– Нет!!! – Я села и пальцами сдавила виски. – Нет. Этот шрам у меня уже года три. Я занималась конным спортом, упала с лошади, когда та брала барьер, и ударилась затылком о... ударилась о... – Я внезапно забыла обо что я ударилась, хотя всегда знала это совершенно точно. – Я занималась конным спортом и... – снова начала я.

– Бедная девочка, – перебил меня Геральд и погладил по голове.

– Это неправда. Я отлично всё помню. Я Анель, а не Жанна, хоть Анели и не попадались такие парни как ты... Погоди, – я схватила мобильник и судорожно потыкала кнопки. Я отлично помнила телефон своего тренера по конному спорту Игоря Константиновича. Он жил прямо на базе отдыха, где находились конюшни, и я частенько звонила ему; раньше – чтобы уточнить время тренировок, а потом, когда завязала со спортом – чтобы поздравить с праздниками и справиться о здоровье.

– Игорь Константинович! – заорала я. – Это я, Анель! Извините, если я вас разбудила, но это очень и очень важно! Скажите, вы помните, как года три-четыре назад я упала на тренировке и сильно ударилась головой о... о... скамейку! – вспомнила я. – Там была маленькая скамеечка, с металлическими перилами, вы всё собирались её убрать, но...

– Какая к чёрту Анель? – вдруг перебил меня хорошо знакомый, но сильно раздражённый голос. – Какая скамейка?! Милочка, на моих тренировках никто никогда не падает! Если вы напились до безумия, то ложитесь спать, а не беспокойте приличных людей.

Я поняла, что имеют в виду люди, когда говорят, что у них земля из-под ног уходит. Геральд с любопытством смотрел на меня.

– То есть вы не знаете никакой Анели, – почти прошептала я. – Я не звоню вам несколько раз в году, чтобы поздравить с праздниками и справиться о здоровье?

– Вы сумасшедшая, – буркнул всегда прежде милый Игорь Константинович.

– Что?! Но откуда я знаю, как вас зовут, откуда я знаю, что вы отличный тренер, откуда я знаю ваш телефон?!! – заорала я.

– Мало ли кто решил меня разыграть, – пробормотал человек, которому я доверяла.

– Ну что? – с интересом спросил меня Геральд.

– Я сумасшедшая, – прошептала я.

– Бедная девочка! – Он опять погладил меня по голове.

Я уткнулась в подушку и зарыдала.

Я получила Геральда, но потеряла себя».

– Эй, мужчина! Очнись!

Гранкин вздрогнул и оторвался от чтения. Он обнаружил себя в автобусе, на переднем сиденье, предназначенном для инвалидов и пассажиров с детьми. Перед ним стояла толстая тётка с портупеей на поясе.

– Ты уже третий круг по маршруту едешь! – заорала она. – Совесть надо иметь? Заплатил за две остановки, а катаешься невесть сколько! Тебе что здесь, автобусный тур по городу?

Виталя с трудом сообразил, что тётка – кондуктор, а портупея – всего лишь сумка, набитая мелочью и билетами.

– Извините, тётенька, – испуганно пробормотал Виталя, сунул ей в заскорузлую руку десятку и выскочил из автобуса.

– Тётенька! – фыркнула ему вслед кондукторша. – Племянничек тут нашёлся!

Виталя побрёл по дорожке, прижимая тетрадку к груди.

Может, он зря теряет время, читая всю эту ерунду? История, конечно, весьма занимательная, но тянет больше на беллетристику, чем на дневниковые записи.

Какая Анель? Что за Геральд?

Этих имен не было в числе тех, которые выписала Эльза Перова, как близких знакомых Ады Крыловой.

А ведь история написана от первого лица и написана Адой Львовной, это совершенно точно. Почерк в тетради очень похож на тот, который в записке-памятке, оставленной Эльзой. Ведь они близнецы, а значит и пишут очень похоже, это ясно как божий день.

При чём тут Анель, потерявшая память?! Наверное, он попусту теряет время, читая эту тетрадь. Виталя присел на какую-то лавочку и первый раз в жизни пожалел, что так и не научился курить.

