— Вы сказали яхта? Вы имеете в виду…

Я почувствовал, что мои волосы встали дыбом, — я чуть было не совершил грубейшей ошибки, которая сразу же выдала бы меня с головой. На кончике моего языка уже вертелось, готовое сорваться, слово «Искусительница», а ведь я не мог знать название яхты генерала, и не знал, пока Мэри Рутвен ни назвала мне его. Я вывернулся как раз вовремя.

— Вы имеете в виду личную яхту генерала? У него ведь есть яхта?

— Что касается меня и Лэрри, то у нас, конечно, нет яхты, — усмехнулся он. — Конечно, это яхта генерала.

— И, наверняка, этот батискаф находится где-то поблизости. Может быть, вы соизволите сказать мне, на кой черт понадобился этот батискаф.

— Нет… Хотя… наступило время сказать. Мы… э-э… охотимся за сокровищем, Тальбот.

— Уж не хотите ли вы убедить меня в том, что верите во всякий вздор про капитана Кидда и про Синюю Бороду? — усмехнулся я.

— Кажется, вы снова становитесь храбрецом, Тальбот, а? Нет, наше сокровище более недавнего происхождения и находится очень близко отсюда.

— Как вы нашли это место?

— Как мы нашли его? — Вилэнд, казалось, забыл о своей значимости: подобно каждому преступнику, когда-либо жившему на свете, он не мог упустить шанса похвастаться, погреться в лучах собственной славы. — У нас было довольно приблизительное представление, где находится этот клад. Попробовали найти — это было до встречи с генералом, — но безуспешно.  Потом мы встретились с генералом. Возможно, вам это неизвестно, но генерал предоставил свою яхту в распоряжение геологов, которые занимались разведкой нефтеносных пластов, взрывая на дне океана небольшие бомбочки, и с помощью сейсмографов определяя, где находятся нефтеносные пласты. Пока геологи занимались своим делом, мы устроившись на этой же яхте, обследовали дно с помощью очень чувствительного эхолота. И, представьте себе, нашли!

— Это близко отсюда?

— Очень близко.

— Тогда почему же не извлекли свою находку со дна моря? — Актер Тальбот приступил к своей новой роли — роли специалиста по подводным работам, полностью поглощенного проблемами своей профессии и начисто забывшего о неблагоприятных обстоятельствах, в которых он находился.

— Интересно, как бы вы сделали это, Тальбот, как бы вы подняли этот клад со дна моря?

— Спустился бы под воду, конечно. В этих водах это довольно просто. Здесь большой континентальный шельф, глубины свыше ста пятидесяти метров вы найдете в не менее чем в ста шестидесяти километрах от берега. Сейчас от берега мы недалеко, сколько здесь метров тридцать, сорок пять?

— Генерал, сколько здесь?

— При отливе глубина составляет сорок метров, — механически ответил Рутвен.

Я пожал плечами:

— Работать можно. Никаких проблем.

— Проблема есть, — покачал головой Вилэнд. — На какой самой большой глубине водолазы могут эффективно работать, Тальбот?

Я на минуту задумался:

— Пожалуй, на глубине девяносто метров. Насколько мне известно, именно на такой работали водолазы, пытаясь спасти экипаж подводной лодки F-4, затонувшей недалеко от Гонолулу в 1915 году.

— Вы действительно специалист, Тальбот?

— Да. Это известно каждому водолазу и каждому спасателю, который не зря ест свой хлеб.

— Вы сказали, что они работали на глубине девяносто метров? Но, к несчастью, то, за чем мы охотимся, находится гораздо глубже, на дне глубоководной, впадины, там глубина сто пятьдесят метров. Геологи генерала очень заинтересовались, когда мы обнаружили эту впадину. Сказали, что это похоже, на… Как они сказали, генерал?

— Они сказали, что похоже на впадину Херда.

— Вот-вот… Именно так они и сказали. Глубоководная впадина в проливе Ла-Манш. — 170-180 м., когда сам Ла-Манш 70-90м. Ее англичане используют как свалку и химических и обычных боеприпасов.

— Да, 150 метров это уже серьезно, — медленно проговорил я.

— И как бы вы работали на такой глубине?

