– Ваш муж не приехал? – перебил Виталя поток неубедительных аргументов.

– Мой муж не в деревне у бабушки, а по делам в Париже! Он не может шастать туда-сюда, если на то нет веских финансовых оснований!

– Прислуга?

– К чёрту прислугу! – взвизгнула Эльза Львовна. – Я так и не пригласила выйти их на работу! Вот заведёте своих кухарок и экономок, так сразу поймёте, что это такое, когда куча посторонних людей шастает по твоему дому, лопает из твоего холодильника, мусолит пульт твоего телевизора и щёлкает семечки на твоих диванах!

– Но охрана-то в доме хоть какая-то есть?

– Ну, там будка на въезде в посёлок, – замялась Перова. – Сидит паренёк какой-то... Видите ли, у нас тут такие крутые банд... люди живут, что криминал эти места далеко стороной обходит.

– Я вижу, – позволил себе усмехнуться Виталя. – Говорите мне адрес, я сейчас к вам приеду.

Эльза назвала посёлок в двадцати километрах от города, слава которого могла переплюнуть славу Рублёвки.

Пока Виталя ловил такси, он решил, что в интересах дела прикупит себе ещё недорогую, старую иномарку и какой-нибудь пистолет, ну хоть пневматический.

Эльза Львовна стояла на пороге роскошного особняка почему-то на одной ноге. Вторую она поджала, как цапля, задремавшая на болоте. Вероятно, эта поза призвана была выражать крайнюю степень смятения и испуга. В одной руке она сжимала свою крохотную сумочку, другой прижимала к идеально высокой груди телефон.

– Ну, наконец-то! – закричала она, увидев Виталю, и рискнула встать на обе ноги. – Вы добирались сорок минут! Я могла умереть десять раз!

Гранкин не стал ей объяснять про светофоры, пробки и дураков-водителей. Он подошёл к открытой парадной двери и уставился на разрушения.

Эльза Львовна не наврала и не преувеличила. Балка действительно была громадная, тяжеленная, и упала с высоты пяти-шести метров. Она могла бы раздавить роту солдат, а не то что какую-то там Эльзу Львовну. Прилети на неё сверху такой снаряд, такие тонкости как идеальные ногти, действительно были бы плохо заметны.

Виталя смело шагнул в просторный холл и огляделся. Балка повредила дорогой дубовый паркет, в щепки разнесла небольшое креслице, раздавила стеклянный столик, и лишила жизни огромное дерево в кадке, переломив его пополам. От кадки тоже осталось мокрое место – лакированные деревянные щепки и гора земли, странно смотревшаяся в остальном сохранившемся интерьере.

– Ах! – женственно воскликнула Эльза Львовна и вдруг с интонацией прораба на стройке добавила: – Это полный ...ц. Что я скажу мужу?

Она вытащила из сумочки сигарету, прикурила, сделала пару затяжек, затушила окурок о подошву туфли и щелчком отравила его в центр земляной кучи.

Гранкин обошёл дверь и увидел, что она упирается в никелированный шток, который прятался в хорошо замаскированной тонкой трубе, идущей к потолку. Этот шток сильно напоминал спусковой курок, приводящий в действие какой-то механизм. Точно такой же шток, выходя из верхнего конца трубы, шел по потолку к балке и скрывался в небольшом пазу. Паз был в балке, а балка – на своем законном месте. А из нее торчали два штыря посередине и четыре крюка – по бокам. По всей видимости, они и держали упавшую балку. Вернее, фальш-балку. Виталя, вспомнив про фотокамеру в телефоне, отщёлкал это устройство с различных ракурсов. Потом он сфотографировал упавшую балку, земляную кучу, и зачем-то, на всякий случай, саму Эльзу Львовну, стоявшую с задранной к потолку головой.

– Давайте осмотрим дом, – предложил Виталя Перовой и тут же подумал, что погорячился. Его телефон всем хорош, но в нём нет встроенного пистолета. А вдруг злоумышленник подкарауливает оставшуюся в живых хозяйку где-нибудь в спальне?

– Давайте, – вздохнула Эльза Петровна и жестом показала Витале, в каком направлении следует двигаться. Виталя, ощущая тремор в коленках, первым двинулся в глубину дома.

