А с запозданием на долю секунды до меня дошел смысл фразы про медяшки, и злость, утихшая было после возвращения из леса, вспыхнула с новой силой. Он что, купить меня вздумал? Или действительно думает, что я такая беспомощная, что только на подачки и могу существовать? Нет уж, обойдусь! Кабана вот себе добыла, продержусь какое-то время, а там, глядишь, еще что-нибудь придумаю.

Просители, поняв, что прямо сейчас Леон явно не собирается тратить время на их нужды, потихоньку разбрелись. Мы остались нос к носу с несносным Фальконте, который, судя по гордому виду, уже чуть ли не в покровители мои себя записал.

– Денег я твоих не возьму, – прошипела я, оглядевшись и удостоверившись, что никто не подслушивает. – За кого ты меня принимаешь? Если ты запамятовал – в уставе четко написано, что на практике мы не имеем права брать деньги за услуги. Ну и у тебя, и у меня – ни диплома, ни лицензии. Если капитан прознает…

Леон едва заметно качнул головой. Ручаюсь, в переводе со снобского на человеческий это могло означать только одно: «Что мне делать с этой занудой?» А ничего не надо со мной делать. Сама о себе позабочусь!

– В уставе четко написано, – Леон, насмешливо изогнув бровь, скопировал мою интонацию, – что студентов на практике обязаны поставить на довольствие. И если начальник гарнизона не счел нужным об этом побеспокоиться…

Фальконте развел руками, мол, что ты как маленькая, правила правилами, но никто и не думает их соблюдать.

– Обойдусь! – проворчала я. – Только сначала…

Я оглянулась. Саквояж, сиротливо приткнувшийся к изгороди, да маячившее в окне недовольное лицо мастры Морелли вернули меня на грешную землю. Куда теперь? На поклон к старосте? Объясняйся с ним еще. За это время волки точно доберутся до кабанятины…

– Мастро Фаббри даст людей, которые помогут принести мясо, – холодно известил меня Леон, словно сумел заглянуть в мои мысли.

Хотя, полагаю, у меня все на лбу крупными буквами было написано.

– У вас достаточно сил, чтобы проводить мужчин к поляне, где мы оставили добычу?

Снова на «вы»? Ладно. Так даже проще!

– Достаточно! На боевом факультете мы проводим по несколько часов на полигоне каждый день не просто так.

Я боевой маг, помнишь?

Краешек губ Леона изогнулся в насмешливой ухмылке. Мой денщик возвышался надо мной на полторы головы. Да уж, он явно помнит, кто здесь начальник…

– Только мне сначала нужно… – Я поглядела на саквояж.

– Я пригляжу за вашими вещами, – отрапортовал Леон, вытянувшись по стойке смирно. – Как и полагается вашему помощнику!

Снова паясничает. Было бы перед кем: соседи разошлись, можно не изображать старание. И то правда – лучше пойду, пока не взорвалась!

Во дворе дома старосты собралось пятеро помощников с ним во главе. Дорога к поляне, где мы оставили добычу, и обратно заняла не так много времени. Это вчера я петляла по холмам, а напрямик – не больше пары километров.

Словоохотливый староста присел мне на уши. Он то ли опасался выволочки от начальника гарнизона, поручившего ему студентов, то ли негодовал на Леона – я не очень поняла. Зато услышала историю, как Леон, не разбирая дороги и ломая все на своем пути, несся за котом, укравшим его кошелек.

– Ничего себе хозяин выдрессировал питомца! – не сдержала я изумления.

К Леону у меня сочувствия не возникло: побегал, размялся, его не убудет.

– Слова какие чудные говорите. – Староста смахнул с затылка выступивший пот. – Выкормил он его! Хоть, клянусь, я не поощрял! Зерно пшеничное в землю ткнул и молоком поливал.

– В смысле зерно пшеничное в землю ткнул? – Я аж запнулась. – Из зерна кот вырос?

– Ну так да! Землица-то у нас чудодейственная! А все из-за живой воды. Есть тут у нас родник заповедный… – Староста прокашлялся и замолчал.

То ли смутился, что столичный маг – пусть и будущий – поднимет его на смех, то ли, наоборот, не хотел раскрывать перед приезжими тайну заповедного родника.