— Лучше всего применить одноместные наблюдательные камеры «Галеацци». Их  можно опускать на глубину четыреста пятьдесят метров. Человек, находясь внутри, консультирует по телефону людей, находящихся на корабле на поверхности моря, как им управлять всевозможными приспособлениями — земснарядами, грейферами, захватами, или куда  приспособить взрывчатку. Именно таким образом удалось поднять в сороковых годах золота более чем на четыре миллиона долларов с корабля «Ниагара» (Район Новой Зеландии, глубина 130 м.) и на четыре миллиона долларов с корабля «Египет» (пролив Ла-Манш, глубина 170 м.). Я привел два примера, два современных классических случая и хочу сказать, что действовал бы точно так же, как эти парни.

— И, конечно, вам потребовалось бы самое разнообразное специализированное оборудование, и не менее двух кораблей, которые бы стояли вблизи от места поиска затонувшего клада неделями, а то и месяцами. — Тихо сказал Вилэнд. — Как вы считаете, сможем ли мы действовать таким образом, не вызывая подозрений?

— Мне понятны ваши опасения, — подтвердил я. — Приобретение такого оборудование сразу бросится в глаза, да и стоянка тоже.

— Следовательно, остается батискаф, — улыбнулся Вилэнд. —  Снаружи батискафа на барабан намотан трос, на конце которого закреплены захваты. Эта впадина на дне моря находится всего в пятистах метрах отсюда. Батискаф преодолевает это расстояние, набирает в балластные цистерны воду и коршуном опускается на груз. При помощи рук-манипуляторов батискафа мы закрепляем захваты на грузе. Затем, раскручивая по мере продвижения трос с барабана, батискаф возвращается на Х-13, крепится к нему и, накручивая трос на барабан, доставляет сокровище.

— Неужели все так просто?

— Да, так просто, Тальбот. Умно придумано, не так ли?

— Очень умно, — буркнул я, не став его разочаровывать. Вилэнд даже отдаленно не представлял себе тех трудностей, которые неизбежно возникают при работе на глубине. Сколько бесконечных неудачных попыток придется сделать, каковы масштабы подготовительных работ и сколько требуется мастерства и опыта. Я попытался прикинуть, сколько лет ушло на то, чтобы поднять с корабля «Лаврентик», затонувшего у северного побережья Ирландии в 1917 году на глубине всего тридцати семи метров, золото и серебро, оцененное в два с половиной миллиона долларов. Если я прикинул правильно, то около шести лет. А Вилэнд говорил об этом так, словно намеревался проделать все за один день.

— И где же точно находится батискаф? — спросил я.

Вилэнд показал на полукруглую стену.

— Это одна из опор буровой вышки. Она приподнята на шесть метров от дна моря. Батискаф пришвартован к этой опоре с торца.

— Он пришвартован к этой опоре с торца? — я с недоумением уставился на него. —  Как вам удалось затащить его туда? Как вы в него забираетесь? И как, черт возьми…

— Все очень просто, — прервал он меня он. — Как вы уже, наверное, поняли, я не такой уж хороший инженер, но зато один мой друг-инженер спроектировал простое по конструкции, но очень нужное нам устройство. Под его руководством устройство изготовили и установили. — Специальный шлюз-причал. Теперь, чтобы воспользоваться батискафом, достаточно залезть внутрь и задраить за собой люк батискафа, Провожающие отсоединяют талрепы дополнительного крепления батискафа к шлюзу, и, выбравшись из шлюза, задраивают за собой его люк. Я сказал «дополнительного крепления», поскольку в основном батискаф прижимается к шлюзу, сжимая резиновое уплотнение, за счет положительной плавучести. Но талрепы нужны, сами понимаете, когда открыты люки и шлюз заполнен воздухом, какой-нибудь случайный толчок может нарушить уплотнение и катастрофа — батискаф заполнит вода. Для того чтобы оторваться от опоры заполняем балластные цистерны, получаем отрицательную плавучесть — она выполняет эту задачу, батискаф погружается. Все поехали. Возвращение в обратном порядке, нужно только, после стыковки, насосом откачать воду из камеры шлюза.  Гениально, не правда ли?

— Я бы не сказал. По-моему, единственная гениальная идея во всем этом деле — это идея украсть батискаф. Все остальные — это ведь применение принципа двухкамерного подводного спасательного колокола, который способен на стыковку практически с любой подводной лодкой. И ничего гениального в этой идее нет. Ваш друг-инженер просто не был дураком. Жаль его, не правда ли?