— Мне семьдесят два оборота, — гордо сказал марн.

— Мне, значит пятнадцать лет осталось? — задумчиво произнёс я. — Плюс-минус.

— Про тебя сложно что-то сказать, — протянул Вадис. — Твои предшественники жили долго. Не было случая, чтобы кто-то умер от старости. Один даже больше двух сотен прожил. Может, и магия вас щадит?

— Двести лет — это долго. Какой там, даже сто лет по нашим меркам — большая удача, — вздохнул я, запив съеденное. — Но, чёрт возьми, если это так, мне здесь всё больше нравится.

— Только не забывай, ты всё же 'живой', а не бессмертный.

— Интересно, если я вернусь, эффект останется? — спросил я, не обращая на фразу марна внимание.

— Огорчу, наша история не знает случаев, когда Гнису возвращался. Всех останавливало одно и то же — смерть.

— Чтоб тебя, — подвёл я немного обиженно. — Дай хоть помечтать.

Съев свою порцию, я сел на краешек кровати и положил руки на колени. Просидел так, наверное, минут двадцать, пока совсем не стемнело. Вадис начал зажигать свечи, а я снял обувь и бухнулся на кровать. Все мысли в мгновение покинули меня, но сон пока не спешил забирать. Просто так, без грёз я лежал с открытыми глазами и пялился в потолок.

— Не думать ни о чём вредно, — сказал Вадис и вернул меня обратно, к простым смертным.

— Да, наверное, — вяло ответил я. — Но и просто, освободить голову иногда необходимо. Отдыхаешь от всего, что за день случилось.

— Отдохнуть можно и во сне.

— Тогда, bonа nocte dulcis somni... — ответил я фразу, которую говорил Роулл каждым вечером, и забылся прежде чем договорил последнее слово.

***

На утро меня разбудило вовсе не солнце, и это даже показалось мне необычным. Наоборот, за ночь на воде стало довольно пасмурно. Сквозь окна виднелись свинцовые тучи, но дождь ещё не успел атаковать водную гладь и чуть запотевшие изнутри стёкла.

Потянувшись, я размашисто зевнул и встал на ноги. Небольшая зарядка после уборной на корме разбудила окончательно. А к несколько усилившейся качке я вскоре привык.

На столе стояло жаренное мясо, терзавшее мой нос своим ароматом, и стакан с очередным не похожим ни на что, но приятным напитком. Быстро и не без удовольствия трапеза завершилась. Только после этого я решил, что можно показать себя миру.

Как и вчера, я вышел на палубу и встал, облокотившись на ограждение и глядя на беспокойное море. Ветер поднялся, и нас гнало гораздо быстрее. На корабле воцарилось нездоровое оживление. Все куда-то бегали, перекрикивались, но никого из недавно виденных мной марнов я не увидел. Попрятались, должно быть, по каютам, чтоб, значит, под дождь не угодить.

Впрочем, нас обошло по касательной, и я, наконец, заметил проблески в небе прямо по курсу, а ещё чуть позже море успокоилось и ветер перестал трепать волосы. Гром тоже затих где-то в гуще пелены туч, не показав мне ни одной настоящей молнии.

«Погода успокоилась, — услышал я в голове Вадиса. — Это хорошо».

«Да уж, ещё шторма нам не хватало». — Несмотря на весёлое настроение, небольшую тревогу я скрыть не смог, особенно общаясь таким образом.

Вадис не ответил и вернулся в каюту, а я продолжил любоваться морской гладью. Наверное, это никогда мне не надоест. Эх, а вот если бы, не знаю, сверху? С высоты птичьего полёта или, на худой конец, с воздушного шара? Мне даже стало завидно пернатым — сам бы с удовольствием вот так взял, да и полетал бы вокруг корабля. Вона, прямо как та необычная птица прямо по курсу.

Между прочим, я присмотрелся и подумал:

«Неуж-то, земля близко? Вадис, вроде, про девять дней говорил. Хотя, и птица какая-то странная». — Сначала она показалась мне довольно крупной, от чего я и назвал её необычной, но с каждой минутой она увеличивалась вдвое, и процесс этот изрядно затянулся. В какой-то момент она стала похожа на птеродактиля, а в конце концов размах крыльев составил около пятнадцати метров.

