Десять минут спустя мы сидим за столиком в «Сладких искушениях» — пекарне, мимо которой я хожу уже много лет, но в которую никогда не заходил. Перед Керриган стоит горячий шоколад со взбитыми сливками размером с ее собственную голову, рядом — гигантское шоколадное печенье и розовый клубничный капкейк, увенчанный клубникой в шоколаде. Ее маленькие глазки горят, как на праздник Четвертого июля, когда она смотрит на гору сахара, пытаясь решить, с чего начать.

Когда позже сахарная лихорадка схлынет, придется столкнуться с последствиями, но я справлюсь с этим, когда это произойдет, потому что ее улыбка — это все в этот момент.

Словно почувствовав, что Керриган нужна помощь, Эверли проводит пальцем по такой же клубничной глазури, затем всасывает ее между губами и стонет.

Ебаные стоны… И мой член за две секунды превращается из полутвердого в полноценный стояк. Один этот гребаный звук — все, что нужно.

Прекрасно понимая, что она только что сделала, она одаривает меня ослепительной улыбкой, а затем обращает все свое внимание на Керриган, которая только что подражала действиям Эверли и теперь покрыла губы глазурью.

— Вкусно?

Моя малышка мгновенно улыбается, она кивает головой и снова проводит пальцем по десерту, а затем наконец берет капкейк и кусает его. Розовая глазурь покрывает ее губы, нос и щеки, и ей это нравится.

— Она очаровательна, Кросс.

Я возвращаю взгляд к богине, сидящей напротив меня.

— Спасибо.

— Наверное, мне все-таки стоило задать тебе несколько вопросов получше.

Эверли пробует еще одну порцию глазури и у меня возникает внезапное желание разукрасить этой глазурью все ее прекрасное тело.

— Наверное, да, — соглашаюсь я. — Знаешь, ты можешь задать их сейчас.

Эти аквамариновые глаза мерцают.

— Хорошо. Как насчет того, есть ли миссис Уайлдер, о которой я должна знать?

— Есть.

Я киваю и потягиваю кофе. Черт, это хорошо.

— Ты женат? — глаза Эверли вылетают из орбит, как я и думал.

— Нет, — качаю я головой. — Никогда не был женат. Миссис Уайлдер живет в Мэне с мистером Уайлдером. К ним мы приезжали летом, моя мама — единственная миссис Уайлдер. Она тоже довольно удивительная, — добавляю я, просто чтобы побыть мудаком.

Она качает головой в знак осознания, пряча улыбку облегчения, когда до нее доходит, что я имею в виду свою маму, а не жену. И вместо того, чтобы рассмеяться, как я ожидал, она еще раз проводит пальцем по глазури на кексе. Только на этот раз, вместо того чтобы поднести его ко рту, она наклоняется вперед и нападает, как змея, собирающаяся вымазать мое лицо глазурью.

Я ловлю ее запястье рукой и держу его в подвешенном состоянии над столом, затем наклоняюсь вперед и наблюдаю, как преображается ее прекрасное лицо, когда я слизываю глазурь с кончика ее пальца. По ее великолепной золотистой коже пробегает красивый розовый румянец, а на губах проскальзывает легкое «ох», прежде чем я убираю ее руку.

Все это занимает секунд двадцать, но время кажется чуждым понятием, когда речь идет об Эверли. Может быть, когда-нибудь я выясню, почему.

Она бросает взгляд на Керриган, чье восхищенное личико все еще покрыто глазурью. Печенье уже у нее в руке, а половина капкейка исчезла.

— Вам нравится, маленькая мисс?

Глаза моей малышки снова расширились, как будто она удивилась, что Эверли с ней разговаривает. Ее маленькая головка кивает вверх-вниз, а довольная улыбка становится все шире с каждым мгновением.

— Держись меня, ребенок. Я покажу тебе все лучшие сладости в городе.

Эверли потягивает свой кофе, который сам по себе может быть десертом, затем снова поворачивается ко мне.

— Ладно, значит, никакой миссис Уайлдер. А как же? — Она посмотрела на мою дочь, потом на меня. — А как же ее М-А-М-А? — шепчет она буквы, вместо того чтобы произнести слово.

