– Что она? – вкрадчиво поинтересовался ректор.

Я прикусил язык. Конечно, эта выскочка мне три года проходу не дает – вот уж кто не умеет выражать симпатию! Но мужчина, который оправдывается, обвиняя девушку, жалок, а я и так сегодня выставил себя на посмешище. Надо ж было этой кардисовой ножке подломиться, когда я плюхнулся на стул! Узнаю, кто из девчонок последней дежурила по кухне, засуну ей эту ножку!.. Надо ж было мне, падая, схватиться не за что-нибудь, а за юбку этой ненормальной!

– Кто первый потянулся к магии? – Ректор перевел тяжелый взгляд с меня на выскочку.

Снова захотелось поправить врезавшийся в горло воротник, но я только сглотнул. Магическая дуэль в стенах академии – исключение с волчьим билетом. И тогда отец все же исполнит свою угрозу. Да кардис с ним, с состоянием, не пропаду, но он ведь и из книги нобилей меня вычеркнет, сделав простолюдином!

– Кто. Первый. Потянулся. К магии, – повторил ректор.

Пришлось признаваться.

– Я.

Хотел спеленать ее, пока эта ненормальная столовую не разнесла, как тогда библиотеку!

Ну скажите на милость, будет нормальная девушка, услышав: «Дорогуша, подай атлас домовых заклинаний», швырять этот самый атлас в голову попросившему? Ну хорошо, хорошо, сперва она огрызнулась, а я сказал, что девица должна быть вежливой и покладистой, иначе замуж не возьмут. Сущую правду, между прочим, сказал! Затем ведь она и в университет поступила, разве нет? Всем же ясно, что все эти программы поощрения талантов из простонародья – на самом деле лишь способ влить немного свежей крови в кровь нобилей, дабы избежать близкородственных браков.

И это вовсе не повод ронять библиотечный шкаф! Шкаф-то я успел поймать, чтобы никого не прибил, а вот книги…

– Я, – прошептала одновременно со мной выскочка.

Я не удержался – посмотрел на нее. Зеленая, губы дрожат, того и гляди в обморок хлопнется от страха. Да из нее боевик такой же, как из меня бытовик!

Ректор усмехнулся. Не торопясь опустился за стол и потянулся к бумаге.

– Значит, пишу два приказа об отчислении.

– Я компенсирую, нобиле Вистранте, – повторил я. – В конце концов, посуду и стекла я и сам восстановить могу. И готов заплатить целителю.

Займу у кого-нибудь, там разберемся. «Ни к чему не годный бездельник! – словно наяву прозвучал в голове голос отца. – Мне стыдно, что я вырастил такого сына!»

Сейчас я действительно готов был собирать все тарелки по осколочку, только бы не вылететь из университета.

Да что там, незачем врать самому себе, я был готов на что угодно, лишь бы не вылететь из университета! Но ведь эта выскочка всем растреплет, что наследник – пока еще наследник – древнего рода Фальконте унижался, упрашивая дядю не выгонять его, а ректор, представитель другого древнего рода, совершил должностной проступок, оставив племянника без наказания. Еще и насочиняет от себя наверняка, и все будут говорить, что экзамены я до сих пор сдавал только благодаря протекции дяди.

Так что пришлось молчать. Хотя меня никто и не собирался слушать.

– А вы что скажете, мастра Ардженте? – спросил ректор.

– Мне нечем компенсировать, – прошептала она, и видно было, что вот-вот разревется. – Но у меня «отлично» по военно-полевому целительству, и я…

– Неужели вы полагаете, что я оставил бы работницу университета без помощи целителя? Раздатчице ухо прирастили еще до того, как вы пришли в себя.

Глаза выскочки налились слезами. Вот вроде радоваться я должен, что она получит наконец по заслугам, а на душе почему-то стало муторно.

– Нобиле Вистранте. – Я вздернул подбородок и распрямил плечи. – Я действительно начал первым. Я случайно сдернул с мастры Ардженте юбку и первым потянулся к магии, спровоцировав…

– Так пусть не провоцируется! – рявкнул ректор. – Вы, мастра Ардженте, боевой маг или базарная торговка? А вы, нобиле Фальконте, в самом деле виллан, ради развлечения срывающий с девушек юбки!

Он отложил перо. Пауза затягивалась.

