— Это правда, братан. Я понятия не имею, кто за этим стоит.

Я встал из-за стола, опрокинув поднос на пол. Нужно что-то сделать, чтобы остановить это. Нужно предупредить ее, пока ничего не произошло.

Оглядев столовую, я почувствовал, как поменялась обстановка. Все знали, что происходит, и все хотели денег. Я видел их вожделеющие взгляды, полные нездорового желания убить ее и заработать на этом.

Сев на место, я подождал, пока утихнет суматоха. Скуп уставился на меня, словно я сошел с ума. Может, так и есть. Когда на меня больше не обращали внимания, я вновь встал и подобрал с грязного кафеля пустой поднос.

Я направился к Хосе, только вот он понятия не имел, что его ожидает. Он был погружен в беседу со своими головорезами — они шептались, смеясь над чем-то. Его отморозки заметили меня слишком поздно. Я замахнулся подносом и ударил Хосе прямо по голове.

Он упал на пол, как дохлая рыба, и я бросил поднос к своим ногам. Я стоял, как вкопанный, ожидая, пока меня изобьют. Когда ко мне приблизилась банда Хосе, единственная, о ком я думал — это Лайла. Я должен вытащить ее из Фултона. И если единственный способ достичь этого — это быть избитым до полусмерти, то так тому и быть.

Глава 19

ЛАЙЛА

БЫТЬ С ИКСОМ — все равно что кататься на американских горках: меня выворачивает наизнанку, и я боюсь за свою жизнь, но в то же время это потрясающе, сводит с ума, но невероятно потрясающе. Его угрожающий вид и исходящее от него возбуждение опьяняли. Захватывали.

В одну минуту, окидывая его взглядом, я напугана и подумываю о бегстве, в другую — сводит желудок, и я возбуждена. Когда поездка заканчивается, ты сидишь, погруженный в эйфорию, и непроизвольно готов к следующему разу. И еще одному. И еще одному.

Что, черт возьми, он со мной сделал?

Я не могла избавиться от мыслей о нем с первого раза. Не описать словами, каково это — чувствовать его внутри себя, содрогающегося от удовольствия. Он заполнил меня, увеличиваясь во мне, растягивая до предела, и я кончила, неспособная больше воспринимать других мужчин.

Я жаждала вновь его заполучить в любое время дня и ночи. Желание витало в воздухе, причем настолько ощутимое, что я боялась, что другие заключенные заметят его и среагируют. Переживала, что они почувствуют возбуждение и сыграют на этом, но, к счастью, удалось сохранить все в тайне от остального мира и поделиться лишь с Кристофером.

Смена предстояла не из легких, поскольку я весь день вместо сна витала в облаках, думая о Кристофере. Плетясь по Фултону, я проклинала громкий лязг открывающихся и закрывающихся решеток и молча молилась о том, чтобы ночь поскорее закончилась, надеясь, что обойдется без происшествий.

Но, видимо, я желала слишком многого.

Заревела сирена, и я помянула ее недобрым словом. Дала о себе знать и моя неприкрытая неприязнь к дурацким сигналам тревоги. Они невыносимей, чем мой собственный будильник. Я все еще не вошла в ритм, привыкая к новому графику. На этой неделе я работала в ночную смену, но не очень хорошо справлялась.

Кофе стал моим лучшим другом. Я провела на работе всего час, но уже готова идти домой. Зевая, я обошла стол и стала ждать кого-нибудь, кто меня проводит.

В последние несколько дней заключенные много дрались, и казалось, что каждый, проходя мимо, странно на меня смотрел. Одни пялились, как на лакомый кусочек, другие, как обычно, шарили по мне взглядом. В любом случае, я не была в настроении для этой ерунды. Скорее истощена и спала на ходу.

Когда сигнал тревоги стих, я вздохнула.

— Спасибо, Боже, — пробормотала я, потирая ноющие виски и потягивая кофе.

Доктор Джайлс рассмеялся надо мной. Мы очень сблизились с тех пор, как я устроилась в Фултон. Странным образом, он олицетворял отца. Джайлс обращался со мной, как с дочкой, и я доверяла ему. Я не выдержала и рассказала ему о том, что думаю о деле Кристофера и о всех деталях дела. Он не спросил, почему я занялась расследованием, но, если не ошибаюсь, поверил мне.

