— Ты обещала мне, что мы не будем говорить об этом, — огрызаюсь я, чувствуя себя неожиданно уязвимой. А уязвимость — это не то чувство, которое мне нравится.

— А мы и не говорили, — успокаивает меня Бринн. — Я не сказала ни слова, не давила, не рассказывала никому. Хотя я все еще думаю, что мы должны были, не думаю, что ты справилась с этим… — она замолкает.

Когда я ничего не говорю, она кладет полотенце обратно на стойку и встает.

— Кросс Уайлдер не кажется мне парнем, который будет играть по твоим правилам, Эверли. Честно говоря, надеюсь, что это действительно так. Думаю, он может быть хорош для тебя, но только ты можешь решить дать ли ему шанс.

Она поворачивается, чтобы выйти из комнаты, и мне хочется сказать что-нибудь язвительное.

Сказать ей, что мне не нужен парень, который будет хорошим для меня.

Я в порядке такая, какая есть.

Но я уже не уверена, что верю в это.

Если быть честной, то не уверена, что была в порядке уже чертовски долгое время.

Что в воде и где мне немного получить?

Святая жара, Кройдон Хиллз! Кому-нибудь еще повезло оказаться в Вест-Энде на умопомрачительном воссоединении, которое произошло вчера вечером? Температура, безусловно, подскочила до небывало высокого уровня, когда новейшее поколение мальчиков Синклера и Беневенти, ставших мужчинами, взорвало наш коллективный разум. Я не помню, когда в последний раз нас удостаивали такой чести видеть за одним столом столько великолепных парней. Что в воде и где ее взять? Из других новостей: наш любимый игрок, Каллен Синклер, был там, и сюрприз, сюрприз, он вернулся домой один. Думаю, все бывает в первый раз.

#ХроникиКройдона

ГЛАВА 7

— Куда ты идешь, папочка? — в больших голубых глазах Керриган наворачиваются огромные крокодильи слезы, когда она смотрит на меня. У нее такой вид, будто я только что пнул ее воображаемого щенка. Того самого, о котором она так просила, но я все время отказывался. В некоторые дни я просто благодарен за то, что мне удалось сохранить жизнь детям еще на один день. Мне не нужна ответственность за еще одного живого существа. Может, рыбки? Они, кажется, не требуют особого ухода.

Арес добавляет ложку гороха в обеденную тарелку Керриган, а затем поворачивается с отражающимися ебаными демонами в его глазах, как он всегда делал, когда мы были детьми, прямо перед тем, как сказать что-то, из-за чего у меня были неприятности с мамой.

— Да, Кросс, — говорит он. — Куда ты идешь?

Я показываю ему средний палец за спиной Керриган, а затем провожу рукой по ее мягким волосам.

— Я ухожу погулять с другом, милая, но ненадолго, и обещаю поцеловать тебя, когда вернусь домой.

— У тебя нет друзей, — замечает Арес, как огромный мудак, которым он и является.

Беллами прячет смех рядом с ним, вытирая персиковое пюре с пухлых щек Джекса.

— Неправда, дядя Арес, — маленькие брови Керриган напряженно сошлись, когда она хмурится, глядя на моего брата. — Мы ели капкейки с мисс Эви вчера после балетного класса.

Арес перекинул руку через спинку кресла Керриган и потрепал ее по локонам.

— Прости меня, малышка, ты права, я просто дразнила твоего папу, — затем этот ублюдок смотрит на меня поверх ее головы и ухмыляется, после чего возвращает свое внимание Керриган. — Может, расскажешь мне побольше о мисс Эви?

Я скрежещу зубами и пытаюсь напомнить себе, что не могу убить брата на глазах у детей.

— Не выпытывай у моей дочери информацию.

— Уф, да ладно…

— Она очень красивая… — Керриган отвечает с благоговением в голосе, ее слезы давно забыты. — И она танцует балет… О, о, и она знает все лучшие капкейки.

— О, держу пари, у нее отличные кексики, — Аресу удается увернуться, прежде чем моя рука успевает коснуться его затылка.

— Осторожно, — предупреждаю я и целую Джексона в липкую щеку.

— Спасибо за это, — говорю я сестре. — Я не буду слишком поздно.

— Все в порядке, Кросс. Я все поняла. Задерживайся, сколько хочешь.