– Исключительно уступая просьбе вашего декана, мастра Ардженте, – сказал ректор. – Исключительно из уважения к вашей семье, нобиле Фальконте. Через две недели у вас начинается практика.

Воротничок перестал впиваться в горло. Пронесло! Кажется, пронесло!

– Без подписанного отчета о которой вас не допустят к сессии.

Ерунда! Я еще месяц назад договорился в центральной библиотеке. Немного поулыбаться, парочка дежурных комплиментов. Директриса была вне себя от счастья, что такой «обаятельный молодой человек не боится поступать наперекор мнению общества» и «согласен разбавить их чисто дамский коллектив». Девушки – всегда девушки, им нравится заботиться о парнях, природа у них такая, пролетят три месяца практики – и не замечу.

– У нас снова запрос из гарнизона Вальтремо на боевого мага-практиканта.

Отличное место для выскочки! Ссылка на три месяца в редкую глушь. Посидит, подумает о смысле жизни и подобающей приличной девушке скромности. Прямо-таки представляю, как она стоит в дозорной башне и от скуки пересчитывает по хвостам бродячих собак.

А если мне повезет, какой-нибудь парень, оголодав в этой глуши без общества, втрескается в нее и сделает предложение. Она так-то ничего – косища с руку, глазищи на пол-лица. Будет вести себя прилично, кто-нибудь точно решит приударить. Главное, чтобы она не учудила, как тогда на полигоне…

Я настолько размечтался, как наконец избавлюсь от этой занозы в мягком месте, что едва не пропустил следующие слова ректора.

– К боевому магу в сопровождение придается студент бытового факультета в качестве денщика.

Замечательный способ пристроить безродных быто…

Что?!!

Габи

В дилижансе воняло луком, пóтом и перегаром. Леона, сидевшего напротив меня на узкой деревянной скамейке, с одной стороны подпирал пьяненький мужичок, с другой – дородная селянка. Мужичок все пытался примостить голову на плечо наследнику древнего рода, селянка то и дело задевала его корзиной. Леон хранил стоическое спокойствие, и только трепет аристократических ноздрей да излишне крепко стиснутые челюсти выдавали его истинные чувства.

Это была уже третья пересадка за сегодня. Ранним утром экипаж Академии добросил нас до ближайшей почтовой станции, где мы загрузились в дилижанс до Краута, последнего крупного города на пути к месту назначения, и уже оттуда выдвинулись в сторону деревушки Вальтремо, где стоял гарнизон.

Настоящим наслаждением стало наблюдать за встречей Леона с реальным миром. Этот пижон утром усаживался в казенный экипаж в начищенных до блеска туфлях, острые уголки воротника едва не врезались в подбородок, галстук повязан каким-то щеголеватым узлом, из кармана сюртука выглядывал белейший носовой платок.

– В театру собрались? – подмигнул возница. – Что дают нынче?

Пожилой форейтор, который на своем веку повидал именитых нобиле больше, чем их заседает в королевском совете, субординации давно не соблюдал.

Я прыснула в кулак, Леон надменно покосился в мою сторону. Нервно снял с рукава невидимую пушинку.

К тому часу, когда мы расположились на обед в придорожном трактире Краута, пижонские туфли были безнадежно заляпаны глиной, галстук съехал набок. Леон то и дело очищал брюки от грязи заклятием чистоты. Однако надо отдать ему должное – высокомерное выражение ни разу не покинуло его смазливого личика.

Едва мы приземлились за столом, Леон как ни в чем не бывало принялся расточать улыбки девушкам-подавальщицам. Дурехи-то и рады, запорхали вокруг, защебетали: «Ах-ах, господин, чего изволите? Ах-ах, откушайте солянки! Ах-ах, давайте мы вам скатерочку подстелем!» Тьфу, смотреть противно! Леон царственно позволял себя облизывать.

Столь же отвратительно он вел себя в библиотеке, в день нашего неудачного знакомства. Готовился к семинару он так – восседал на кресле в центре зала и раздавал указания однокурсницам. Ты, мол, принеси чернил и бумаги, ты – притащи из кофейни булок, а ты – это он мне, если что! – подай атлас домовых заклинаний. Понятно: перепутал меня, боевого мага, с очередной своей воздыхательницей.