— Что значит, ты избегаешь спортсменов? — возражает мама.

— Пусть она избегает спортсменов, если хочет, Беллс, — огрызается папа.

— Деклан Синклер, — резким тоном отвечает ему мама. — Твои дочери — взрослые женщины, они умны, они красивы и благодаря тебе они всю жизнь воспитывались в окружении властных, высокомерных альфа-самцов. В какой-то момент они начнут встречаться. Я не удивлюсь, если они закончат с властными, высокомерными альфа-самцами, также благодаря тебе и они будут требовать, чтобы к ним хорошо относились, потому что только это они и видели. Опять же, благодаря тебе. Ты выполнил свою работу. А теперь заткнись и позволь им жить так же, как ты позволяешь мальчикам жить своей жизнью.

Папа хмурится, не желая признавать, что мама права.

— Никто никогда не будет достаточно хорош для девочек.

Затем он оглядывает стол и смотрит на мальчиков.

— Это работа их братьев — отпугивать этих придурков.

— Опять же, четыре часа езды, — добавляет Никсон.

— Не все они придурки, папочка, — пытается успокоить отца Грейси.

— Если они спортсмены, значит, они мудаки, — соглашается Никсон, а затем снова отводит взгляд. — Мы вроде как созданы для этого.

Лео и Хендрикс бормочут свое согласие, а мамины глаза грозят выскочить из орбит, как у кота, которого душат в мультике. Я наполовину ожидаю, что она на них зашипит.

— Не все вы мудаки, — вощражает он, а вот и шипение. — Я воспитывала вас лучше, чем это.

— Вроде как да, мам.

Хендрикс запихивает в рот кусок картошки, затем отпивает пиво Лео, прежде чем Грейс пинает его под столом и он с неохотой отдает его.

— Как будто я никогда раньше не пил пива, — бурчит он.

— Это просто смешно. Ну же! — спорю я. — Вы все знаете не хуже меня, что большинство спортсменов — запредельные альфа-самцы с эго больше, чем их мышцы, и определенно больше, чем их мозги. У них нулевой контроль над импульсами и дерьмовый характер. Поколение отца было последним достойным поколением. Теперь все они больше заинтересованы в своем присутствии в социальных сетях и спонсорских сделках, чем в том, чтобы быть хорошим парнем или правильно относиться к женщине. Я видела это в колледже и я видела это от игроков команды «Королей». Те несколько раз, когда я нарушала свое собственное правило, я очень быстро об этом пожалела. И даже не стоит говорить о том, что происходит, когда задеваешь их раздутое эго… — я откусила кусок хлеба и прикусила язык, чтобы не навлечь на себя неприятности, я не хочу расстраивать свою семью.

После нескольких слишком долгих ударов тишины мама вздыхает.

— Ты еще слишком молода, чтобы быть такой пресыщенной, Эверли.

— Если ты пойдешь с ним на свидание, как думаешь, ты сможешь достать мне его автограф? — Хендрикс с надеждой смотрит в мою сторону. — Он был лучшим бомбардиром «Революции» в прошлом году.

— Твоя сестра не собирается встречаться с хоккеистом, — отец откидывается в кресле и потягивает свой напиток.

— А если бы она встречалась с футболистом, то все было бы в порядке, папа? — Грейси раздразнивает проклятого медведя так, как это может сделать только хороший близнец.

— Она не будет встречаться с ним, если у него есть ребенок, — возражает Никсон.

— Почему бы и нет? — Грейс огрызается и я закрываю руками лицо.

Никсон смотрит на нее так, будто она сошла с ума.

— Потому что она не ты, Грейси. Эви не делает ничего серьезного. А дети делают все серьезным с самого начала, это не Эви.

— Какого черта? — я поднимаю голову и бросаю взгляд на Никсона. — Кто сказал, что я не занимаюсь серьезными вещами?

— Потому что это так, Злобный Близнец, — добавляет Лео.

— Она не злобная, — защищает меня дядя Томми, а затем улыбается своей искренней, глуповатой улыбкой. — Может быть, иногда немного коварна.

— Хэй, — окликаю я и дядя Томми подмигивает.

— Я могу быть серьезной, если захочу. Просто я не хочу.

Я не удосуживаюсь сказать им, что однажды попробовала, и это до сих пор, блять, преследует меня.

