— Эта смазливая генеральская дочка, мисс Мэри, очень смахивает на девицу легкого поведения, не правда ли?

Попадание в самую точку! Он вскочил с кровати, глаза загорелись яростью, руки сжались в тяжелые, как гири, кулаки. Он уже почти подбежал ко мне, когда увидел направленный ему в грудь пистолет.

— Хотел бы я посмотреть, как вы повторили бы свои слова, Тальбот, если бы в руке не было этой пушки, — тихо сказал он.

— Вот так-то лучше, — усмехнулся я и одобрительно посмотрел на него. — Наконец-то вижу у вас какие-то признаки жизни, и они совершенно явно свидетельствуют о том, что вы иного мнения о девушке. Реакция человека может сказать больше, чем слова. Если бы я спросил, какого вы мнения о мисс Мэри Рутвен, вы или вообще не проронили бы ни слова, или послали бы меня ко всем чертям. Я тоже не считаю мисс Мэри девицей легкого поведения. Более того, я знаю, что она не такая. Я считаю ее милым ребенком, очень хорошей девушкой.

— Конечно считаете, — в голосе зазвучали горькие нотки, но в глазах я впервые уловил нечто похожее на удивление. — И именно поэтому вы напугали ее до смерти в то утро.

— Весьма сожалею об этом, искренне сожалею. Но поверьте, у меня не было другого выхода, Кеннеди. Не было выхода, хотя совершенно не по той причине, которую принимаете в расчет лично вы, или любой из банды убийц, находящейся в этом доме, — я допил свою порцию виски, посмотрел, на него долгим пристальным взглядом и бросил ему пистолет.

— Полагаю, нам есть о чем поговорить.

Он был явно удивлен, но, несмотря на это, его реакция оказалась быстрой, очень быстрой. Кеннеди схватил пистолет, осмотрел его, взглянул на меня так, словно решал, делать ему ставку на меня или нет. Он явно колебался. Потом пожал плечами и слабо улыбнулся.

— Не думаю, что пара новых пятен машинного масла причинит какой-то вред моей простыне, — он сунул пистолет под подушку, подошел к столу, налил виски в оба стакана, и стоя, ждал, когда я заговорю.

— Да, мое поведение выглядит странным. Что ж попробую прояснить ситуацию. Дело в том, что я собственными ушами слышал, как Вилэнд пытался убедить генерала и Мэри устранить вас. Я понял, что вы потенциальная угроза для Вилэнда, генерала и всех остальных. Из того, что мне довелось услышать, стало понятно, что вы не в курсе тех делишек, которыми они занимаются. А ведь вы наверняка знаете, что здесь творятся какие-то странные дела.

— Я всего-навсего шофер. И что же они сказали Вилэнду, услышав его предложение? — он произнес слово «Вилэнд» так, что мне стало ясно: он не симпатизирует ему.

— Они начисто отказались.

Кеннеди был доволен, но старался не показать этого. Правда, ему это не удалось.

— Я слышал, что не так давно вы оказали семейству Рутвен большую услугу: разделались с тремя головорезами, которые пытались похитить мисс Мэри.

— Мне просто повезло.

Там, где требовались мгновенная реакция и сила, подумал я, ему всегда должно везти.

— Когда-то я был телохранителем, а не шофером. Мисс Мэри — лакомый кусочек для каждого хулигана в стране, которому кажется, что он запросто может отхватить миллион. Но теперь я уже не телохранитель, — резко сказал он.

— Я познакомился с твоим преемником, — кивнул я. — Валентино. Он не смог бы охранять и пустую детскую. 

— Валентино, секс-символ немого кино? — он усмехнулся. — Да, это вы в самую точку,  с его-то физиономией неандертальца.  Вообще-то, он Эль Грундер. Слышал, что вы повредили ему руку?

— А он мне ногу, превратив ее в сплошной черно-пурпурный синяк, — я ожидающе посмотрел на него. — Вы забыли, что говорите с убийцей, Кеннеди?

— Вы не убийца, — ровным голосом ответил он. Наступила длинная пауза. Потом он отвел от меня взгляд и уставился в пол.

— Вы, что, в курсе здоровья патрульного Доннелли?

Он молча кивнул.

— Да, Доннелли жив и здоров, — сказал я. — Правда ему пришлось потратить несколько минут на то, чтобы смыть с брюк следы пороха, что же касается всего остального, то он не пострадал.

