— Знаю, что вы хотите сказать. Ну что же, повторите еще раз, что я сумасшедший. Только это не так. Следующее заграждение будет установлено где-нибудь поблизости, дальше к северу. И оно будет фундаментальным, а не таким, как прошлый раз. Это заграждение сможет остановить даже пятидесятитонный танк. Возможно, они решат, что я, боясь натолкнуться на мощное заграждение, свернул с шоссе на одну из проселочных дорог и по бездорожью направился на восток. По крайней мере, на их месте я решил бы именно так. На востоке самая подходящая местность, чтобы скрыться. И потому мы едем на юг. До этого они не додумаются. И там на несколько дней где-нибудь спрячемся.

— Спрячемся? Где? Где вы можете спрятаться? — Я промолчал, и она заговорила снова: — Выпустите меня! Пожалуйста! Теперь вы в безопасности. Вы ведь знаете, что в безопасности. Вы ведь уверены в себе! Иначе бы не поехали на юг. Пожалуйста!

— Не смешите меня. Если отпустить вас, то уже через десять минут каждый полицейский в штате будет знать, какой у меня автомобиль и в каком направлении я еду! Видимо, вы действительно считаете меня сумасшедшим.

— Но… я же представляю для вас и определенную опасность. Ведь я могу подать людям какой-нибудь знак. Например, закричу, когда мы остановимся перед светофором, …или …или ударю вас, когда отвернетесь — Настаивала она. За двадцать минут я никого не застрелил, она уже не так боялась меня, и была способна рассуждать логически.

— Тот молодой полицейский, Доннелли, — вроде бы не к месту спросил я. — Интересно, успели ли доктора оказать ему помощь?

Вроде бы не к месту, но она меня поняла, и ее порозовевшие было щеки снова побледнели. Она была храброй девушкой, только эта храбрость могла оказать ей плохую услугу.

— Мой отец — больной человек, мистер Тальбот, — впервые она обратилась ко мне по фамилии, к тому же я оценил ее вежливое обращение «мистер». — Я очень боюсь, думая о том, что случится с ним, когда он узнает… У него такое больное сердце и…

— А у меня жена и четверо умирающих от голода детишек, — перебил я. — Мы не можем утирать друг другу слезы. Успокойтесь.

Она не сказала ни слова, она молчала даже тогда, когда я через несколько минут подъехал к аптеке, остановил машину, вошел внутрь и позвонил по телефону. Девушку я взял с собой, но приказал ей стоять у дверей.  Она была достаточно далеко, чтобы не слышать, о чем речь, но достаточно близко, чтобы видеть пистолет под переброшенным через руку пиджаком. Там же в аптеке, я купил сигареты. Аптекарь посмотрел сначала на меня, а потом на стоящий за окном автомобиль.

— Слишком жаркий день для езды на машине, мистер. Издалека едете?

— Нет, всего-навсего с Чиликутского озера. Решил, знаете порыбачить.

Отвечая, я старался  говорить с американским акцентом, чуть язык не сломал. Название озера само вылетело у меня изо рта, знак поворота на озеро я видел по пути сюда, в пяти-шести километрах к северу.

— Порыбачить, да? — тон его был вполне нейтральным, чего нельзя сказать о похотливых взглядах, которые он то и дело бросал на девушку. Но мои рыцарские инстинкты в тот день временно бездействовали, и поэтому я не обратил на это внимания, не стал требовать сатисфакции за эти взгляды. — И каков же улов? Удалось что-нибудь поймать?

— Так, мелочь. 

У меня не было ни малейшего представления о том, какая рыба водится в этом озере, если вообще она там водится. И тут я подумал, что вряд ли кто-нибудь стал ловить в нем рыбу, когда к его услугам весь Мексиканский залив. И, боясь что эта мысль придет в голову моему собеседнику, быстро продолжил: 

— Ко всему прочему, лишился даже этой мелкой рыбешки, — мой голос стал резче, словно на минуту ко мне вернулась та злость, которую я почувствовал, когда это произошло. — Только поставил ведро с рыбой на дорогу, чтобы открыть машину, как какой-то сумасшедший со скоростью никак не меньше ста тридцати километров в час проехался по ней. И прости-прощай жареная рыбка! К тому же на проселочных дорогах такая пыль, что не возможно было разглядеть номер его машины.