Не нравилось мне происходящее, ой как не нравилось. Обычные коты из зерен не вырастают. Табуретки – теперь я была более чем уверена, что мне не почудилось, – не ходят! Да и та змеюка на дереве выглядела весьма подозрительной.

Надо обязательно обсудить с Леоном, и попытаться при этом не разругаться.

А ведь староста не замечает ничего странного! Рассуждает, будто так и надо.

– Так-то у нас тут тихо, спокойно, – гнул свою линию мастро Фаббри. – Уж не гневайтесь за кота-то. Капитану Ротондо не пишите. Зачем его от важных дел отвлекать?

Понятно теперь, зачем староста потащился со мной: не хотел, чтобы происшествие попало в отчет.

На полянке три из четырех «пугал» оказались разряжены. Еще бы немного, и настырные волки добрались бы до мяса. Я сняла заклинание с последнего прутика, чтобы не перепугать помощников. Мужчины соорудили носилки из палок и мешковины, погрузили туши и споро двинулись в обратный путь.

Мясо оставили в леднике у дома старосты – за своей половиной кабаньей туши я вернусь позже. А пока надо забрать вещи.

Саквояжа у калитки не оказалось. Куда Леон его унес? В дом бабки Салы?

Я посмотрела вниз с пригорка и обнаружила Леона, вышагивающего между грядок. Леона, неприлично обнаженного по пояс, с обвязанной вокруг бедер рубашкой. По смуглым плечам стекали капли пота. Примятые растения под ладонями распрямлялись, вялая зелень наливалась соком.

– Что творишь, дурачина, – наругалась я себе под нос.

Какая глупая трата сил. Леон – не целитель, но и они не стали бы расходовать магию на восстановление огурцов и кабачков. Впрочем, пусть, если ему заняться нечем! Мне-то какое дело.

А вот где мои вещи?

Пока я, стоя у изгороди, размышляла, как быть дальше – спуститься и потребовать ответа у Леона или поискать саквояж по ближайшим кустам, – из дома выскочила мастра Морелли и поклонилась в пояс.

– Прощения просим, заступница наша! Не поняла сразу, не дотумкала! Мы люди-то простые, неученые! Хорошо, что денщик ваш все разъяснил!

«Чего?» Я с трудом удержала на месте отваливающуюся челюсть.

– Я вещи-то ваши занесла домой! И обед приготовила. Небось, проголодались после всех-то трудов!

«О великие Семеро, что этот комедиант ей наговорил?»

Так или иначе, сопротивляться я не стала. Похоже, у меня снова есть крыша над головой!

Мастра Морелли поставила передо мной чугунок с щами, выдала деревянную ложку и, пока я, обжигаясь, хлебала сытное варево, сидела напротив и елейно улыбалась.

– А, забыла совсем! – опомнилась она. – Помощник ваш просил передать, что в курятник к мастре Бруни повадилась лиса.

Хозяйка наклонилась и понизила голос:

– А может, то и не лиса вовсе!

«Леон, что ты ей наплел?»

– За поимку обещают три медных монеты!

Я вздохнула. Понятно. Леон решил меня облагодетельствовать, хочу я того или нет. Засранец!

Габи

Я сидела на подстилке из прелой соломы, прислонившись к стене курятника, и из последних сил боролась со сном. Заклятие «кошачьего глаза», которому меня научил Леон, пригодилось: я видела все ясно и четко, другое дело, что глядеть пока было не на что. На насестах, нахохлившись, дремали курицы, зеленые контуры магической ловушки, выставленной на хитрую лису, тускло мерцали.

Стоит зверю коснуться одной из паутинных линий, растянутых по полу, как он завязнет, будто муха. Чем сильнее станет барахтаться, тем крепче запутается.

Семь ночей я ставила ловушку и семь раз поутру обнаруживала ее пустой. Поэтому сегодня я сидела в засаде, чтобы рыжая хитрюга, повадившаяся таскать кур у бабки Мины, точно попала в расставленные сети.

Поймаю, и будет у меня трофей, как у Леона – медвежья шкура, растянутая сейчас на колышках на заднем дворе бабки Салы.

Я мысленно вздохнула, представив, как обрадовалась бы мама такому царскому подарку – лисьему воротнику. Что же, подарю тетке. Отправлю вместе с деньгами, вырученными волчьи шкуры, которые я по дешевке продала старосте. Может, старая Жилда смягчится и перестанет называть сестренку неслушницей.