— Зачем эта фальсификация? — тихо спросил Кеннеди.

— Попробую объяснить. Расскажу не все, не имею права, так что не обессудьте. Вот вы прочли обо мне в газетах, — я махнул рукой в сторону стоящего в углу стенда для газет и журналов. На обложке нового журнала опять напечатали мое фото, и эта фотография была еще хуже, чем предыдущая. — Кое-что вам рассказала Мэри. Кое-что из того, что вы слышали и читали обо мне, — правда, но в основном — чушь собачья. Мое имя действительно Джон Тальбот, и я, как объявили в суде, специалист по поднятию со дна моря затонувших кораблей. Если не считать Бомбея, то я был во всех местах, которые упоминались. Хотя время моего пребывания там указано не точно. Я никогда не занимался какого-либо рода преступной деятельностью. Что же касается Вилэнда, а возможно, и генерала, то они действительно преступники, по которым давно плачет тюрьма. И мне нужно было проникнуть в их среду. Именно для того, чтобы обеспечить этой шайке столь уютное жилище, и проводится грандиозная операция спецслужб. Я участвую в этом деле отнюдь не как частное лицо. Не буду сейчас вдаваться в пространные объяснения, но стало известно, что генералу очень нужен эксперт по поднятию со дна моря затонувших кораблей. Было потрачено много сил и времени, чтобы создать мне соответствующую легенду. И не зря. Это дьявольски осторожные бестии. Они разослали телеграммы своим агентам в Голландии, Англии и Венесуэле, чтобы собрать обо мне сведения. Со всеми этими тремя странами генерала связывают вполне определенные интересы, я имею в виду нефть. Данные, которые они получили, вполне их удовлетворили. 

— Откуда вам известно, что они разослали телеграммы в эти страны?

— Каждая телеграмма, отправляемая за рубеж из Саус-Венис за последние два месяца, тщательно проверялась. Все телеграммы генерала были зашифрованы, что вполне законно. Но в Вашингтоне есть один старичок, гений расшифровки. По его мнению код генерала — детская забава. 

 Действие виски начало ослабевать, я начал дрожать от холода. Пришлось встать и ходить по комнате. Я ходил и говорил:

— Чтобы оказаться в банде не в одиночку, а с напарником, и был разыгран этот спектакль — похищение дочери генерала.

— С напарником? Яблонский ваш напарник? А как Мери оказалась в зале суда именно тогда, когда вам было нужно?

Я отметил, что он сказал «Мэри», а не «мисс Мэри», как полагалось. Возможно, это не имело значения, а возможно она для него была именно просто Мери.

— Мисс Мэри, конечно, не в курсе происходящего. Но судья Моллисон находится в дружеских отношениях с генералом, и мне удалось убедить его пригласить Мэри на обед. А перед обедом она должна была заехать в суд и подождать, пока он окончит рассмотрение последнего дела.

— Неужели и судья Моллисон тоже в курсе мистификации?

— Да. У вас здесь есть телефон и телефонный справочник. Может, хотите позвонить ему, уточнить?

Он отрицательно покачал головой, и я продолжил:

— Моллисон в курсе, и все полицейские — участники спектакля. Со всех взята подписка о неразглашении. Все они знают: одно лишнее слово, один неверный шаг — и останешься без работы. Да, спектакль получился на славу, Голливуд позавидует. Первые два холостых патрона в кольте Доннели, ложное заграждение на дороге, погоня с пальбой холостыми патронами…

— А пуля, разбившая ветровое стекло машины, которой вы управляли?

— Когда мисс Мэри легла на пол машины, и сам выстрелил в ветровое стекло.

— Мэри говорила мне о Яблонском, — тихо сказал он. — Она назвала Яблонского коррумпированным полицейским.

— Да, насчет Яблонского. Операция началась более двух лет назад. Вначале нам понадобился человек, который знал бы карибский преступный мир как свои пять пальцев. Именно таким человеком был Яблонский, родившийся и выросший на Кубе. Еще два года назад он был полицейским Нью-йоркского департамента, расследующего убийства. Именно Яблонский придумал все фальшивые обвинения относительно себя самого. Это было здорово придумано. — Обвинение Яблонского в несуществующих нарушениях полицейской этики не только объясняло внезапное исчезновение одного из лучших копов в стране, но также давало ему возможность сблизиться с преступными элементами и проникнуть в их круги, когда это потребовалось. Последние полтора года он работал со мной по Карибскому делу.