Был разгар рабочего дня, народу в скверике было мало. Идти домой Виталя боялся. Это никуда не годилось, но он стал опасаться своей квартиры. И не только будильник тому был причиной. Причин было много: одиночество, пустые холодные стены, потерявшие всякий смысл без Галкиного присутствия, пылища повсюду, «барин» снующий по подъезду со своею собакой... Виталя даже перестал включать самовар. Это глупо – включать самовар в одиночестве.

Виталя открыл тетрадку. Он дочитает эту историю. Не может быть, чтобы в ней не было никакой подсказки к тайне гибели Ады Львовны.

«Я прорыдала до самого раннего крымского утра. Геральд гладил и гладил меня по голове, приговаривая „бедная девочка“, пока я на самом деле не почувствовала себя самой что ни есть „бедной девочкой“.

Конечно, я могла позвонить ещё своим институтским подружкам и спросить, не с ними ли куролесила ночи напролёт в барах и боулингах некая Анель Ангейльнцер, не с ними ли она во время сессии гонялась за преподами, чтобы досдать «хвосты», но я была абсолютно уверена, что девицы все как одна ответят: «Анель?! Какая Анель? Вы сумасшедшая, милочка!»

Если бы были живы мои родители! Если бы была жива моя бабушка! А вдруг и они ответили бы: «Анель? Какая Анель?»

Представив это, я зарыдала так, что за окном заткнулась ранняя птаха.

Стоп! Есть один человек, который не скажет: «Какая Анель?»

Этого человека зовут дурацким именем Павлик, он толстоват, лысоват, скуповат, а мой кот, завидев его ботинки в прихожей, спешит в них пописать.

Этот человек не скажет «какая Анель», потому что в моей квартире на полочке он позабыл страшно дорогой для себя предмет – флакончик французской пенки для бритья.

Я снова схватила мобильный и набрала его номер.

«Абонент отключил телефон», – издевательски-равнодушным тоном сообщила электронная баба.

– Ну хорошо! – Я вытерла слёзы и голой прошлась по скудно меблированной комнатёнке. – Ну хорошо, я Жанна. А как, кстати, моя фамилия?

– Анкилова.

– Анкилова, Анкилова... Ну, ничего, не очень противная фамилия. Значит, говоришь, паспорт я себе новый купила?!

– Выходит, что так, – развёл Геральд руками.

– Господи, я так мечтала, чтобы со мной произошло что-нибудь из ряда вон выходящее, а когда это случилось... Мне страшно. Хочу в свою скучную, серую жизнь.

– Бедная девочка. Ты придумала эту скучную жизнь, чтобы защититься от прошлого.

– Моё прошлое – ты. Я хотела от тебя защититься?

– Нет! Послушай меня. – Он схватил меня за руку и усадил рядом с собой на диван. – Мы полюбили друг друга, когда ты была уже замужем.

– Я?!! Замужем?

Он дотянулся до своей поясной сумочки, валявшейся на прикроватной тумбочке, порылся в ней и протянул мне какой-то снимок. Если бы он достал оттуда омерзительного американского таракана, я испугалась бы меньше. Я зажмурилась и сказала себе: «Кто сказал, что эта новая жизнь хуже, чем предыдущая? Жанна так Жанна, попробуй её на зуб, может, тебе понравится?! И потом, Геральд ведь любит Жанну, а не какую-то там Анель!» Этот аргумент оказался решающим, я открыла глаза, и смело уставилась на фотографию.

О таком свадебном платье я и мечтать не смела! Насколько я понимала в шмотках, это была ручная работа, и стоила тряпка не меньше тридцати тысяч долларов. Вместо фаты на мне была широкополая шляпа, и это добило меня окончательно. Дело в том, что шляпы мне очень идут, и я давно для себя решила: если, наконец, соберусь выйти замуж, то никакой фаты, только шляпа с интригующими, полускрывающими лицо широченными полями. Оказывается, эту мечту я давно воплотила в жизнь.

Со мной под ручку стоял старичок вполне мафиозного вида – ёршик седых волос, жёсткий взгляд, чёрный костюм с чересчур консервативным галстуком, на сухой руке перстенёк, при взгляде на который думалось о загубленных жизнях и далёкой Сицилии. Старичок был ниже меня на две головы, но смотрел на мир свысока. Там были ещё какие-то люди, наверное, гости, а может, даже и родственники, но их я не стала рассматривать. И так понятно, что этим браком я решила раз и навсегда избавить себя от материальных проблем.