— Благодарю вас, генерал, это решение обеспечит вам попадание в рай, — пробормотал я. Погасив сигарету, повернулся и вновь с улыбкой взглянул на Вилэнда. — Пусть принесут ящик с инструментами, приятель, а потом пойдем посмотрим на вашу новую игрушку.

Создавать могильные склепы в виде металлических цилиндров высотой около шестидесяти метров пока еще не вошло в моду, но если бы это стало модным, то колонна на объекте Х-13 стала бы эталоном. Она была и холодной, и сырой, и темной, то есть имела все, что соответствовало представлению о склепе. Мгла скорее подчеркивалась, чем рассеивалась, тремя крошечными лампочками, установленными на вершине, в центре и в нижней части колонны. В ней было жутко, мрачно, гулко, и человеческий голос, отдаваясь эхом в этом черном пещерном помещении, звучал как глас ангела, произносящего ваше имя в день Страшного Суда.

Это место похоже на чистилище, куда человек попадает после смерти, а мне похоже посчастливилось попасть «до». Впрочем, возможно, очень скоро мне предстоит это повторить, — подумал я мрачно.

Цепляясь за мокрые скользкие металлические скобы, приваренные к внутренней поверхности колонны, с тяжелым мешком за спиной, в котором лежали приборы для тестирования электрических цепей, я спускался вниз, кляня в душе уже мертвого инженера. — На всем пути не было ни одной площадки, на которой можно было бы передохнуть.

Обычно хозяин идет впереди гостя, показывая свои апартаменты, но Вилэнд пренебрег этим обычаем и спускался следом. Возможно, он боялся, что я не упущу случая заехать ему ногой по голове, чтобы он упал и разбился насмерть. Его охрана, двое с холодными, неподвижными, настороженными глазами, двигалась за ним. Лэрри и генерал остались в «Сверхсекретной» комнате. Вилэнд конечно понимал, что Лэрри не способен контролировать каким-то образом генерала, но не боялся этого. Не боялся, что генерал, воспользовавшись своей свободой, выкинет какой-то трюк. Это казалось мне прежде необъяснимым, но сейчас я знал ответ на этот вопрос. Вернее, я думал, что знаю.

— Откройте люк, Кибатти, — приказал Вилэнд.

Более высокий из двух мужчин нагнулся, отвинтил болты с крышки люка и, повернув ее на петлях, открыл проход вниз. Я заглянул внутрь узкого стального цилиндра, ведущего к люку батискафа, и обратился к Вилэнду:

— Нет никакой необходимости, чтобы кто-то из вас спускался со мной, это только будет нервировать меня.

— Неужели вы подумали, что я позволю вам спуститься одному? — холодно спросил он. — Или снова решили прибегнуть к вашим трюкам?

— Не будьте идиотом, — устало проговорил я. — Можно испортить и в вашем присутствии что-нибудь в приборной доске или предохранительной коробке, с тем чтобы навсегда лишить батискаф возможности передвигаться. И ни вы, ни кто-нибудь из ваших парней ничего бы не поняли. Но я заинтересован в том, чтобы заставить эти моторы работать, чтобы покончить со всем этим. Причем чем скорее, тем лучше, — я посмотрел на часы. — Сейчас без двадцати одиннадцать. Мне потребуется часа три, чтобы обнаружить неполадки. И это самое меньшее. Да, перерывы для отдыха тоже будут необходимы. Я постучу в люк, когда потребуется.

— В этом нет нужды. — Вилэнду это не очень-то нравилось, но он был вынужден выполнять мои требования. — В кабине батискафа есть микрофон, соединяющийся с помощью системы проводов с тем помещением, где мы были. Имеется и кнопка вызова. Дайте нам знать, когда вам понадобится отдых.

