— Конечно, как скажешь, — ответила я, делая вид, что мне не больно. Даже немного.

— Не думаю, что ты можешь появиться здесь и выставить меня в плохом свете. Я не позволю тебе выставить меня идиоткой, Кэтти, как бы ты ни старалась.

— Мне не нужно выставлять тебя идиоткой, — возразила я. — Я здесь только из-за Харрисона. То, как ты решишь заставить себя выглядеть, полностью зависит от тебя самой.

— Я слышала, что однажды ты хорошо справилась с какой-то дерьмовой работой. Не думаю, что это сделает тебя лучше меня. Дерьмовая работа в дерьмовом колледже не сделает тебя лучше меня.

— Я и не говорила, что будет так. — Я посмотрела на нее через зеркало.

— Нет, но ты так думаешь.

Я рассмеялась.

— Ты просто параноик. И всегда была параноиком. — Но на этот раз она не была параноиком. Это стальная твердая маленькая часть меня действительно хотела думать, что это сделает меня лучше, чем она, только на этот раз. Я на это и рассчитывала.

Она фыркнула.

— Ты бы тоже была параноиком, если бы какая-нибудь маленькая сучка вечно охотилась за тем, что принадлежит тебе.

Я повернулась к ней лицом и почувствовала, что мои щеки пылают.

— С каких пор я вечно охочусь за тем, что принадлежит тебе? Мне никогда не было дела до того, что принадлежит тебе.

И она зашипела, прямо-таки зашипела на меня. Ткнула в мою сторону хорошеньким наманикюренным ноготком, и ее лицо исказилось от ярости, ревности и, может быть, даже немного страха.

— Я не позволю тебе забрать то, что принадлежит мне. Ни моих друзей, ни мою компанию, ни моего гребаного отца. Ты можешь просто отвалить туда, откуда пришла, ты вообще не должна была сюда приходить!

Это застало меня врасплох и на мгновение снова заставило почувствовать себя маленькой девочкой, неуверенной в своих силах.

— Я не хотела приходить сюда. Я не хотела никого из вас знать. И лучше бы никогда не знала, что у меня есть гребаный отец, понятно? Я хочу, чтобы вы не существовали для меня.

— Чувства взаимны, — выплюнула она.

Я снова повернулась к раковине, вымыла руки, которые уже были чистыми, и плеснула еще воды себе на лицо, чтобы она не увидела злых слез.

— Ты так же можешь отвести свои жадные глазки от Карла, — сказала она. — Он тоже не купится на твое дерьмо.

— Что, прости? — огрызнулась я.

— Карл, — повторила она, будто я была тупицей. — Я видела, как ты таращишь глаза и пускаешь слюни, а он гей. У него есть парень. — Она сложила руки на груди, такая самодовольная. — Он не собирается интересоваться такой маленькой шлюшкой, как ты, прости.

О боже, как же мне хотелось все ей рассказать! Желание позлорадствовать о том, как он овладевал мной снова и снова, пока его великолепный парень таранил своим великолепным членом мой рот, было почти невыносимым. Эти слова застряли у меня в горле, обжигая, отчаянно желая вырваться и ударить маленькую сучку по ее испорченному маленькому рту, но я не сделала этого.

Она злобно ухмыльнулась мне.

— Конечно, тот факт, что он уже с кем-то, вероятно, не остановит тебя. Какая мать, такая и дочь, в конце концов. Супружеская измена, вероятно, заложена в твоей мерзкой ДНК.

— Или в твоей, — сказала я. — Вероятно, в твоей тоже, потому что твой любимый папочка не может держать член в штанах.

— Твоя мать преследовала его, твоя мать заставила его сделать это.

— Ты можешь заткнуться насчет моей матери, — отрезала я, и это было правдой. Моя кровь кипела, пульс бешено бился.

— Моя мама говорит, что твоя мать была просто шлюхой-золотоискательницей. Дешевой шлюхой.

— Твоя мама — озлобленная, извращенная стерва, если она так думает. Моей маме не было и двадцати. Моложе, чем мы сейчас, просто подумай об этом.

— Достаточно взрослой, чтобы понимать лучше.

— Достаточно молодой, чтобы ею воспользовался какой-то грязный, надменный, отвратительный старый хрен.