В тот же момент, когда я осознал, что таких пернатых существовать не должно, до нас донёсся приглушённый рык неизвестного мне зверя, который запросто смог бы заглушить недавний, услышанный мной, хохот марнов. Все на корабле от него напряглись, но матросы не отвлекались, проверяя и подтягивая такелаж. Оружия никто не доставал, а к пушкам не приближались. Всё так плохо? Или же хорошо? Вот бы второй вариант, а?

Сердце сжалось. «Птица» больше походила уже не на доисторическую крылатую тварь. С приближением её очертания становились чётче и понятнее. Снова она рявкнула, от чего я спрятался за ограждением, хотя точно понимал, что защититься таким образом у меня не удастся. Выглянув в пустой пушечный порт, я испытал ещё больший ужас. Это самый настоящий дракон! То есть, живой, в полный рост, с длинной шеей, крыльями, рогами, хвостом и чешуёй буро-шоколадного цвета. Но самое главное, что я рассмотрел — это его сверкающие от солнечного света когти на лапах.

Неожиданно дракон остановился и замер в воздухе в пяти десятках метров от бушприта — дерева, выступающего из носа корабля. Махая только своими огромными крыльями, он заставлял воду под собой идти мелкими морщинами.

Выбегать с истерическими криками из своего «укрытия» и попадаться на глаза зверюге не стоило. Лучше уж переждать. Впрочем, какой там? С громким дыханием, бешено бьющимся сердцем и беспорядочными мыслями в голове. Чёрт, проще некуда! А тут ещё вспомнилась деревня, которую, буквально, у меня на глазах сожгли, и город марнов, про который мне рассказали.

Видимо, подумав немного, если у этой твари вообще есть разум, дракон одним взмахом крыльев заставил большое тело вслед за головой и шеей быстро повернуть и полетел мимо нашего корабля. Ещё минут пять я сидел и соображал, что мне дальше делать. То, что я видел раньше — агрессию, кровожадность. Всё перечеркнулось парой секунд. Или, может, наш корабль показался крылатому недостаточно съедобным? С чего бы? Орудия, может, и сделали бы один-единственный залп, но на этом наша защита благополучно исчерпала бы себя.

Забежав в каюту, я встретил абсолютно спокойного Вадиса. Он весело на меня посмотрел и сказал так безразлично, что я ещё раз офигел за сегодняшний день:

— Познакомился с драконом?

— Что он тут делал?! Какого чёрта?!

— Ну, куда-то летел, — пожал марн плечами, — мне от куда знать?

— То есть, мы его не интересовали?

— А с чего бы? Море — общее, может, про тот шторм спрашивал?

— Спрашивал? Они ещё и разумны?

— Да, а ты как думал? Даже поразумнее нашего будут.

— А если стая, скажем, город сожжёт? Плаишкор там или ещё какой-нибудь?

— Понимаешь, — вздохнул он, встал с кровати, положив книгу на стол, и взялся за ручку чайника, пристально наблюдая за мной, — они тоже разные. Есть миролюбивые, а есть и злые.

— И где находятся их... территории? — ради интереса спросил я.

— Драконы — свободный народ и летают, где хотят, — ответил он, налив напиток в металлическую кружку и протянув мне. — Их королевство — весь мир и все места, до куда они смогут долететь.

Буркнув что-то в ответ, невразумительное даже для самого себя, я отпил и, кажется, наконец, успокоился. На этом наш разговор и затух, хотя я видел, что марн хочет ещё что-то спросить. Прошла минута, и я с полупустой кружкой уже собирался выйти на улицу снова, но Вадис опередил меня вопросом:

— Скажи, тебе не приходилось представлять себя другим? Нет, ты хотел стать каким-нибудь сильным или ловким животным?

— Животным? Ну, не знаю. — На мгновение я задумался. — Вроде, в детстве я мечтал стать тигром. А что?

— Да заметил кое-что. Ни то показалось, ни то взаправду увидел.

— У меня что ли хвост начал расти? — спросил я, в шутку обернувшись. Конечно же, ничего такого не было.

— Ты очень точно подметил. Может быть, благодаря Похитителям ты можешь меняться? Взаправду становиться этим твоим тигром или другим существом. Если я не ошибся, ты вовсе не человек, а друани.

— Это, конечно, здорово, но как мне теперь быть? В смысле, чем питаться? Сколько бегать по утрам? Бояться ли выйти на улицу под луной?