Причмокиваю и покачиваю головой:

— Снайпер ты так себе, Фролов.

— Не всем на Оленьку везёт, — он ляпает и тут же захлопывает свой чёрный рот. — Извини, перегнул.

Вот-вот! Держи подобную херню, как говорится, при себе.

— Паштет пытался протаранить серым лбом железную калитку, — упёршись локтями в перила, на землю стряхиваю пепел сигареты. — Царапал прутья и мяукал.

— Видимо, от Юрьевых устал. Укатали беспокойные родители молодого шерстяного котана.

— Я серьёзно, Саша, — опустив пониже голову, к себе заглядываю в раскрытый на две верхних пуговицы ворот белой выходной рубашки. — Его не так просто поймать.

— Дикий, что ли? Под стать хозяйке?

— Он нормальный пацан. Заканчивай херню травить. Я решил поделиться впечатлениями, а ты ржёшь, как ненормальный.

— Пацан? Ну-ну! А ты, кстати, в том уверен? Уж больно мальчик резвый. Кстати, эта братва способна преподнести очешуительный сюрприз, подложив тебе в кровать слепых котят. Мол:

«Вот, папулечка, была использована многократно. Я слишком молода, а тебе, роднуля, в самый раз. Поэтому вырасти мой волосатый молодняк!».

Э-э-э? Тут как бы неувязочка.

— Спасибо за красочное описание.

— Всегда пожалуйста, старик.

У меня по детству не было домашних животных, поэтому в этом я однозначно ни черта не понимаю. Стручок — кот, а дырка — кошка? Всё, как у нас? Не думал об этом до вопроса Сашки. Если кратко и по делу, то:

«А хрен его поймет?».

Ведь я ему под хвост, по правде говоря, в тот день не заглянул. Зато по наглой морде всё определил. Наш Пашенька — мужик! Смотрел он на меня, как на равного, выпустив когти, шипел и вырывался, когда его на руки с подстилки у двери поднял.

— Ты на протухших щах полагаешь, что я должен удостовериться в мужественности усатого клубка? У него усы растут, писюша. Даже борода имеется.

— Юрьев, ты серьёзно?

— Я серьёзно! — сплевываю прилипший к губам табак. — Блядь, такая херня, — прищурившись, внимательно рассматриваю тлеющий оранжевым кончик сигареты. — Я скоро получу фиброзную ткань на лёгких.

— Чего? — Фрол пялится на то же, что и я.

— Специально покупаю дешёвую отраву.

— На хрена?

Чтобы жена не тягала пачки из кармана. Способ, безусловно, патовый и абсолютно не действенный, но хотя бы так смогу — по крайней мере, я на это надеюсь — отвратить её от неженского занятия обгладывать до волокон вонючий фильтр сигареты.

— Короче, мы закончили? Я тебя повеселил?

— Если честно, Ромыч, то чего-то не смешно мне было. Ты с Лялькой можешь загреметь в тюрьму за жестокое обращение с животными.

— Основания? — моментально подключаю следака.

— Ваш Пашка некоторое время подвергался эмоциональному давлению. Вы издевались над малышом. Котейка испытывал не то чтобы животный, а просто-таки нечеловеческий стресс. Полагаю, он быстренько воспользовался ситуацией — вы с Лялькой отвлеклись на нечто более важное и приятное, вероятно, дикий секс — и сдрыснул от греха подальше. Я бы на его месте точно так же поступил.

— Сравниваешь себя с блохастой тварью? — посмеиваясь, с нескрываемой ехидцей говорю.

— Все мы создания божьи. Кто-то покрыт густой противной шерстью, а кто-то татуировки набивает, украшая кожу и себя, естественно.

— Неужели? — вполоборота становлюсь к нему.

— Показать не могу, — Фрол давит в пепельнице сигарету.

— На жопе?

— На члене, Юрьев, — он сильно крутит пальцем у виска. — На плече, естественно. Для симметрии, конечно. А кое-что, к тому же, ретушью покрыл.

— Реставрацию прошёл? — хихикаю, как долбоёб.

— Иди ты, конченый идиот! — фыркает Фролов.

— Если не поддерживаю это увлечение, то однозначно «идиот»? — обратив лицо в банкетный зал, организованный в шикарном заведении по случаю дня рождения Котяна, выискиваю взглядом трёх девиц, как в воду канувших. — Куда они пропали?