— Хрен, который платит тебе деньги за то, чтобы ты была здесь! Так что заткни свой поганый маленький рот!

— Я, блядь, не буду! — огрызнулась я. — Мне даже не хочется быть здесь, так что можешь засунуть свою мерзкую маленькую гребаную семью в свою избалованную задницу, Верити. Ты по уши в дерьме. Все вы.

Я собиралась быстро выскочить, но эта сука, словно с ума сошла. Она вцепилась своими когтями мне в волосы и вырвала клок, таща меня назад мимо туалетных кабинок, и кричала, шипела и извергала яд, пока я боролась с ее хваткой. Я не собиралась бить ее, это не в моем стиле, но эта сука была психопаткой, била меня по голове и дергала за волосы, и один из ее шлепков пришелся мне по щеке, а ее дурацкие фальшивые ногти оцарапали меня. И это был конец.

Я рванула назад, пока не ударила ее о стену, что выбило из нее весь воздух. Та ослабила хватку, и я в мгновение ока развернулась и прижала плечи этой глупой коровы к стене, пока она брызгала слюной.

— Слушай сюда, сука, — прошипела я. — Я прощу тебе это, но если ты еще хоть раз прикоснешься ко мне, то отправишься на больничный. Мне уже не десять лет, и я не собираюсь терпеть твое дерьмо избалованной маленькой девочки. Поняла?

Она не ответила, да мне это и не нужно было. У нее все еще было сбитое дыхание, а глаза дикие и злобные.

Потом еще раз пихнула ее, для пущей убедительности, а затем отпустила.

У меня была работа, и удовлетворение от работы — вытереть пол ее самоуверенной маленькой задницей — было бы сладким бальзамом для моей горькой души.

Карл

Когда обед закончился, два стула пустовали, и это зрелище заставило меня немного встревожиться. Я посмотрел на часы и уже подумывал о том, чтобы направить поисковую группу в туалет, когда Кэтти пересекла комнату.

Она выглядела дерьмово, зачесывая назад явно растрепанные волосы и скручивая их в пучок только для того, чтобы обнаружить, что ее резинка для волос пропала. Кэтти еще раз проверила свои запястья, и я увидел, как та тихо выругалась. Она оставила свои попытки и позволила своим волосам опасть — кто-то явно постарался этого добиться. И не нужно было быть гением, чтобы понять, кто этот человек.

Я не заметил царапины на ее лице, пока Кэтти не села на свое место, и это выбило меня из колеи.

Верити появилась буквально через мгновение, и я бросил на нее взгляд, от которого могло бы свернуться молоко. Она шла с тем же чванством, что и всегда, но ее глаза были потемневшими и напряженными. В отличии от Кэтти, та все еще выглядела безупречно, волосы были заплетены в идеальную косу, макияж — безупречным, без единого подтека.

— Подготовьте несколько заметок, — сказал я группе, полностью отклоняясь от своего плана на вторую половину дня. — Возможности для повышения продаж — перечислите все, что сможете придумать. Посмотрите, какими способами вы можете обеспечить себе максимизацию стоимости при вводном звонке.

Я подождал, пока не разразилась бурная деятельность, прежде чем подойти к Кэтти. Она отвернулась от меня и прижала ладонь к щеке, будто это могло что-то скрыть.

— Что случилось? — прошептал я.

— Ничего, — ответила та. Ее улыбка была широкой, но фальшивой.

— Чушь собачья, — прошипел я. — Она тебя ударила?

— Похоже, тебя не удивляет такая возможность, — заметила она. Я знал Верити достаточно долго, чтобы понять, что она была истеричкой. Маленькой мадам, которая набрасывалась, когда не добивалась своего. Кэтти вздохнула. — Я в порядке, — сказала она. — Не устраивай сцен.

Но было уже слишком поздно, я уже направлялся к столу Верити. Схватил ее за локоть, рывком поставил на ноги и уже вытаскивал из комнаты, когда поманил Кэтти за собой. Она покачала головой, но я все равно продолжил, испытав облегчение, когда та пожала плечами и все же последовала за нами.

Я провел Верити в один из залов для совещаний и буквально силой усадил ее на стул.