Я даже умудрилась стащить упаковку чипсов из тюрьмы, и никто ничего не заметил и не задал вопросов. Я никогда не воровала, но я была голодна, а пакетик просто лежал на столе доктора Джайлса. Мне пришлось это сделать. Также в кармане лежало яблоко из столовой. Я ужасно проголодалась во время завтрака, но съев несколько яиц и маффин, решила оставить яблоко на ужин.

На третий день я сидела на парковке не в состоянии решить, что лучше: убраться отсюда к черту или выйти из машины и отправиться на работу. Возможно, не помешала бы пара выходных дней, но это невозможно из-за моего финансового состояния. Доктор Джайлс звонил накануне вечером просто проведать меня, и я подумала, что это очень мило с его стороны. Я знаю, он переживал, что я не вернусь, но он понятия не имел, что у меня нет другого выбора.

Я уверила его, что все в порядке, но теперь, сидя напротив нависающей громады из шлакоблоков, я вновь начала сомневаться в принятом решении. Уставившись на колючую проволоку, расположенную вдоль ограждения, я задумалась: она такая же острая и холодная, как и мужчины внутри? Гадала, калечит ли она тех, кто переступает через забор. С другой стороны, предполагается, что большинство находящихся внутри бездушны, поэтому, думаю, для них это не имеет особого значения.

Закрыв глаза, я представила пронзительную синеву глаз Икса, вспомнила увиденный страх во время блокировки... Это самое странное. В одну секунду он уязвимый и испуганный, в другую — ожесточенный убийца вернулся и испепеляет меня взглядом. Словно его маска соскользнула, или будто на короткий момент упала броня.

Я закрепила телефон на центральной консоли и сунула сумочку под сиденье. Последний раз вздохнув, я сняла бейдж с зеркала заднего вида и поправила волосы, выбившиеся из хвоста.

Дверь открылась с треском и скрипом. Машина поддержанная. Я сомневалась, что смогу когда-нибудь позволить себе новую, тем не менее — она моя. Благодаря небольшому увеличению студенческого займа, я смогла приобрести ее за наличные. Конечно, теперь я надеялась выплатить кредит.

Не думала, что все сложится вот так. Мама умерла от аневризмы головного мозга, когда мне было пять, отец так больше и не женился. На протяжении многих лет были только он и я против всего мира. Он работал криминалистом, а значит всегда делился трудовыми буднями. Он никогда не задумывался о том, что мне могут сниться кошмары, но я думаю, он лучше всех знал, что я любила его истории, и не имело значения насколько извращенными были некоторые преступники.

Но папа умер. Без него мир казался больше и страшнее. Я и подумать не могла, что отец погибнет, оставив меня совсем одну. Но я винила не его, а того придурка, который его застрелил во время расследования. Из-за этого человека мне каждый день приходилось просыпаться в страхе перед будущим. Я ненавидела неизвестность, невозможность строить планы, потому что не уверена в том, что преподнесет завтрашний день. Это пугало.

Несколько офицеров шли по парковке в направлении здания. Они тоже начинали смену. Я задалась вопросом: возникало ли у них когда-нибудь желание убежать от всего этого, боялись ли они когда-нибудь своей работы?

Подавляя тревогу, я захлопнула дверь машины и направилась внутрь. Пройдя стандартную процедуру: металлоискатель и выворачивание карманов, я схватила ключи и бейдж, и отправилась на поиски офицера, который сопроводит меня до лазарета.

 — Привет, Лайла, я рад, что ты вернулась.

Я подняла глаза и увидела улыбающегося мне офицера Дугласа.

 — Мы поспорили на то, как долго ты здесь продержишься. Благодаря тебе я выиграл сотню баксов, — пошутил он, и его глаза прищурились от улыбки.

Он самый приятный офицер в Фултоне и мой любимый сопровождающий. Высокий, широкоплечий, лет сорока пяти с яркими голубыми глазами и лысиной. Он сложен так, будто в молодости качался и играл в футбол. Его некогда сильное и подтянутое тело теперь было с пивным животом и двойным подбородком от слишком большого количества пончиков и недостатка упражнений.

Он не красавчик, но его дружелюбие компенсирует это. До сих пор наши смены совпадали. Насколько я могу судить — он весельчак. Ему нравится всех смешить. Но даже будучи шутником, он продолжает делать свою работу. Если это касается заключенных, он весь такой деловой.

