Девушка выглядела посвежевшей, чистой, и даже более юной. На ней была моя белая рубашка, засунутая за пояс широкой в складку юбки. В глазах стояли слезы разочарования и поражения. Но если бы не они, то ее лицо заслуживало того, чтобы уделить ему особое внимание. Я впервые как следует рассмотрел его, несмотря на длительное время, проведенное вдвоем в автомобиле.

У нее были удивительные, густые и блестящие, с золотым отливом, волосы, разделенные прямым пробором и заплетенные в косы. Такие косы бывают у девушек из прибалтийских стран. Эта девушка никогда бы не выиграла конкурс на звание «Мисс Америка»: для этого у нее слишком волевое лицо. Она не стала бы даже «Мисс Саус-Венис». В ее лице неуловимо проглядывало что-то славянское: слишком выделялись на нем широкие скулы и слишком полные губы; серые, цвета стали, глаза слишком широко расставлены, носик вздернутый. Подвижное, умное лицо: симпатичное, доброе, насмешливое и жизнерадостное, если бы только исчезли с него следы усталости и страха.

Были времена, когда я грезил о домашних тапочках и камине в собственном доме, что ж, именно такую женщину хотелось бы видеть хозяйкой моего дома.

Она была женщиной, которая всегда будет выглядеть моложе своих лет, женщиной, которая станет вашей половиной и надолго войдет в вашу жизнь, навсегда оттеснив всех, словно сошедших с конвейера, смазливых крашеных блондинок с волосами цвета платины.

Я стоял, и мне было немного жаль ее и жаль себя. И тут я почувствовал холодный сквозняк, дующий в затылок. Сквозняк из открытой двери ванной, хотя всего десять секунд назад она была закрыта на замок изнутри.

Мне незачем было смотреть во внезапно расширившиеся глаза девушки, чтобы сообразить, что сквозняк, дующий мне прямо в шею, не игра моего воображения. Я медленно повернулся, инстинктивно развел руки в стороны. Возможно, потом придумаю что-то более разумное, но пока было не до этого.

Первое, что я увидел, — оружие в его руке. И это оружие не было оружием, которое обычно носят при себе новички. У него в руке чернел матовый немецкий маузер калибра 7.63. Маузер — оружие одно из самых экономичных: пуля может пробить трех человек сразу.

Второе, что я заметил, — уменьшившаяся, с тех пор, как я в последний раз ее видел, в размерах дверь ванны. Его плечи почти касались обеих сторон дверной коробки, хотя просвет был очень широким. Голова касалась притолоки.

И третье, что я заметил, — на его голове панама, а цвет его пиджака зеленый. Да это же владелец «форда», стоявшего рядом с нашей машиной на обзорной площадке

Гигант левой рукой захлопнул дверь ванной:

— Тебе не следовало бы оставлять окна открытыми. Давай сюда свою пушку, — у него был спокойный, красивый баритон, в котором не было ничего показного или угрожающего. Было очевидно, что он всегда говорит таким голосом.

— Пушку? — я прикинулся растерянным.

— Послушай, Тальбот, — миролюбиво сказал он, — я подозреваю, что мы оба, как говорятся, профессионалы. Незачем затевать ненужный диалог. Давай пушку. Она в правом кармане твоего пиджака. Я жду. Двумя пальцами левой руки брось пушку на ковер. Спасибо.

Ему незачем было тратить время на то, чтобы произнести последние слова: я и без них уже отшвырнул ногой пистолет в его сторону.

Я хотел, чтобы ему стало понятно: я — профессионал не хуже его.

— А теперь сядь. — Он посмотрел на меня и улыбнулся.

Теперь я его рассмотрел. Широкое лицо, если конечно можно назвать лицом эту каменную глыбу. Узкие черные усики и тонкий римский нос с горбинкой выглядели как-то не к месту. Они выглядели так же нелепо, как морщинки от смеха вокруг его глаз и с обеих сторон рта. У меня не было ни малейшего доверия к этим морщинкам. Казалось, этот парень улыбался лишь тогда, когда бил кого-нибудь по голове своим маузером.

— Вы опознали меня на стоянке? — спросил я.

