— Вы приехали к…? — всем видом показываю, что меня устроит исключительно развёрнутый ответ.

— К Косте Красову. Знаете такого?

Нет особого желания ворочать языком, поэтому кивну как будто исполняю долг.

— Вы ведь секретарь? — он выставляет зад, прогибается в спине и, уложив предплечья на видимую и незанесенную бумагой часть моего стола, верхней половиной атлетического тела подаётся на меня.

— Нет.

— Нет?

— Что Вам нужно? Константин Петрович отсутствует. Неплохо было бы перед визитом уточнять по телефону, на месте ли нужный человек.

— Для начала неплохо бы стаканчик кофе предложить и, наверное, сигарету, а потом…

— Сожалею, но здесь не курят, — говорю, как отрезаю.

— А кофе?

— А кофе покупаем за углом, там же выбираем на свой вкус десерт.

— Хм? — он странно скашивает взгляд. Мужчина смотрит вроде вверх, но всё же в сторону, при этом мельком, как будто между прочим, с заигрыванием взирает на меня. — Первая ошибка — грубое отношение с потенциальным клиентом. Нужно проработать этот момент и над политикой компании тоже придется, видимо, попотеть. Пожалуй, я здесь задержусь, а то деревенские девчонки распугают аудиторию и лишат работящего начальника даже минимальной прибыли, а про статус в только-только начинающемся бизнесе я вообще молчу. Надо быть мягче и улыбчивее. Добрее и покладистее. Уверен, вы обворожительная красавица, когда одариваете лунным светом окружающим. Ну же, обласкайте мир любовью и состраданием к таким, как я.

— Прошу прощения, — перебираю ногами и подкатываюсь ближе к краю своего стола, — вынуждена закончить разговор. У меня дела.

— Работа?

— Что, простите? — недовольно отвечаю, рассматривая исподлобья наглеца.

— В настоящий момент кто-то зашивается от несметного количества заказов? — расставив руки в стороны, показывает объём отсутствующих, как назло, рабочих полномочий. — Ох, как тяжело-то! Полдень, — бросает взгляд на левое запястье, на котором поблескивает металлический браслет его часов. — Перерыв никто не отменял. Так что, время пить чай и вести беседы о прекрасном. Могу составить компанию. Я отличный кавалер, к тому же при деньгах.

И, конечно, очень скромный.

— Вынуждена попросить покинуть помещение, — вцепившись в подлокотники, пытаюсь встать. — Выход там, — кивком указываю на дверь.

Тяжело вздохнув, мужчина распрямляется, принимая вертикальное положение:

— Нет слаженности в этом коллективе. Почти как в басне у Крылова. Речь шла об оркестре, но моральный вывод очевиден. Ладу нет в такой компании, а вы, друзья, как ни садитесь, но в бизнесмены не годитесь. Мадемуазель, любите классиков?

— Нет, — обреченно плюхаюсь на свое место.

— А современников?

— Нет.

— Я, кстати, Саша, — неожиданно выставляет правую руку и протягивает мне. — Фамилия — Фролов. Алекзандр, если по-английски. Возможно… А я намеренно подчёркиваю фактор вероятности, потому как не принял окончательное решение, тем более что мои услуги, впрочем, как и время, соответственно, стоят очень дорого. Итак! В ближайшем будущем мы станем полноценными коллегами. Я же, в свою очередь, всё-таки рассчитываю на дружбу между нами. А посему советую относится уважительнее. Я вот смеюсь и не обращаю внимания на острые шипы, которые выпускает эта пепельная роза, но это до поры до времени. Не люблю ругаться, однако легко повздорить с барышней под соответствующее настроение смогу. А как ваше имя, милое создание?

— Неважно, — отвечаю со странно появившейся в голосе пикантной хрипотцой.

— Вы не против, если я угадаю?

— Уходите, — почти молитвенно заклинаю.

— Итак, она звалась Татьяна?

Теперь таращусь злобной тварью, при этом стискиваю зубы, растягивая в линию свой рот.

— В самом деле! Что это я так глупо начал. Вероятно, Бэлла, за которой убивался мелкий Казбич?

— Нет.

— Marie, втихаря от Гришки мечтающая о Грушницком?

— Что? — подпираю щёку кулаком.

— Мария, если без французского прононса? МашА?