* * *

— Боже мой, я думала, что это никогда не закончится, — я захлопываю дверь машины и включаю заднюю передачу, готовая убраться на хрен отсюда. — Серьезно, если бы я знала, что моя личная жизнь станет темой сегодняшнего ужина, я бы заставила тебя поехать без меня.

— Лгунья, — окликает меня Грейс. — Ты никогда не откажешь маме и папе, и ты это знаешь.

— Хорошо, но знаешь, если бы ты могла облажаться хотя бы раз в жизни, это бы очень помогло твоей сестре.

Мы с Грейс всю жизнь были известны как добрый и злобный близнецы. В большинстве случаев я с этим соглашаюсь. Просто проще дать людям то, чего они ожидают, чем бороться за то, чтобы тебя воспринимали по-другому.

У каждого из нас своя роль.

Но все равно… это надоедает.

— Прости, Эви. Я постараюсь.

Конечно, постарается. Думаю, мир Грейси разрушится, если она сделает хоть что-то, что разрушит ее идеальный статус в глазах наших родителей. Не то чтобы я винила ее за это, на самом деле, возможно, сейчас я впервые завидую ей.

— Итак…

Мое сердце опускается.

— Итак… что?

Она убавляет звук.

— Не прикидывайся дурочкой, Эверли. Расскажи мне о нем.

Несколько минут я еду в тишине, тщательно подбирая слова.

Грейс не настаивает на большем, пока я не готова.

Она единственная в моей несносно громкой семье, кто это делает.

— Так что… я бы не отказалась узнать его получше, — нерешительно признаю я. — Но я не уверена, что это самое разумное решение. У него есть дети, Грейс. Двое детей. Его дочь, Керриган, и маленький мальчик, Джекс. Я думаю, он серьезный тип парня.

— И что? — она покачала головой. — Не обращай внимания на Никсона и Лео, если хочешь, можешь сделать вещи серьезными. Вопрос в том, хочешь ли ты этого?

— Я не знаю… — тихо отвечаю я.

Мне нравится веселье. Веселье не причиняет боли.

— Думаю, тебе лучше это выяснить.

Я одновременно ненавижу то, что она всегда точно знает, что сказать, и люблю то, что она всегда указывает мне на мое дерьмо.

— Да… наверное, да.

* * *

Позже тем же вечером я нежусь в теплой ванне с пеной, зажженной свечой c ароматом вишни и новейшим романом моей тети Нэтти в электронной книге «Киндл», когда раздался стук в дверь ванной комнаты.

— Это Бринли, — зовет Бринн через дверь.

— Входи, — отвечаю я и проскальзываю дальше под пузырьки. Не то чтобы мы все не видели друг друга голыми раньше, но все же… — Как дела?

Бринн чинно садится на закрытое сиденье унитаза и расправляет свой зелено-белый сарафан вокруг ног.

— Я только что разговаривала с Грейс, и она упомянула, что того летнего парня из «Уэст-Энда» зовут Кросс Уайлдер. Почему ты не сказала мне, что переспала с одним из моих игроков?

— Эм-м… Итак, возможно, до сегодняшнего дня я могла не знать об этой маленькой детали, — Бринли — один из физиотерапевтов хоккейной команды «Филадельфийская революция». Я настолько погрузилась в свои мысли после ужина, что мне даже в голову не пришло, что она может знать Кросса. — В тот вечер мы не слишком много разговаривали.

Бринн нахмурила идеально очерченную бровь цвета клубничного блонда.

— Он не совсем твой обычный тип.

— Да… Я тоже поняла это сегодня вечером, — признаюсь я.

Прежде чем подойти к глубокой ванне на ножках, она берет полотенце, которое я бросила в раковину, и аккуратно складывает его.

— Он тебе нравится?

— Может быть… Я еще не знаю его по-настоящему, Бринн. Он хоккеист. Он вообще хороший парень?

— Он тихий. Часто держится сам по себе. У него есть брат в команде. Арес. Он самый громкий, но Кросс… ну, он всегда был добр ко мне, — по ее красивому лицу пробежала тень. — Возможно, ему стоит дать шанс, — она проводит руками по сложенному белому пушистому полотенцу. — Он не Кит.

Мои глаза устремляются на нее.

— Я знаю это.

— Уверена? Потому что я не видела тебя с одним и тем же парнем дважды с тех пор, как с ним произошло то дерьмо.