— Нет. — Он, подобрав кольт, извлек из него оставшуюся пулю, и небрежно бросил его точно в мусорную корзину стоявшую в углу метрах в трех. Уверенный в себе человек, которому удается все, что бы он ни задумал. — Я никогда не видел тебя до сегодняшнего дня. Никогда даже не слышал о тебе, пока не увидел на стоянке, — продолжал он. — Но я увидел эту девушку. Вот о ней слышал, наверное, не менее тысячи раз. Ты, вероятно, англичанин, иначе бы тоже слышал. А может, ты слышал ее имя, но не имеешь о нем ни малейшего представления. И поверь, ты далеко не первый, кого ввел в заблуждение ее внешний вид. Никакой косметики, волосы заплетены в косы, простая речь... Так выглядят и ведут себя только тогда, когда осознают свое превосходство над соперницами, вернее понимают, что соперниц просто нет. — Он посмотрел на девушку и улыбнулся. — А у Мери Блэр Рутвен соперниц нет. Когда ты признан в обществе и у тебя такой отец, то ты можешь обойтись без прически, сделанной у лучших мастеров, потому что это тебе просто не нужно. Это я говорю тебе в качестве пояснения.

— И кто же ее отец?

— Твое невежество удивляет меня. Его зовут Блер Рутвен. Генерал Блер Рутвен. Ты слышал о «Списке 400 самых богатых людей»? Он в него входит. А ты слышал когда-нибудь о «Мейфлауэр»? Именно предки старого Рутвена разрешили пилигримам основать колонию в Америке. Этот старик самый богатый старик в Соединенных Штатах, возможно, за исключением только Поля Гетти.

Я не перебивал его и внимательно слушал. Тут, как говорится, комментарии не требовались. Интересно, что бы он сказал, если бы узнал о моем желании видеть хозяйкой моего дома эту наследницу многомиллионного состояния. Вместо этого я сказал:

— Твой радиоприемник был включен, когда ты сидел в машине на стоянке, и ты услышал все в новостях.

— Именно так, — оживленно согласился он.

— Кто вы? — это был первый вопрос, который задала ему Мэри Блер Рутвен с тех пор, как он появился в комнате. Вот что значит принадлежать к семье, входящей в «Список 400 самых богатых людей».  Такой человек не упадет в обморок, не прошепчет «Слава Богу, что вы спасли меня», не разрыдается, не бросится обнимать своего спасителя. Такой человек всего-навсего посмотрит на своего спасителя с дружелюбной улыбкой, считая его на мгновение равным себе, прекрасно зная, что ни о каком равенстве не может быть и речи.

— Мое имя Яблонский, мисс. Герман Яблонский.

— Полагаю, что вы тоже прибыли на «Мейфлауэр» вместе с пилигримами? — съязвил я и внимательно посмотрел на девушку. — Итак, у вас миллионы и миллионы долларов, не так ли? Мне кажется, что это слишком большая сумма, чтобы запросто расхаживать по городу. Теперь я понимаю, зачем там присутствовал Валентино.

— Валентино? — недоуменно повторила она, все еще принимая меня за сумасшедшего.

— Ну да. Эта горилла, которая сидела в трех рядах сзади от вас в зале суда. Если ваш старик проявляет такой же здравый смысл в приобретении нефтяных скважин, как в выборе ваших телохранителей, то вы скоро обанкротитесь.

— Обычно меня сопровождает не он, — Мэри закусила губу, и что-то похожее на тень боли промелькнуло в ее ясных серых глазах. — Я очень обязана вам, мистер Яблонский.

Он снова улыбнулся и промолчал. Потом вытащил пачку сигарет, постучал пальцами по дну и зубами вытащил одну сигарету. Вынул спички в бумажной упаковке и кинул сигареты со спичками мне. Именно так поступают парни высокого класса в наше время. Цивилизованные, вежливые, подмечающие все. Гангстеры тридцатых годов не идут ни в какое сравнение с ними. Именно поэтому такие парни, как этот Яблонский, особенно опасны: они похожи на смертельно опасный айсберг, семь восьмых их смертельных опасностей тоже не видны. Да, гангстеры тридцатых годов очень проигрывают на их фоне.

— Мне кажется, вы уже можете применить свой маузер, — продолжала Мэри Блер. Она была далеко не так хладнокровна и спокойна, какой хотела казаться. И хотя говорила ровным спокойным голосом, я видел, как пульсирует голубая жилка у нее на шее: она билась с такой силой, с какой рвется вперед гоночный автомобиль на ралли. — Ведь теперь этот человек не представляет для меня опасности?