Вынув меч полностью, я не стал сразу смотреть на него, а примерил по руке, привык к весу и начал вращать его, как учили в клубе исторического фехтования, куда я недолго ходил параллельно основным тренировкам. Там мы какое-то время сражались деревянными поделиями, но потом организатор достал где-то несколько текстолитовых реплик прямых мечей и даже один металлический, конечно же, не заточенный. Мышцы удивительно быстро вспомнили «восьмёрку», «девятку» и пару других движений, но на этом я решил остановиться. Только проверил баланс и с удовольствием обнаружил его в двух пальцах от рукояти.

Посмотрев внимательно на довольно тонкое лезвие, я обнаружил, что клинок не простой, а самый, что ни есть, булатный. Хотя лезвие и было отполировано, оно почти не блестело, отражая совсем немного остаточного солнечного света.

— Дамасская сталь? — прошептал я, разглядывая рисунок.

— Что это такое?

«Конечно, откуда здешним знать про Дамаск?» — подумал я.

— Ну, это вроде э-эм… — долго я думал, что сказать вместо неизвестного названия. — Да, не важно, — махнул рукой. — Красивый.

— Примите это в знак моей благодарности.

— Спасибо, — повторил я, понимая, что отказываться от этого совсем невежливо. — А как вы познакомились с Видимом?

— Он очень помог мне однажды, — сказал кузнец. — Заходит иногда, мы звеним мечами, пьём, разговариваем. Меня Нáмух зовут. — Назвался он.

— Андре... Андро, очень приятно. Ну, мою историю Вы знаете, раз он рассказал?

— Да.

— Между прочим, как Вы меня вычислили?

— Видим, когда пришёл, рассказал про всё и предупредил. Сказал: «У нёхо на руке бут повязка», вот точно такая, — он показал на мою левую.

Посмотрев на рукава, на левом я увидел еле заметный синий шнурок.

— Это, пока дежурил, что ли? — вопрос прозвучал в никуда. — Ну, прохвост, — усмехнулся я.

— О, вы не поверите, какой, — махнул он рукой.

— Да уж. Чёрт, ещё раз спасибо, — сказал я, со звоном вкладывая меч в ножны, — правда, не стоило так…

— Пожалуйте ко мне ещё, Андро, — ответил он.

— С удовольствием, — начал прощаться я. — Всего хорошего.

— Светлого неба, — пожелал Намух и снова взялся за клещи, в которые захватил заготовку с наковальни. А я в тот момент выходил из-за прилавка на улицу и цеплял ножны на одну из петель. В этот момент меня посетила мысль:

«А как стражники узнают, что я приобрёл меч в городе? Не выбрасывать же каждый раз новый». — Впрочем, этот вопрос так же быстро пропал, как и появился.

Рукоять болтающегося от моих шагов меча находилась под пальто. Хотелось дополнительно привязать ножны к ноге, но я решил сделать это потом, потому что неожиданно подул холодноватый воздух, заставивший срочно застегнуться. Он проникал под одежду, и я невольно сжимался, но вот уже в нескольких десятках метров мне на глаза попалось «то самое» заведение. А я ещё на улице спать думал, идиот.

Трактир встретил меня застоявшимся сухим воздухом, в котором летал слабый запах перегара, свечей, которые чадили на столах. Внутри сидели три лица, двое из которых лежали на столе и храпели, а один ещё пытался влить в себя оставшуюся половину кружки. Он смотрел на содержимое с таким отчаянием, что мне невольно стало жаль его.

В принципе, я ничего другого не ожидал. Разве что гостей, мне думалось, больше к вечеру, но и так сойдёт. Встав к стойке, я увидел немолодого пузатого дядьку в белой рубашке и черном фартуке поверх коричневых штанов. Из кармана у него торчала какая-то в прошлом белая тряпка, и он, будто бы машинально, протёр ей столик за стойкой, но потом пристально на меня посмотрел и, кажется, выдохнул.

— Чем ослужить?

Осмотревшись вокруг, я сказал:

— Комнатой, добрый человек.

— Воду ставить?

— Разумеется, — хохотнул я, проведя пальцем по затылку и обнаружив там песок. Впрочем, возможно, это мой.

— Четыре больших аргена.