Я кивнул Вилэнду, спустился к люку батискафа по скобам, отдраил его, спустился внутрь и задраил за собой. Открыл тяжелую стальную дверь кабины батискафа, зашел внутрь и задраил дверь за собой. Ничто не изменилось. Все было так, как я помнил. Кабина была гораздо больше чем у батискафа, сконструированного ранее научно-исследовательской фирмой «СилбГорман». Кроме того, кабина была значительно усовершенствована по сравнению с ее предшественницей, форма ее из круглой превратилась в овальную. Но так как батискаф предназначен был для использования на глубинах до восьмисот метров, то сравнительная потеря прочности из-за этого не имела большого значения. Зато улучшился обзор и внутри кабины стало гораздо комфортнее. Три иллюминатора диаметром по семьдесят сантиметров имели по толщине форму конуса, поэтому давление морской воды лишь сильнее прижимало их к корпусу батискафа, обеспечивая герметичность. Окна иллюминаторов казались очень хрупкими, но я знал, что они изготовлены из плексигласа специального состава и что каждое из них, могло выдерживать нагрузку до пятисот тонн. А такая нагрузка более чем в полтора раза превышала ту, которую они будут испытывать даже на глубине восемьсот метров.

Что касается самой кабины, то она представляла собой конструкторский шедевр. Шестая часть внутренней поверхности кабины, была занята приборами, циферблатами, блоками предохранителей, распределительными щитами и разнообразным научным оборудованием, которое нам вряд ли потребуется.

С одной стороны кабины находилась панель управления батискафом: запуск двигателей, регулирование числа оборотов, включение переднего или заднего хода, включение прожекторов и дистанционное управление захватами, установленными снаружи, регулировка системы регенерации воздуха, управление выдвижным рычагом, позволяющим удерживать  аппарат неподвижно вблизи морского дна. Был один незнакомый мне рычаг. Под ним табличка «Управление буксировочным канатом».  Я сразу не мог сообразить, что это такое, но через несколько минут раздумий установил следующее: к корме батискафа прикрепили барабан с намотанным на него канатом. Конец каната привязали к скобе, приваренной к нижней части стенки шлюза. Идея заключалась не в том, чтобы подтягивать батискаф к буровой по дну моря в случае какой-либо аварии, так как при этом потребовалась бы во много раз большая мощность, чем у двигателя этого барабана, а в том, чтобы решить довольно хитрую навигационную проблему, заключающуюся в точном возвращении батискафа к буровой.

Теперь наконец-то я понял, почему Вилэнд не очень сильно возражал против того, чтобы я остался один внутри батискафа: уплыть я не мог — был привязан к буровой.

Кроме приборов, в кабине были только три небольших стула с полотняными сиденьями, и полка, на которой лежало несколько кинокамер различных фирм и другое оборудование для подводной съемки.

Быстрый, но внимательный осмотр всего этого интерьера я произвел довольно быстро. Первое, на что я обратил внимание, был микрофон, висящий рядом с одним из стульев. Вилэнд был человеком недоверчивым, и он, скорее всего, захочет удостовериться, работаю ли я. Вполне возможно, что микрофон устроен таким образом, что работает даже находясь в состоянии «выкл.», что позволит Вилэнду понять, ориентируясь на характер звуков, работаю я или нет, хотя он, конечно, не сможет определить, чем именно я занят. Но, видимо, я переоценил Вилэнда: проверив, убедился, что это обычный микрофон.

Следующие пять минут или около того я уделил проверке каждого прибора, находящегося в кабине, за исключением двигателей: если бы у меня получилось их запустить, то  дежурящий у входа в шлюз, наверняка почувствовал бы вибрацию.

После этого полез в электрораспределительный щит и отсоединил штук двадцать разноцветных проводов, оставив их свободно висеть. Один из них подключил к амперметру, другие приборы из мешка выложил на пол и на один из стульев. Таким образом создал впечатление, причем весьма убедительное, что здорово потрудился.

Я не смог улечься на узком дощатом настиле, вытянув во всю длину ноги. Но меня это не смутило. Прошлой ночью я ни на минуту не сомкнул глаз. Кроме того, за последние двенадцать часов мне пришлось пройти через такие испытания, что я действительно смертельно устал. Нужно было выспаться. И я уснул.

Когда я проснулся, часы показывали половину третьего. Для меня это было необычно: как правило, когда требовалось, я мог поставить в уме на нужное время воображаемый будильник и проснуться еще до наступления этого срока. Но в этот раз я проспал. Чертовски болела голова, воздух в кабине был тяжелым и влажным. В этом оказался виноват я сам — не настроил должным образом систему регенерации воздуха. Я включил ее на максимум и через пять минут, когда голова начала проясняться, по микрофону попросил, чтобы открыли крышку люка шлюза. Тот, кого они называли Кибатти, спустился вниз и тремя минутами позже я уже стоял в «Сверхсекретной» комнате.