— Таких ненормальных полно везде. — Затем внезапно в его голову пришла умная, как ему казалась, мысль , и он быстро спросил: — Какой марки тот автомобиль, мистер?

— «Шевроле». Голубого цвета. С разбитым ветровым стеклом. А в чем дело?

— В чем дело, — повторил он. — Уж не хотите ли сказать, что вы не… вы видели парня, который сидел за рулем?

— Нет. Он слишком быстро гнал машину. Видел, что он рыжий с пышной копной волос, но…

— Рыжий. Чиликутское озеро. Господи! — он повернулся и побежал к телефону.

Мы вышли на залитую солнцем улицу.

— Вы все замечаете… это озеро… — удивлялась девушка. — Как вам удается сохранять такое хладнокровие? Он же мог узнать…

— Садитесь в машину. Узнать меня? Он был занят только тем, что разглядывал вас. Когда шили вашу майку, материал, наверное, закачивался, но они решили закончить работу, сделав вырез побольше.

Мы сели в машину и тронулись. Через шесть километров подъехали к тому месту, которое я заметил еще по дороге на север. Это была затененная пальмами стоянка, расположенная между шоссе и берегом залива. Под временно сооруженной деревянной аркой висел указатель, на котором крупными буквами было написано: «Строительная компания Годвелла», а под ним еще более крупными буквами: «Строим новый город. Проезжайте посмотреть».

Я проехал под арку. На стоянке было пятнадцать-двадцать машин. Некоторые люди устроились на скамейках, предусмотрительно расставленных по краям площадки, но большинство сидело в машинах, наблюдая за подготовительным этапом сооружения нового города, который будет располагаться  прямо в заливе. Четыре громадные драги на гусеничном ходу, с мощными, тяжеловесными, медленно передвигающимися ковшами вырывали со дня залива коралловую породу и перемещали ее перед собой, потом вползали на на только что получившуюся площадку и процесс повторялся. Так создавались фундаменты будущих пирсов. Один из пирсов широкой лентой уходил прямо в море. Он должен был стать новой улицей города. Два других были поменьше и располагались справа от основного. Они предназначались для строительства домов, снабженных индивидуальными пристанями. Четвертый пирс представлял собой большую петлю, уходящую в залив и постепенно изгибающуюся обратно к берегу. Вероятно, это будет гавань для яхт. Этот процесс — процесс создания города в море и из дна моря — был увлекательнейшим зрелищем, но у меня не было настроения восхищаться им.

Поставив машину между двумя автомобилями с открывающимся верхом, в которых никого не было, я открыл пачку только что купленных сигарет и закурил. Девушка полуобернулась и удивленно посмотрела на меня.

— Неужели именно это место, где мы будем прятаться?

— Да, это, — подтвердил я.

— И вы намерены остаться здесь?

— А чем это место вам не нравится?

— Но разве вы не видите, сколько здесь народу? Здесь же все видят вас… могут опознать. До дороги двадцать метров, любой проезжающий полицейский патруль…

— И вам непонятно, почему я остановился именно здесь? Каждый человек будет рассуждать, также как вы. Ни один здравомыслящий человек, за которым гонится полиция, не сунется сюда. Значит, это идеальное место для того, чтобы переждать. Именно здесь мы и останемся.

— Вы не сможете находиться здесь длительное время, — убежденно сказала она.

— Конечно, не смогу, — согласился я. — Просто дождусь темноты. Сядьте поближе, мисс Рутвен, пододвиньтесь еще. Я должен скрыться, чтобы спасти свою жизнь, мисс Рутвен. Как вы представляете себе человека, за которым гонится полиция? Наверное, вы представляете его измученным, выбившимся из сил человеком с диким взглядом, пробирающимся через непроходимые леса или по плечи увязающим во флоридских болотах. Вам и в голову не придет, что он сидит на солнышке и к нему прижимается хорошенькая девушка, разговаривая на интимные темы? Разве такая влюбленная парочка, как мы, может кому-то показаться подозрительной, а? Придвиньтесь ко мне поближе, леди.