 — Ну и ну, спасибо. — Я рассмеялась. — Я ценю вотум доверия, офицер Дуглас.

Он засмеялся.

 — Давай только без этой ерунды "офицер Дуглас". Зови меня просто Дагги. — Он игриво подтолкнул меня локтем. — Ты со всем справишься. Поняла?

Я кивнула, следуя за ним по длинному коридору, ведущему в блок.

Я ненавидела, что путь к госпиталю лежал через блок. Тот, кто построил эту тюрьму много лет назад, явно не все продумал.

Тюрьма состояла из нескольких секций, каждая следующая еще более удушливая, чем предыдущая. Первая — для гражданских, тех, кто приходят навестить заключенных или посетить столовую. Вы время от времени можете увидеть у стойки суетящегося адвоката, требующего встречу с клиентом или плачущую мать, которая пропустила приемные часы.

В следующей секции вас обыскивали и проводили формальные процедуры, чтобы пропустить дальше. На этом этапе требовались пропуск (его мне выдали еще в первый день) и несколько минут в диспетчерской для регистрации.

И наконец, я вошла в последнюю секцию, более известную как блок. Место, в котором содержались заключенные. Дорога к госпиталю была сущим адом, я ненавидела ее. Офицер Дуглас хороший телохранитель, но я сомневалась, что он сможет защитить меня от сотни изголодавшихся по сексу преступников.

Набравшись смелости, я вставила в уши воображаемые затычки и высоко подняла голову. Решетка с лязгом открылась, и мы вошли внутрь. Как только она вновь захлопнулась позади нас, начались насмешки заключенных.

 — Сюда, кис-кис-кис. Подойди и позволь папочке приласкать эту сладкую киску.

Я случайно посмотрела в его сторону. Его широко открытые глаза скользнули по моему телу, оставляя за собой мурашки. Засаленные пальцы вцепились в прутья решетки, и он уткнулся в них лицом, пытаясь получше рассмотреть меня. В одно мгновение я почувствовала себя грязной и нуждающейся в душе.

 — Эй, Клубничная Пироженка, я смотрю, ты вернулась за добавкой. Дай хоть пальцем потрогать, детка.

Я игнорировала поток оскорблений, сосредоточившись на двери, которая в конечном счете оградит меня от демонов. Дуглас прошелся дубинкой по решетке, призывая их заткнуться, отчего я в испуге подпрыгнула.

 — Повежливей, парни! — прокричал он. — Помните о манерах в присутствии леди.

Он неловко мне улыбнулся, и я кивнула в знак признательности.

Впрочем, это не имело значения. Они продолжали разговорчики. Их гнусные слова причиняли боль и вызывали тошноту. Я их ежедневное развлечение, рыжеволосый кусок задницы, с которым можно поиграть. Я и прежде сталкивалась с освистыванием, но это другое. Эти мужчины не просто похотливые парни из братства или строители. Этим закоренелым преступникам наплевать на то, как они выглядят, или что я думаю по этому поводу.

Мы продвигались все дальше по коридору, внутри все кричало от безысходности. Мне пришлось смириться с их словесными оскорблениями. Теперь это моя жизнь.

Я оглядела коридор, повсюду только тюремные решетки, затем я повернула голову и увидела Икса. Он стоял близко к прутьям в одних брюках цвета хаки. Его голая, покрытая татуировками грудь блестела в тусклом свете. Против воли, я опустила глаза ниже, рассматривая великолепный пресс. Физически он сложен потрясающе. Жаль, что того же не скажешь о его психическом состоянии.

Опомнившись, я отвела глаза от его обнаженной груди. Наши взгляды встретились, и он понимающе поднял бровь и покачал головой, словно говоря, что я не должна быть здесь. Он прав. Я бы предпочла находиться, где угодно, но не здесь.

Я отвернулась и продолжила путь к госпиталю. Его взгляд прожигал спину, вызывая странное покалывание.

Когда мы наконец добрались до двери, я посмотрела в камеру с невозмутимым выражением лица. Я не хотела, чтобы в диспетчерской увидели, насколько отчаянно я желаю оказаться по ту сторону, подальше от заключенных. Звук зуммера принес облегчение, и я практически вбежала в лазарет.