Взяв в руки коробочку, я скрытно глянул на содержимое и ничего, похожего на «арген», или, как я понял, серебро, не нашёл, только «аурум», то бишь, золото, и, похоже, все монетки средние. Тогда я, грустно хмыкнув, закрыл коробочку и залез в карман, откуда достал малый.

— Сдача будет? — спросил я, как фигу, зажав кругляш двумя пальцами, весом похожий на рубль.

Он протянул свою крепкую рабочую руку ладонью вверх, а я вложил в неё монетку. Наливающий взялся напряжённо считать что-то у себя, и через несколько секунд я увидел на столе большой диск серебряного цвета, размером и цветом похожий на пятак, и два средних из того же металла, а рядом спустя мгновение появился ключ и бирка с неизвестным мне символом. Бармен что-то чиркнул на листе жёлтой бумаги и сказал:

— Пятая комната наверху. Лучшая.

— А где отхожее?

— Там, — показал он пальцем на дверь.

— Спасибо, — ответил я устало, высыпал сдачу в карман и по скрипучей лестнице, которую нашёл довольно быстро, пополз наверх. Да, именно пополз, потому что по-другому это назвать язык не поворачивался.

Поднявшись наверх, я понял, что просто так вряд ли найду свою комнату. Символы, написанные на дверях, мой мозг корректно воспринимать отказывался. Ни одного, даже похожего на арабскую или хотя бы римскую цифру. Пришлось сравнивать с тем, что на бирке у ключа, и, к счастью, это принесло свои плоды — открытую комнату, которую я тут же закрыл за собой.

Интерьер в «номере» оказался довольно скромным, но зато ничего лишнего, из чего мог бы образоваться беспорядок. Очутился я в просторной комнате с одноместной кроватью, двумя тумбами и большим открытым шкафом рядом с небольшим мутным окном. В центре комнаты стоял огромный закрытый резервуар, похожий на бочку с трубой, упирающейся в потолок. Он целиком состоял из металла, и от него шло тепло, как от батареи. За ней стояла небольшая бадья литров на сто, наполненная с виду чистой водой до половины. Холодной, чтоб её, но на безрыбье и рак сойдёт за форель. Кроме того, рядом лежал небольшой жёлтый камушек, запах которого напоминал мне хозяйственное мыло. Вряд ли в покоях знати ограничивались таким скромным гигиеническим набором, но для меня и это казалось роскошью после случайных речек, ручьёв и, на худой конец, дождя в пути. А холод — не проблема. У меня появилась идея своими силами разогреть воду, чем я и занялся, пока от воды не пошло такое же тепло, как от резервуара посередине.

Не знаю, лукавил мне хозяюшко, когда говорил, что номер лучший, или нет, но после дороги мне бы в равной степени подошёл и клоповник, хотя за воду отдельное спасибо. В ней я сидел недолго, но отмыл решительно всё, от чего вода стала мутной мутной. Сушиться пришлось от резервуара, переворачиваясь по мере того, как начинало подпекать.

Затем я, вернув на себя позавчера стираные трусы, подошёл к кровати и откинул одеяло. Ещё один плюс в копилочку хозяина и Видима: тут постель и впрямь стирали перед тем, как заселить нового постояльца. А уж когда я улёгся, почувствовал небывалый комфорт, несравнимый с листьями, мхом, ветками и, особенно, кроватью в темнице ялов. Как только одеяло оказалось на мне, я закрыл глаза и быстро провалился в глубокий сон.

***

Утром я чувствовал себя превосходно, даже, несмотря на то, что меня разбудил пробившийся из окна одинокий солнечный лучик. Шутка ли! Выспался в сухом и тихом месте, без подъёма в караул, без случайной ночной птицы, без сквозняка. Вот так — спишь у себя дома или на даче и не ценишь, а потом забрасывает куда-то. Может, не в такие экзотические места, как со мной случилось, но суть та же — и начинаешь ценить то, что утратил, желать возвращения или даже самостоятельно создавать условия.

Посидев на краю кровати несколько секунд, я надел джинсы и спустился на первый этаж, где наливающий избавлялся от очереди и гонял обслугу по клиентам за столами. Дверь, на которую мне вчера указали, стала главным ориентиром, и я, поздоровавшись, направился к ней.

Вернувшись, я увидел, что количество просящих добавки заметно сократилось, и встал последним, а когда подошла моя очередь, попросил чего-нибудь, что заставит позабыть о еде хотя бы до вечера. И чего-нибудь бодрящего.