни слова, что, как только вырвусь на свободу, убью его.

Я наблюдал, как они уводили Хосе и его двух полуголых людей в изолятор. После этого Скупа отвели в лазарет. Взгляд его мертвых глаз скользнул по мне, прежде чем охрана увела его из прачечной. Он натянул штаны, но они были покрыты кровью, не скрывая, насколько сильно Хосе и его парни истерзали его. Они надругались над ним самым ужасным способом, и я не уверен, что Скуп когда-нибудь оправится от этого.

СКУП ПРОВЕЛ в лазарете три дня. Я больше переживал о его психологическом состоянии. Не многие мужчины могут пережить такое, и я молился о том, чтобы он переборол это.

На третий день я стоял у решетки, наблюдая, как Ривз и Дуглас вернули его в камеру. Он не посмотрел в мою сторону. И глазом не моргнул. Просто исчез за стеной из шлакоблока, что разделяла нас. Решетка с лязгом закрылась, запирая его внутри.