— А что с ней? — я скрежещу зубами при мысли о Хелен. — Я ничего не слышал о ней с тех пор, как она уехала несколько месяцев назад. Она отдала свои права на… — Я наклоняю голову в сторону Керриган. — И на Джекса, — добавляю я.

— Джекс? — спрашивает Эверли, явно смущенная.

— Джекс — мой младший брат, — говорит Керриган, не поднимая глаз от своего горячего шоколада.

— Младший брат? — Эверли прикусывает нижнюю губу. — Ого, двое детей?

— Да, двое детей и мои брат и сестра тоже живут со мной. Можно сказать, что у меня полно дел.

Я не стану винить ее, если она сейчас сбежит.

Черт, да ей, наверное, стоит держаться от меня как можно дальше.

Ей двадцать три, молодая и красивая. Перед ней весь мир и я почти на десятилетие старше, с двумя детьми и багажом, достаточным для того, чтобы набить ее шкаф. Вместо того, чтобы убежать, она снова наклоняется через стол и проводит пальцем по шоколадной глазури на капкейке «Смерть от шоколада», который заставила меня взять Керриган.

— Наверное, это хорошо, что у тебя большие руки.

Она проводит пальцем между губами и закрывает глаза на чертовски жаркую секунду, затем открывает их и прижимает меня взглядом.

— Ты все еще хочешь пригласить меня на свидание, Кросс?

— Я уже говорил тебе, Эверли. Я скажу тебе, чего я хочу, а ты дашь мне знать, подходит ли тебе это, а то, чего я хочу, не изменилось.

Потому что я хочу ее.

— Завтра в час дня у меня футбольный матч. Как насчет того, чтобы заехать за мной в шесть?

— Я могу это сделать.

— Папочка… У меня липкие руки.

Керриган поднимает свои покрытые розовой глазурью пальцы и мы с Эверли смеемся.

— Да, малышка, так и есть. Пойдем умываться.

Я встаю, вынимаю Керриган из кресла, а Эверли, хватает свою сумку.

— Надеюсь, тебе понравился капкейк, Керриган.

Она улыбается, обходя стол в моем направлении и убирает светлый локон с лица моей малышки.

— Увидимся на следующей неделе, маленькая мисс.

— Пока, мисс Эви, — шепчет Керриган.

— Увидимся завтра, Золушка.

Ее симпотичное личико снова розовеет, прежде чем она направляется к двери.

— Мисс Эви больше похожа на Спящую красавицу, чем на Золушку, папа.

Я снова поворачиваюсь лицом к своему ребенку, когда за Эверли закрывается дверь.

— Да?

Она взволнованно кивает.

— Но мисс Эви красивее, — говорит она с невинным благоговением в голосе.

— Да, детка. Мисс Эви определенно красивее.

Тайные мысли Эверли

Иногда забота о себе заключается в чтении книги при свечах в теплой ванне с пеной. В других случаях это значит послать кого-нибудь ко всем чертям. Зависит от дня.

ГЛАВА 6

— Мальчики придут сегодня вечером? — спрашивает Грейс, когда мы сворачиваем в закрытый жилой комплекс наших родителей. Осень пришла в Кройдон-Хиллз рано и солнце уже сидит ниже на сумрачном небе, чем еще неделю назад. Район моих родителей всегда выглядит так, будто его вырезали из фильма «Хэллмарк»[viii]. Старые, засаженные деревьями улицы закрывают вид на большинство особняков, спрятанных за идеально ухоженными живыми изгородями и коваными воротами. Когда ваш отец самый известный профессиональный квотербек в стране, уединение — это то, что ценит ваша семья.

Это еще не считая остальных членов нашей большой семьи.

Мой дед и дяди играли в профессиональный футбол или тренировали. Некоторые делали и то, и другое. Наша тетя Сабрина — конгрессвумен и дочь экс-президента, а моя двоюродная сестра Лила последние два года поет на всю страну в своем первом большом турне по стадионам, выступая на разогреве знаменитого певца, бывшего участника бойс бенда.

Сейчас в этом районе живет почти вся моя семья. Вообще-то дядя Брэйди и тетя Нэтти, а также дядя Мерфи и тетя Сабрина живут на той же улице, что и мама с папой. Но сегодня вечером мама обещала, что нас будет только восемь человек. Мои родители, мои младшие братья: Никсон, Лео, Хендрикс Грейс и я, а также наш дядя Томми.