На кухне царил идеальный порядок. В комнате для прислуги тоже ничего не говорило о незваных гостях, бильярдную, столовую и гостиную можно было хоть сейчас снимать для журнала «Ваш интерьер», в ванной и туалете было чисто и расчудесно пахло. Гранкин почти успокоился, но тут Эльза Львовна взяла его за руку и по крутой винтовой лестнице потащила на второй этаж. При этом она ежеминутно наклонялась и рукой проверяла на прочность каждую ступеньку. Наконец, она толкнула дверь спальни.

– Ах! – снова сказала Эльза Львовна и вдруг выдала такую брань, что Виталя предпочёл закупорить пальцами уши. Когда он, наконец, раскупорился, то застал только последнюю фразу «Что я скажу мужу?»

– Да, тут кто-то здорово порезвился, – счёл нужным хоть что-то сказать Виталя.

Спальня сильно напоминала гостиную в доме Крылова. Всё, что можно, было опрокинуто, перевернуто, вывернуто, сдернуто и выпотрошено. Что-то такое Гранкин слышал про «почерк», так вот «почерк» этого разгрома был тот же, что и в коттедже. Даже ковёр точно так же висел на одном гвозде. Виталя голову мог на отсечение дать, что и тут и там орудовали те же самые люди. Или один и тот же человек.

– Эльза Львовна, – голос у Гранкина неожиданно сел и пришлось прокашляться. – Эльза Львовна, а вам не звонил сегодня Андрей Крылов? Ничем не делился? – осторожно сформулировал Виталя вопрос. Он ещё не решил, рассказывать или нет Перовой, о том, что под покровом ночи они с профессором, её свёкром, через чердак проникли в дом Крылова и застали там ту же картину.

– Чем это он должен со мной делиться? – Эльза порылась в сумочке и выудила очередную сигарету.

– Ну, хорошо, – как можно мягче сказал Виталя, будто Эльза была клиенткой, чья собачка находилась при смерти, – давайте осмотрим другие комнаты. Ведь на этом этаже есть ещё комнаты?

– А как вы думаете?! – взвилась Перова. Руки у неё тряслись, и она никак не могла прикурить. – А как вы думаете, может ли в таком огромном доме на втором этаже находиться одна только спальня?

– Вы не волнуйтесь, – посоветовал Гранкин, и пару раз щелкнул на мобильник картину разгрома. Руки у него тоже подтрясывались, и снимки получились слегка смазанные. – Вы лучше проверьте, ничего не пропало?

Эльза кинулась в руины и быстро переворошила их – косметика, бумаги, журналы, одежда из шкафа, масса одежды, бельё, одеяло, подушки, какие-то шкатулки. Она скакала по ним, всё встряхивала, проверяла, рассматривала целостность швов на тряпках и даже открывала зачем-то баночки с кремом, проверяя их содержимое.

– Ну не до такой степени, – попробовал образумить её Виталя. Эльза посмотрела на него странно, будто вспомнив что-то важное, и нажала какую-то кнопку, расположенную под подоконником. Кусочек стены дрогнул и открылся, оказавшись маленькой дверцей. В небольшой образовавшейся нише лежали пачки денег и бумаги.

– Нет, всё на месте, – облегчённо вздохнула она и закрыла сейф.

Они снова двинулись в путешествие по большому дому. Комнаты для гостей – три или четыре, Виталя сбился со счёта, – все в полном порядке. Огромное помещение бара с фонтанчиком в центре тоже не тронуто. Ещё одна гостиная, тоже без видимого присутствия непрошенных разрушителей. Кабинет хозяина оказался закрыт на замок. Эльза сказала, что он всегда закрыт и вряд ли кто-то туда мог пробраться. Она провела Гранкина в свой кабинет, и вот там-то они обнаружили знакомую до боли картину.

Эльза закрыла лицо руками и длинно-длинно что-то сказала, приглушая слова ладонями. Не дожидаясь распоряжения Гранкина, она опять полезла в руины, всё перетрясла и растерянно развела руками:

– И тут ничего не пропало.

– Вы долго отсутствовали? – спросил Виталя, потому что должен быть хоть что-то спросить.

– Долго? Что значит долго? – Эльза была на грани истерики. – С десяти утра до обеда, это, по-вашему, долго?

Виталя решил, что сообщать ей сейчас о разгроме в доме сестры пока не стоит. С женщинами, у которых истерика, он не умеет справляться. Тем более с богатыми женщинами.

– Может, стоит позвонить охраннику и поинтересоваться, кто сегодня проезжал в посёлок? – предложил Гранкин.