— У калитки поищи, — бухтит обиженно. — Твоя зазноба, возжелав, способна и титановую дверь лбом запросто прошить. Меня вот что интересует, Ромочка: как маленький котёнок оказался во дворе, а главное, на что рассчитывал, пока добирался до спасительного выхода. Сколько ему?

А тут я буду немногословен, потому как:

— Понятия не имею.

Мы с Ольгой не озаботились выяснением родословной подкидыша и не стали возраст устанавливать, организовывая зубную карту у ветеринарного врача, у которого, между прочим, ни разу — тьфу-тьфу, чтобы не сглазить — не были. Ест, играет, ходит в свой лоток и спит! Как по мне, так с Пашенькой нет критических проблем. Плевать на годы, пол, породу так же, как и на детскую звериную несознательность. Мне достаточно того, что он малыш.

— Хм? — похоже, Сашка мне не верит. — Был бы развит большой палец у засранца, он бы и щеколду оттянул?

— И даже ключ в замочную скважину вставил…

— Кто? — перебивает нас наклеивший на рожу блядскую улыбку откуда ни возьмись материализовавшийся босс.

— Да Ромыч рассказывает о том, как провёл каникулярный период в деревне продолжительностью, слава тебе, Господи, в два вялых дня. Были, говорит, на природе, там день рождения отца справляли, усиленно копались в радужных воспоминаниях, а потом вдвоем с женой кота искали.

— Кота? — шеф взглядом просит поделиться адовой отравой. — Вы завели домашнего питомца? Скучно стало?

Твою мать! Хотя бы ты, родимый, тут не начинай.

— А что было делать? Возвращаюсь домой, а дрожащий пушистый комочек уткнулся носом в наш порог. Прикажешь отфутболить божью пакость?

— Нет-нет, — Красов совершает первую затяжку и через ноздри выпускает сизый дым. — Никакого членовредительства, тем более по отношению к маленьким пушистым тварям. Всё правильно, Юрьев. Ты сделал доброе дело, которое на том свете обязательно зачтётся.

На что он, чёрт возьми, пространно намекает? На то, что я работаю исключительно по человеческим «зверькам»!

— Куда Ася подевалась? — шеф справляет тот же вопрос, что и двумя минутами ранее я, как бы между прочим, произнес.

— Прячется в туалете, — рядом с моим виском выдыхает Сашка. — Девочки всегда туда стайками ходят. Им, видишь ли, компания нужна. Не ссытся бедняжкам, если через картонную стенку подруженька о том о сём не дребезжит, суфлируя трескотню звонкой золотой струёй.

— Ты… Ты… Ты… Чтоб ты… — захлёбывается никотином босс. — Фролов, иди к чёрту с пошлыми эпитетами!

Сашка таращится на меня, как будто говорит:

«А что я? Это всё он… Или она. Спровоцировали вы меня, уроды, на эмоции. Теперь держитесь, черти, я должен всё… Всё-всё вам рассказать!».

— Будь здоров, — похлопываю босса по спине. — Ну-ну! Что случилось, шеф?

— Это какая-то женская тайна — посещать отхожие места дуэтом, трио или камерным оркестром. Там Ольга и Инга. Не переживай — Ася не утонет, ей руку подадут, — настырно продолжает Фрол.

— В туалете? — в один голос с Костей произносим.

— О, глядите-ка, Светик-Семицветик туда же направляется. Из-за стола встала и по сторонам оглядывается. Подыскивает, видать, достойную компанию. Иди-иди от греха подальше, малыш. Кстати, я бы тоже заглянул, если бы не вонючий запах и дикий визг при встрече после того, как я туда войду. Зачем, спрашивается, орать, когда я и так всё видел? «Выйди, выйди, выйди» — верезжат, как полоумные. Не догоняют, что я пришёл им помощь оказать. Например, сумку подержать или норковое манто, или атласный шлейф безумно дорогого платья. Возможно, предложить тампон и поинтересоваться, как день у солнышек прошёл. Дуры они! Чок-ну-тые!

— Фу-у-у-у, — морщит нос наш босс. — Ты, твою мать, не мог бы не распространять неприятные подробности с таким умным выражением лица. Мы так до дерьма сейчас дойдём. Сколько можно в туалете находиться?

— Девочки пудрят носы и поправляют корабли на головах.

— Корабли?

— Причёски, укладки, парики, шиньоны. Лохмы, если честно, раздражают. Особенно, когда дама сверху.

Ну всё, мать вашу, понеслась!

Начальство с причмокивающим звуком втягивает никотиновую дозу, дебильно складывает ручки на груди, пока прислушивается к тому, что излагает Сашка.