Черт, люблю свою сестру. Я мог бы позвонить няне сегодня вечером, но Беллами сказала, чтобы я не беспокоился об этом, а я всегда предпочитаю, чтобы дети были с семьей.

Еще один быстрый поцелуй Керриган, прежде чем я выйду за дверь и забью на отцовское чувство вины на эту ночь.

Это не самое легкое занятие, но впервые за долгое время я с нетерпением жду вечера вне дома. Я ввожу адрес Эверли в GPS и отправляю сообщение.

КРОСС:

Уже еду.

ЗОЛУШКА:

Хорошо. Напиши, когда будешь здесь, и я встречу тебя на парковке.

КРОСС:

Нет.

Я заберу тебя у дверей.

Ты можешь не верить, но моя мама научила меня хорошим манерам.

ЗОЛУШКА:

Ты никогда не позволишь мне забыть это, да?

КРОСС:

Не планирую. Нет.

Увидимся через несколько минут.

Не прошло и десяти минут, как я уже болтаю с ее швейцаром.

Ага. Швейцар. Потому что Эверли Синклер живет в таком здании.

В таком, где есть сверкающие мраморные полы, которые грозят ослепить вас, когда на них попадает свет, и шикарная кофейня. Кофейня, где за чашку черного кофе берут, наверное, восемь долларов. Это такое здание, в которое можно войти только после получения специального кода для лифта и только потом подняться в ее квартиру.

Войдя в лифт, я набираю код пентхауса. Потому что почему бы ей не жить в пентхаусе? И угадайте, кто заходит в лифт прямо перед закрытием дверей? Бармен из «Уэст-Энда», который, я не совсем уверен, что он не запал на Эверли.

Я поднимаю подбородок.

— Привет, чувак.

— Все еще гоняешься за Злобным Близнецом? — спрашивает парень, глядя на меня так, будто оценивает угрозу.

— Что-то вроде того, — я скрещиваю руки на груди и оцениваю его. Этот парень меня не пугает. Я играю в профессиональный хоккей уже более десяти лет. Мне доводилось сталкиваться с более крупными и крутыми парнями, чем этот. — Ты тоже ее преследуешь?

Я наполовину ожидал, что он нанесет удар, пока он не начинает смеяться. Сильно.

— Нет, блять. Она психопатка.

Да… не то, чего я ожидал.

— Чувак, серьезно, Нет, она вся твоя. Если у тебя возникнут заминки в разговоре, спроси ее о чайках на пляже. Потом поблагодаришь меня.

Двери открываются этажом ниже Эверли, и бармен отдает мне честь, уходя, и бормочет: «Чайки, чувак. Верь мне».

Через минуту двери открываются снова, на этот раз на этаже Эверли.

Блять… Я не был на свидании четыре года, и чувствую себя ржавым, как дерьмо, стучась в ее дверь. Не нервничаю. Но определенно не в своей тарелке.

Только дверь открывает не Эверли.

— Привет, Кросс. Заходи, — Бринли Сент-Джеймс, один из физиотерапевтов команды, отходит в сторону, пропуская меня… на вечеринку? — Эверли выйдет через минуту.

Какого хуя?

— Привет, мужик, — мой товарищ по команде, Истон, подходит и пожимает мне руку. — Что ты здесь делаешь?

Это что, какая-то командная вечеринка, о которой мне не сказали?

— Он пришел забрать меня.

Эверли идет по коридору, и я едва не проглатываю язык. Она великолепна. Белый пушистый свитер свисает с одного голого плеча, а ее волосы волнами рассыпаются по другому. Обтягивающие синие джинсы красуются на ее невероятных, стройных ногах, а коричневые сапоги достигают колен. Трахните меня…

Истон ухмыляется, как ребенок, перебравший сахара.

— О, это должно быть хорошо.

— Будь милым, — кричит его жена с дивана, прежде чем сдвинуть одеяло со своей верхней части, обнажив грудь и крошечного ребенка, когда она перекладывает его на другую сторону. Когда я пытаюсь отвести глаза, она смеется. — Не волнуйся. В последнее время весь мир видел мою сиськи.

— Принцесса… — простонал Истон.

А парень, которого я раньше не замечал, прикрывает глаза, поправляя пакет со льдом на колене.