— Нет.

— Возможно, Дульсинея?

— Это не смешно.

— Простите, — он добродушно улыбается. — Неужели Ольга?

Угадал? Знал? Наобум сказал? Перечислив героинь классических произведений, он остановился на глуповатом пушкинском создании?

— Мне неприятно Ваше общество, Александр. Это…

— Оленька, значит?

Он, видимо, не знает русский язык. Странно! А почему всё, что говорит этот хам, прекрасно понимаю я?

— Я Вас пугаю?

Признаться — да! Его настойчивость, если честно, сродни Ромкиному устремлению. Помню, как точно так же абсолютно незнакомый Юрьев подкатил ко мне и стал нагло приставать с какими-то не очень умными вопросами, а на финал позволил себе взять меня на руки и покружить перед толпой выпускников правоохранительного института. Ух, как же я хотела в тот день форменному наглецу тёмную задать!

— Не бойтесь. Я, в сущности, безобидный малый.

— Я не боюсь, — обиженно гундошу в нос.

— Тишина вот только сильно угнетает. Это как-то противоестественно, когда в офисе, пусть и небольшом, в рабочее время, намеренно молчат, — опять обводит взглядом и руками окружающее нас пространство. — Тут же с ума можно сойти: ни тела, ни души. Не скучно?

А мне нормально! Я не затворница и не отшельница, но предпочитаю сосредоточенно работать, а не испытывать терпение окружающих недалёкой болтовней о какой-то морали в баснях великих мудрецов.

— Если серьёзно, Оля, то я хотел бы присоединиться к вам, вернее, к делу, которым занят Красов. Что-нибудь скажете, поддержите разговор?

«Лёль, я освободился. Появилось окно в час с небольшим. Андрюха сможет прикрыть. Что там насчёт свежей рубашки? Подарок мужу всё ещё мелькает первым пунктом на повестке дня?» — в открытом на рабочем месте чате с Юрьевым хлюпает тяжелой каплей уведомление с пометкой «требует скорейшего прочтения».

— Дела? — подмигивает Саша.

— Это муж, от него личное сообщение, — направив один глаз в компьютер, вторым по-прежнему слежу за ним.

— Муж? — а кто-то сильно изумлён.

— Да.

— Зачем же так сразу обрубать? — он снова наклоняется над столом, но руки, свернув тугим узлом, укладывает на груди, тяжёлый подбородок помещает на верхний край изогнутого дисплея. — Вы так прекрасны, юная леди. Не укладывается в голове, что уже с золотым кольцом на безымянном пальце. А покажите! Вернее, докажите, что место рядом больше не вакантно. Неужели это неумелый развод, и кто-то хочет над Фроловым пошутить?

— Муж служит в полиции, — я выставляю руку, постукивая со своей стороны большим пальцем по тоненькому ободку, при этом гордо задираю нос и почти показываю язык. — Старший лейтенант! Я бы на вашем месте поостереглась.

— Даже так? А чего стеречься? Я вроде ничего противозаконного не совершал, кстати, приводов за весь недолгий срок своей жизни не имел. Зашёл, оглянулся, приметил в уголке миловидную девушку, решил познакомиться, поэтому плавно подкатил, но тут же получил от ворот поворот, был вынужден признать ложность первоначального намерения и предложил профессиональное знакомство оставить на ступеньке «вынужденные отношения по рабочим непростым моментам» и перевести их в ранг «очень тесное, не по велению сердца, а корысти ради сотрудничество». И чего, спрашивается, мне бояться?

— Не заинтересована.

— В чём?

— В подобном сотрудничестве.

Тем более тесном, и ради чьей-то корысти:

«Боже мой, какой нахал!».

— Да понял я, что шутки плохи: и с тобой, и с ним. Но это никак не скажется на моей общительности, если что. А этот муж сейчас на службе?

То ли он не верит, то ли грубо издевается надо мной?

— Да.

— По-видимому, можно смело выдыхать. То-то я смотрю с преступностью у нас в городке наладилось. Вернее, подонков случается на порядок меньше, да и ночи как-то ярче стали. Светло, как днём. Ещё бы, когда такая девушка гуляет по бульвару, местная шпана должна молчать, слушать и не дышать, тщательно пропукивая свежий воздух через тощий зад. Пардон, мадам.