Кристофер невиновен. Чем больше я перечитывала дело и чем больше узнавала о вовлеченных в него людей, тем яснее и яснее все становилось. Чарли даже начал связывать все факты в единое целое — очевидно, что мафия имеет больше отношения к смерти Сары Рицутто и Майкла Уэлча, чем Кристофер. Чем ближе к раскрытию дела мы подходили, тем больше я волновалась.

Я с нетерпением ждала того дня, когда его освободят, и мы сможем быть вместе. Наше желание было взаимным. Я не занималась сексом с первым встречным. Он мне не безразличен. Мои чувства возникли неожиданно, и каждый раз, когда я смотрела ему в глаза, знала, что он испытывает то же самое.

У двери раздался сигнал. Мы с доктором Джайлсом замерли в ожидании суматохи, которая нас ожидала. Вошли пять охранников, неся за собой Хосе Альвареса. Было уже поздно, заключенные ужинали, о чем красноречиво говорили пятна соуса для спагетти на штанах Хосе.

Он ругался, схватившись за окровавленную голову. Я покачала головой, не чувствуя к нему ни капли жалости. Проведя столько времени в тюрьме, я постепенно перестала сопереживать заключенным. Я стала толстокожей. Осознала, что нельзя позволить этим мужчинам взять надо мной верх: как физически, так и психологически.

Я почти отвернулась, уверенная, что Джайлс справится с Хосе самостоятельно, но время остановило свой ход, и мое сердце затрепетало, когда в комнату вошел Икс. Весь покрытый синяками и ссадинами, но никакой крови. Его дикий взгляд метался по сторонам, пока не остановился на мне. Глаза в испуге широко раскрыты. Что-то случилось.

Офицеры заняли свои места. Доктор Джайлс взял на себя Хосе, а мне жестом указал заняться Иксом. Направляясь к нему, я взглядом спросила, все ли с ним хорошо. Он покачал головой, давая понять, что ему нужно остаться со мной наедине.

Пока я осматривала Икса, Дуглас и Ривз отошли от шторы, встав у сестринской стойки. Как только они оказались вне зоны слышимости, он прошептал мне на ухо.

— Тебе нужно убираться отсюда.

Слова ранили, как удары ножом. Голос звучал холодно и отстраненно. Посмотрев на него, я заметила беспокойство на его лице. Он постоянно оглядывался по сторонам, в ожидании подвоха.

— Что с тобой? — спросила я, осматривая шею и голову, прежде чем перейти к груди и рукам.

У меня потекли слюнки, когда я через голову стянула с него рубашку, обнажив его крепкую грудь. Горячей волной накатили воспоминания о том, как он брал меня грубо и быстро. Его мускулы перекатывались при каждом движении, и пришлось приложить усилия, чтобы не пробежаться пальцами по его груди и дальше вниз вдоль полоски волос, уходящей к краю его штанов.

С нашего первого раза он — все, о чем я думала. Я хотела его. Теперь мое тело жаждало его еще больше. Внутри все горело от желания, киска намокла и сжималась. Я сделала глубокий вдох и позволила себе пальцами пробежаться по его коже, его взгляд потеплел.

— Лайла, — сказал он, скрывая за раздражением удовольствие, и накрыл мою руку своей, останавливая.

Ослабив его хватку, я продолжила медицинский осмотр спины, наслаждаясь ощущением его крепкого тела под моими пальцами. Ладони прошлись по горячей плоти, внутренности сжались от желания. Я представила, что провожу языком, пробуя на вкус соленую кожу, и только от этого рот заполнился слюной.

Я хотела упасть на колени и взять его в рот. Свести его с ума языком, пока он не кончит мне в рот. Такие мысли мне не свойственны. Вообще-то, я никогда не думала о минете, но я хотела доставить ему такое же удовольствие, как и он мне уже много раз.

Его татуировки блестели от пота. Они такие же внушительные и смелые, как и он сам. Очень привлекательные.

— Что ты делаешь? — спросил он напряженным от желания голосом.

— Осматриваю тебя.

Он тяжело сглотнул, его взгляд наполнился страстью и едва сдерживаемым желанием.

— Ты слышала, что я только что сказал, Лайла? — Он повернулся ко мне с умоляющим взглядом.