Полицейские остались целы и невредимы. Через пару секунд все трое выскочили на дорогу и стали беспорядочно палить вслед нашей машине, заботясь только о том, чтобы как можно быстрее нажимать на курки. Но мы уже были в ста пятидесяти метрах от них, а с такого расстояния стрелять по нашей машине из пистолетов это все равно, что бросать в нее камнями.

Через несколько секунд мы скрылись за поворотом и потеряли полицейских из виду.

— Порядок. Война окончена. Вы можете подняться, мисс Рутвен.

Она выпрямилась и снова села на сиденье. Несколько прядей волос упали ей на лицо. Она сняла шелковый шарф, поправила волосы и снова повязала его. Женщины, подумал я, если даже будут падать со скалы, но им станет известно, что у подножья ждет общество, обязательно причешут волосы в полете.

Завязав шарф, она, не глядя на меня, покорно сказала:

— Спасибо, что заставили меня лечь. Меня… меня могли бы убить.

— Это верно, могли бы, — пришлось безразлично согласиться. — Но я думал о себе, леди, а не о вас. Вы сами и ваше здоровье тесно связаны с моим благополучием. Если рядом со мной не будет живой охранной грамоты, они применят все что угодно, начиная от ручной гранаты и кончая крупнокалиберным морским орудием, чтобы отправить меня на тот свет.

— Но, они пытались попасть в нас, они пытались убить нас! — Ее голос задрожал, и она кивнула, указывая на дырку от пули в лобовом стекле. — Я сидела как раз напротив.

— Вероятно, у них был приказ не стрелять в нас, но, возможно, они так разозлились на меня за то что я натворил, когда прорывался через заграждение, что забыли о приказе. А возможно, они стреляли по колесам. Вообще-то тяжело стрелять по быстро движущемуся автомобилю. А может, они вообще не умеют метко стрелять, и эта дырка — случайность.

Встречных машин было мало — две-три через каждые полтора километра, но и этого было больше чем достаточно, я не мог чувствовать себя спокойным. В большинстве автомобилей были семьи, отправляющиеся отдыхать, или группы студентов, едущих на каникулы. И подобно всем людям, получившим возможность проводить время в праздности, они не только живо интересовались всем, что встречали на пути, но к тому же имели и время и желание удовлетворить свое любопытство. Почти каждая вторая машина снижала скорость, поравнявшись с нашей, а каждая третья-четвертая останавливалась и и их пассажиры сразу прилипали к задним стеклам, смотря нам вслед. Пробитое пулей ветровое стекло вызывало неподдельный интерес, делая из нас героев  какого-нибудь голливудского боевика или низкопробного телефильма.

Одно это не способствовало сносному настроению. А еще хуже была уверенность в том, что добрая половина людей, едущих во встречных машинах, слушает в пути радио — передачи местных радиостанций. Эти бесконечные программы, песни менестрелей, любимую всеми игру на гитаре и народные песни. Ну и, конечно, новости дня. В любую минуту в них может прозвучать сообщение о том, что произошло в зале суда Саус-Венис, и подробное описание «шевроле», моей персоны и девушки, сидящей рядом. В этом случае велика вероятность, что в одной из встречных машин за рулем будет сидеть псих, который опознает мою машину, и увяжется за нами только для того, чтобы показать своей жене и детям, какой он герой, тогда как они даже не подозревают об этом.

Я взял все еще пустую сумочку, сунул внутрь правую руку, сжал ее в кулак и, размахнувшись, ударил в центр лобового стекла. Теперь вместо маленького круглого отверстия от пули появилась большая дыра, которая уже ни у кого не вызовет интереса. В те дни лобовые стекла, изготовленные из специального закаленного стекла, разбивались самым таинственным образом, и разбитые не являлись большой редкостью. Причиной мог быть отлетевший из-под колес камень, внезапное резкое изменение температуры и даже звук, частота колебаний которого вдруг вошла в резонанс.

И все же предпринятой меры предосторожности было явно недостаточно, поскольку внезапно в порядком наскучившую музыкальную программу, звучащую из имеющегося в «шевроле» приемника, ворвалась взволнованная скороговорка неясных голосов. Затем чей-то голос передал краткую, но весьма приукрашенную сводку о моем побеге, и просьбу, чтобы все, кто увидит «шевроле», немедленно сообщали об этом в дорожную полицию. Стало ясно, что надо освободиться от «шевроле», и освободиться немедленно.

Было очень жарко. Главное шоссе шло с севера на юг. Возможность избежать опознания полностью исключалась. Я должен был найти новую машину. И найти ее как можно скорее.

Я нашел ее через несколько минут. Мы проехали через один  из новых городов, которые, как грибы, дюжинами вырастали вдоль побережья Флориды. Успели отъехать от города метров двести, не более, как одновременно произошли два события. Снова по радио передали сообщение обо мне и я увидел на обочине три остановившиеся машины.  Очевидно, какая-то компания решила устроить здесь привал. Через просветы между деревьями и низким кустарником, росшими вокруг, виднелась группа людей из семи-восьми человек, спускающаяся вниз, к берегу. Люди несли гриль для жарки мяса на вертеле и сумки с продуктами. Выпрыгнув из «шевроле» и прихватив с собой девушку, я быстро осмотрел автомобили. Все они были с откидывающимся верхом, один из них спортивный. Машины стояли с открытым верхом. Ни в одной из машин не было ключей зажигания, но владелец спортивного автомобиля, так обычно поступают многие водители, держал запасные ключи в «бардачке» рядом с рулевой колонкой. Ключи были прикрыты сложенной вчетверо замшевой тряпкой.

Я мог бы сесть в этот спортивный автомобиль и укатить, бросив «шевроле». Но это было бы весьма неразумно. Сама по себе пропажа спортивной машины, похищенной, возможно, обычным автомобильным вором, не привлечет особого внимания. Но если мой «шевроле» найдут здесь, то по всему штату немедленно начнут искать именно эту спортивную машину.

Через полминуты мы уже въезжали на «шевроле» обратно в город. Я притормозил у первого же почти достроенного дома. Никого вокруг не было, и я ни минуты не колебался: по бетонной дорожке въехал в открытые ворота гаража, выключил мотор и, выйдя из машины быстро их закрыл.

Через две-три минуты любому человеку потребовалось бы очень внимательно разглядывать нас, прежде чем у него возникли бы какие-либо подозрения. По радио уже дважды сообщали, что преступник одет в костюм зеленого цвета, а на похищенной им девушке зеленая кофточка с короткими рукавами.

Но теперь этой кофточки на девушке уже не было. Теперь она была в белой майке с глубоким вырезом, оказавшейся под кофтой. В этот ослепительный солнечный полдень большинство девушек ходили в таких майках, и мою блондинку невозможно стало отличить от других абсолютно похожих на нее молоденьких женщин.  

Взяв ее шелковый шарф, я повязал его себе на голову — свободные концы свешивались справа спереди, прикрывая шрам. Меня могли бы выдать рыжие волосы на висках, так как они виднелись из-под шарфа, и я покрасил их тушью для ресниц, которую нашел в сумочке у девушки. Никогда в жизни не видел прически такого странного цвета, но главное — он не был рыжим. Галстук я снял и сунул в карман. Что же касается зеленой кофточки, то ее я затолкал в рукав моего пиджака, который висел на руке серой подкладкой наружу, прикрывая кольт зажатый в руке.

Мы шли очень медленно, чтобы моя хромота не бросалась в глаза. Подошли к спортивному автомобилю. Он, как и полицейский автомобиль, который мы спрятали в гараже, был «шевроле» с точно таким же двигателем. На этом сходство кончалось. Это был двухместный автомобиль с пластмассовым кузовом. Я водил такой в Европе и знал, что его рекламируемая скорость двести километров в час соответствовала действительности.

Подождав, пока мимо будет ехать тяжелый, груженный гравием грузовик, я под стук его колес и рев двигателя завел спортивный автомобиль. — Хозяева машин расположившиеся на берегу могли услышать характерный звук двигателя и у них могли возникнуть подозрения. Быстро развернувшись, я поехал вслед за грузовиком. На лице девушки появилось удивление, когда мы поехали в том же направлении, откуда недавно прибыли.